Цесаревич - Денис Старый

себя проявить. И когда-то критическая масса понятливых и предприимчивых крестьян станет доминантой, вот тогда все будет хорошо. Когда сие будет? Как приблизить момент?

Вот к примеру, на фронтире, коей являлась Малороссия, гетманство, земли слободских казаков, тут возникает множество возможностей. Именно здесь, если угроза столкновений между многими силами исчезнет, может получиться регион со свободной рабочей силой, умеренным климатом, богатыми полезными ископаемыми и, как следствие, развитием промышленности. Соль в большом количестве есть, поля для выпаса скота на Диком поле найдутся. Леса мало, но на самое необходимое и его хватает, в том числе и по Днепру сплавлять можно, а воды в Днепровском бассейне предостаточно.

Между тем, крепких хозяйств немного даже на Черниговщине, которая уже достаточно времени является вполне спокойным регионом. А вот почему? Я не понимаю! Возможно из-за отсутствия той же промышленности. Дай крепкому, трудолюбивому, да еще многодетному хозяину плуг, коня, да семена хорошие — он же должен горы свернуть, стать крепким кулаком и опорой для государства. Столыпинщина какая-то получается. Да и всем раздать, так и денег не напасёшься, это деструкция какая-то.

Вот среди положительного в реформе Петра Столыпина в начале XX века было много и негатива. К примеру, сам Петр Аркадьевич говорил, что двадцать процентов крестьян просто пропили ту землю, что им дали в частное пользование. Государственная Дума, утверждала, что эта цифра премьер-министром занижена. Были крупные недочеты и в переселенческой программе.

Вот и я все больше задумывался, что именно могу сделать. Казалось — огульно освободить от крепости и все проблемы решены! Кстати, так поступили в Японии, во время «реставрации Мейдзи», когда просто выгнали крестьян с земли, даруя им свободу, начали строить крупные предприятия и отдавать их в виде компенсации за потерю крестьян крупным землевладельцам. Сколько японцев тогда умерло, никто не знает точно, но много. И этот опыт для России — чужд, может в самом ограниченном варианте.

Так что же делать? У меня пока ответ один — идти в ногу со временем и стадиями промышленного развития. Будет предпринимательский бум, будут приниматься решения. К примеру, через армию освобождать часть крестьянства. Отслужил, допустим двадцать лет — получи выходное пособие и предложение куска земли, ты свободный. Женись и твоя жена становится свободной, может с компенсацией помещику от государства, может и без оной.

Все земли за Уралом можно объявить свободными от крепости. Побегут люди, много побежит. Но это создаст проблемы для уральских заводов, основанных на крепостном труде поэтому следовало бы начать с них — освобождать от крепости хороших рабочих, создавать для них нормальные условия труда. Затратное сие дело, не без того, даже пока и не нужное, если технологии примитивны. Но уже с внедрением новых технологий и производств, очень нужен грамотный рабочий и он станет еще более профессиональнее, если будет мотивация получить арендную квартиру, жениться, работать за нормальные деньги. Да и серебро, что получит рабочий, осядет в городке у того же завода, ибо много есть иезуитских способов принудить тратить зарплату в заводских кабаках, магазинах и лавках.

И во мне в меньшей степени играет гуманизм и желание осчастливить всех, это просто утопично. Я думаю о том, что необходимо создавать рынок, в том числе и рынок труда. Те же купцы и мещане не имеют возможности открыть свое дело: крепостных им нельзя покупать, а свободных рабочих нет.

Да, пора что-то делать и для этого, поговорить с Никитой Акинфеевичем, Твердышевым и Мясниковым — моими компаньонами на предприятиях в станице Магнитской. Нужно проводить эксперименты в своих поместьях, может еще кого уговорю, того же Петра Шувалова. Если будет выгодно получать налог с сильного землепользователя, который арендует землю, но с правом выкупа ее, некоторые аристо задумаются. Проблема только куда девать этих аристократов, если постепенно они будут лишаться земли, буржуями большинство из них не станет. Опять затык и рост социального напряжения.

Но не нужно считать себя самым умным, и до меня думали, как лучше устроить земельные отношения и даже что делать с крепостным правом и пока что никто ничего не хочет менять — всем страшно! И все-таки, а что будет, если огульно всем дать свободу? Странно, но я не могу использовать послезнание и четко сказать, что же будет. Знаю только, что Александр II освободил крестьян вынуждено, иначе государство провалилось в еще большую яму, Крымская война тогда показала, сколь стремительно эта яма углубляется. Да и освобождение было так себе, ибо нельзя в таком деле быть всем угодным, особенно крестьянам. Ох, и задачка ж!..

Вот с такими мыслями я въезжал в Петербург 1 ноября 1749 года.

Было слякотное утро, мокрый снег, пронизывающий ветер — та еще погода. Но то, что было снаружи, резко контрастировала с внутренними переживаниями. Я волновался, как мальчишка, или я больше именно что мальчишка, хотя двадцать лет — уже возраст мужа. Но как подумаю о близости с Катей, сразу берет дрожь. И что это? Нормальная реакция мужчины после долгого воздержания, когда он, можно сказать, ходил под пулями, или нечто иное? Как то один умный и очень для меня близкий человек сказал: «Сынок, если ты хоть иногда сомневаешься в своей любви, то не она это вовсе». Эх, мама! Если бы ты не ушла из жизни так рано, то была бы единственным человеком, по которому скучаю в этом мире. Еще сын, но он был настолько самостоятельным, уже оперившимся не птенцом, но орлом, что отчее гнездо было чуждо ему.

Карета в сопровождении уже десятка драгун, остальное сопровождение в том числе казаков, я отпустил, подъехала к Зимнему дворцу. По тем обрывочным данным, что я собрал на въезде в столицу от офицеров, дежуривших на таможенном посту — императрица вместе с Катей и детьми должна была быть именно в этом дворце.

— Ваше Императорское Высочество, — обратился ко мне один из доверенных лакеев государыни. — Ее Императорское Величество ожидает Вас. Позвольте провести.

Я ничего не ответил, этого и не требовалось, так как слуга развернулся и пошел вперед меня. «Зарвался, холоп» — подумал я, но не стал выражать свое недовольство, тем более, что в каждую из проходных комнат этот лакей впускал меня первым, моментально обгоняя далее, чтобы повторить маневр уже перед следующей дверью.

— Петруша! — с нотками неподдельной радости воскликнула императрица, как только я вошел в ее спальню. — А меня разбудили и сказали, что ты прибыл. От чего, сорванец такой, не отправил вперед себя вестового?

— Простите, тетушка, не хотел я, чтобы Вас побеспокоили, предполагал явиться к вечеру, умытым и опрятным, — повинился я.

— Но так явился же утром, да и одежа твоя не военная, успел же переодеться! — увидела подвох в моих словах и действиях государыня. — Впрочем, то пустое.

Елизавета Петровна принимала меня в накинутом халате на ночную рубашку в своей опочивальне, была не причесана, заспанная. Скорее всего, ее разбудили буквально за минут десять до моего приезда. И из-за того, что тетушка поспешила видеть меня, ранее приказав сообщать о моих переездах, спокойно отнеслась к ранней, в одиннадцать часов, побудке. Меня ждали, как племянника ждали. По крайней мере я это сейчас чувствовал, мне хотелось в это верить.

— Ну, вижу жив, здоров, подрос даже, посему к обеду жду тебя с женой. Будет еще Бестужев — нужно же понять, чего ты наворотил с османами, — Елизавета улыбнулась. — Ну словно дед твой, тот так же влезал в дела стремительно, а после не всегда знал, как выкрутиться. Но Петр Великий проиграл турке на Пруте, а наша армия — громила их. Иди, Петруша, иди, Катька, уже заждалась, небось. У нее тут свои видоки имеются, доложили ей.

Встреча с Катэ началась с безмолвия. Мы стояли и просто смотрели друг на друга, не решаясь проявить свои чувства. Очень хотелось подхватить Катю, раскрутить ее… К черту условности.

Я сделал три быстрых шага, поднял на вытянутых руках тельце своей жены и раскрутил. Недоумение в глазах Екатерины сменилось раздражённостью, я уже хотел опустить жену на пол, чтобы разобраться, что случилось, а потом она начала смеяться, а я забыв обо всем, крутил ее, постепенно, но неуклонно смещаясь к кровати.

Буря эмоций и страстей соприкоснулась с действительностью фижм и юбок, застежек и завязок, но я справился с ними в рекордное время, а ночная рубаха была разорвана мной под одобрительное нетерпеливое сопение Катэ.

— Я была уверена, что ты и крымчанок