Цесаревич - Денис Старый

он, значить, от лихаманки в Табольске, а иныя, что с ним были, пужаются идти до тебя, что чинами малы, но воны тут, у Петербуржске. А я, значит, свою челобитную несу, вот так и вышло.

— Говори, чего хочешь! Деньги у тебя есть, за то, что укрыл от казны, — Басов съежился и понурил голову, подтверждая догадку, что грешки имеются. — Не стану винить. Окромя того, выпишу бумагу, что дарую чин есаула, да казакам отпишу, чтобы подтвердили сие. Но служить станешь мне. Плохо, что тебе не доверили привезти шкуры, чтобы посмотреть, да сторговать. Добро знаешь дороги до Охотска?

— Добро ведаю, ужо и туды и сюды ходил. А шкуры есть у меня, я не серебро вез, это опосля сторговал морского бобра и соболей, в Нижнем сторговал малость, кабы деньги были, и только, — оживился Басов. Есаул в Охотске — это, почитай элита, из которой, как я понял, казака Басова погнали, когда пришла иная власть.

— Часть меха калана отдашь мне, чтобы и государыне показал и иным людям, да и в дар нужно, — я задумался. — Три сотни шкурок. Есть столько?

— Есть, как не быть. А остатнее, батюшка, куды деть мыслишь? Кабы я добывал зверя, то и боле прислал шкурок — три тыщи! — Басов, явно осмелел, попытался продавить свою повестку и наобещать взятку и.

— Ты, что, холоп, купить цесаревича вздумал? — сквозь смех сказал я. Вот хотел сурово и серьезно, но заговорщицкая гримаса примитивно хитроватого мужика, не оставила равнодушным. — Подчиняться станешь Хметевскому, он сейчас главенствовать будет Русско-Американской компанией в Охотске, на Алеутских островах и на Аляске станет главенствовать Дмитрий Леонтьевич Овцын. Станешь мне все отписывать, да сказывать, что и как там делается, да бумагу дам, чтобы артели твоей добро дали на отстрел зверя, половина моя, доставать станешь раз в два года, как и кем, сам измыслишь. А еще нужны людишки разные, чтобы и пахать и себя защитить, но без буйства, думаю переселять людей в Америку. Вот ты и покажешь свое богатство на торговых рядах, байки расскажешь в трактирах. А потом поведешь с моей грамоткой людей. Кого оставишь в Сибири — будут такие, что идти далее не захотят, иных доведешь. Но, казак Басов, денег не дам, сами люди желание должны иметь. Сладишь сие, есаул?

Басов думал долго, потом много спрашивал. Из его вопросов и я прояснил кое что. Оказывается данный персонаж ранее промышлял практически монопольно. А когда запретили ему этим заниматься, кустарно собрал непонятное корыто, но и на нем умудрился побить и морских коров и бобров [исторический факт, Басов ходил в море к Алеутским островам на практически простой лодке]. Такую энергетику нужно применять, а не страшится ее.

Басов ушел, пришло время тренировки, проверить хотелось одного казака, которого приглядел в походе — уж больно шустрый и ловкий. Однако, письма не давали спокойно уйти. И понимал же, что, если засяду за послания, то могу и на сутки выключится из реальности, но иначе не мог.

— Тимофей, а пригласи ты Екатерину Алексеевну, пусть помогает, — сказал я Евреинову и раскрыл первое письмо.

Начинать читать послания я решил с начала, с самого пути. Так что письма от Шпанберга первыми подвергались изучению.

Получалось, что после разгрома пиратского логова, экспедиционная эскадра продолжила свой путь и сделала двухнедельную стояку в английском форпосте в Индии — Бомбее. Починились, кое-где заменили часть такелажа, отдали немало денег. Тут или Шпанберг брешет и прикарманил себе восемь с половиной тысяч рублей, либо англичане не сдержали обещания о безвозмездной помощи в походе русской эскадры.

Французы не решились нас атаковать. И далее каботажным способом эскадра обогнула полуостров и остановилась уже в английском Калькуте. Тут к русским были более приветливы. Я подумал, что такое отношение в Калькуте было связано с тем, что именно в этом регионе Северо-Востока полуострова Индостан наиболее ожесточенное противостояние Франции и Англии. А тут столько кораблей русских союзников — сильный удар по моральному духу колониальных войск Франции. На стоянке в Калькуте случились первые побеги колонистов.

Пополнились провизией, решили главную проблему морских переходов — с водой, отправились к Малайзийскому архипелагу. Тут, как писал Шпанберг, встретились с голландцами, но разошлись миром, даже воду заменили свободно и купили за серебро провизии. Сбежали еще люди. Шпанберг сообщал, что чуть ли не пресек бунт, пришлось наказать одного мичмана, который и скончался после такого наказания. Тут я перечитал предыдущие письма еще раз, под иным углом восприятия. Он лгал в письмах сильно много оправданий, натянутых фактов, особенно история с мичманом Кузищиным [из свидетельств современников Мартын Петрович Шпанберг был крайне жестоким командиром, применяющим наиболее болезненные методы при даже малых проступках].

— Муж мой, звал? — в кабинет зашла Катэ.

— Не хочешь прогнать скуку? Тут очень много занятного в письмах. Но, это то, чего не следует никому говорить. Я доверяю тебе, Катэ, но мне твой ум сейчас сильно потребен, помоги узнать лжу и правду, — сказал я и придвинул прежде всего письма Шпанберга, сам же занялся посланиями от Савелия Померанцева.

Позвал я Екатерину еще потому, что весьма странным оказалась история общения ее с новым английским послом. Да, такое уже было и даже решили, что не следует отворачиваться от английского интереса, но говорить грамотно дозированную информацию. Последняя встреча Катэ с послом, о которой так беспокоилась императрица, могла оказаться не столь безобидной. Теперь же я здесь и Шешковский получит четкое задание — проследить за разговорами на английском посольском дворе. Если хоть что-нибудь из того, что здесь и сейчас Катэ узнает, станет известно и англичанам… Катерине придется рассматривать те письма, в которых не должно быть много тайн, но достаточно сведений, чтобы понять кто именно передал информацию англианам.

Разложив письма по номерам, я начал читать. В первом же письме Савелий Данилович — а как еще называть теперь цельного наместника, как не по имени отчеству — писал о сумасбродстве Шпанберга. Стал флотский командующий пытаться свои правила насаждать в строящейся крепости, да конфликт вышел и только вмешательство казаков не позволило случится непоправимому, но перед отъездом Савелий-таки получил по лицу от какого-то мичмана по указанию Мартына Петровича.

Получалось, все же я ошибку совершил, что доверился Шпенбергу, хорошо, что не фатальную, Экспедиция, даже по косвенным сведениям, уже состоялась. Вот только ума не приложу, как эти все бумаги рядом оказались?

— Экий плут сей Шпанберг! — воскликнула Екатерина.

— С чего решила? — заинтересовался я столь быстрому определению лжи.

— Ну то, что он забил до смерти мичмана Кузищина — дворянина засек! Суд должен был быть, пусть и на бумаге, — Катерина возмущенно покрутила головой. — Далее — вот тут он пишет, что куплено у англичан за серебро, а я читала, когда ты готовил сию экспедицию, что англичане запрет ввели на продажу парусины и канатов в индийских колоний из-за того, что там канаты сильно быстро худеют. Значит вор Шпенберг.

Катерина замолчала, а я стал читать далее.

Общение с местным населением заладилось быстро, играли уже свадьбы и…

— Цветы вокруг красивые, Катэ, слышишь красивые цветы и много тех цветов! — кричал я, а Катерина недоуменно смотрела на меня, и в ее глазах все больше появлялось тревоги.

— Все ли ладно? — спросила жена.

— Прости, радуюсь, что получилось крепость основать в Америке в теплых краях — будет прибыток в зерне и на Камчатке, — озвучил я полуправду.

И дело не в том, что я не доверяю жене, почти что и доверяю, но слово «золото» слишком сильное, чтобы им разбрасываться, тем более, когда сам же и подозреваю супругу. Вот станут крепко, людишками еще пополнятся, с местными племенами сладят, да обучат воевать, вот тогда и можно заявлять о находке. Иначе можно проблем отгребите массу, тем более, если англичане узнают о золотишке. А Катерина может и просто проговориться, без умысла. Итак немало сейчас узнает, но слово «золото» не прочитает, таков был уговор с Савелием, да и на всякий случай с Овцыным, хотя там до реки, что толи названа уже Клондайком, толи должна была быть названа, далековато будет.

Значится нужно как можно скорее посылать несколько кораблей за золотом, да и готовить бумаги о создании Русско-Американской компании и признании императрицей земель Калифорнии за Россией, как и Аляски.

Пишет Савелий, что приживается и виноград и пшеницу посадили, ячмень, картофель, боится, что урожай