Пулковский меридиан - Лев Успенский

Нельзя сказать, чтобы вокруг не было видно следов человека. Всюду на песке валялись полуобгорелые куски бересты, блестели стекляшки, лежала даже одна совсем целая, до половины забитая песком бутылка. Но с каких пор, сколько времени все это тут лежит?

Вова Гамалей пришел в восторг. Как заправский следопыт, он бегло набросал внешний вид входа. Потом он принял на себя командование экспедицией. Вынул из рюкзака фонарик, пакетик с мелко настриженной бумагой (оставлять за собой следы!). Мишка ведровский уже вертел — на всякий случай — и берестяной факел. Но кто захочет остаться дежурить у входа! Всем спускаться вниз нельзя: а вдруг — обвал, а вдруг — заблудимся? Рыженькая Танюшка Пётрина затряслась, замотала головой; ни под каким видом не хотелось ей лезть отсюда, со света, с веселого солнечного тепла, в это мрачное, дышащее холодом и мерзлой сыростью жерло. Ее и оставили сторожем.

В пещеру пришлось спускаться на четвереньках, даже на животах, пятясь ногами вперед. Вовочка, сердито блестя глазами, растолкал всех, полез первый. Когда его голова скрылась под низким желтым сводом, Фенечка замерла. Ей показалось, что вот сейчас вся эта огромная толща земли чуть-чуть дрогнет, осядет самую капельку и раздавит вдребезги маленькое, зажатое в ее пасти существо. Но ничего не случилось, Вовина голова скрылась в темноте. Почти тотчас же его голос, странно измененный резонансом, гулко и басисто, как из пустой бочки, сказал:

— Ой, как холодно тут!.. Ага!.. Вот!.. Встал… Ай, ай, ай!

И Фенечка, оттащив прочь долговязого Мишку, сама нырнула вслед за Вовой.

Ползти ей пришлось очень недолго, несколько аршин. Затем потолок ушел вверх. Она вскочила на ноги. Вова Гамалей стоял посреди высокого и обширного круглого подземелья по площади и по высоте не меньше хорошей городской комнаты. Он водил вокруг пучком света от своего фонарика. Яркий круг, окаймленный радужной полоской, перепрыгивал со стены на стену или, точнее говоря, с одной приземистой, коренастой колонны на другую: все стены вокруг состояли из таких колонн. Между ними во все стороны открывались пять или шесть совершенно одинаковых сводчатых отверстий, дверей. Колонны тускло блестели, точно посыпанные солью. Потолок казался черным, закопченным. Всюду, и по стенам и по своду, можно было заметить тут великое множество белых полукруглых черт, точно бы следов от какого-то тешущего орудия.

Прижав руки к груди, Фенечка ахнула.

— Вовочка, да что же это такое?!

Двое отставших, Миша и Валя городская, минуту спустя тоже появились из тускло светящегося входа. В его конце показалась встревоженная лупоглазенькая мордочка рыжей Танюшки.

— Ребята, только вы долго не бавьтесь! — умоляюще запищала она. — Да! А то мне скучно будет…

Вовка шнырял уже вдоль всех стен, как породистая собака-ищейка.

— Смотрите, смотрите! Мышка летучая спит на потолке! — радовался он, освещая фонариком крошечный бархатисто-черный комочек, прицепившийся к песчаным бороздкам. — Смотрите, как интересно! Комаров сколько на стенах! Рядами сидят! Ну, идемте же…

На секунду стало тихо. Издалека, откуда-то изнутри пещеры, вдруг донесся какой-то однообразный мерный звук — не то далекие шаги, не то невнятное бормотанье. Валя ткнула Фенечку плечом.

— Феньк! Ой! Страшно!

Но мальчики уже пустились в среднюю дверь.

Там, за нею, высилась среди очень высокого зала огромная гора мягкой земли, песку; не то эта земля обвалилась когда-то со свода, не то была откуда-то принесена сюда. Через нее пришлось перелезать, и как только это было сделано, ее горбатое возвышение сразу заслонило последний отблеск дневного света от входа. И уже гораздо яснее — кап, кап! плюх, кап! — донесся ритмический звук из глубины. Где-то плющила, падая, сверху вода.

Ребята сразу смолкли.

— Миха! Ты бумажки бросаешь? — озабоченно спросил Вова.

— Кидаю… — неуверенно ответил Миша. — Может, чаще надо?

В тот же миг Вова почувствовал тихое прикосновение к своей ладони. Это Бекки Тэчер робко взяла Тома Сойера за руку. Светя прямо перед собой фонарем, Вова гордо выпрямился и мужественно тронулся вперед.

Следующий зал походил на предыдущие: та же округлая форма, то же множество сводчатых дверей во все стороны. Создавалось впечатление исскуственной постройки. Что такое? Откуда взялись, как образовались здесь эти странные переходы?

Вова посветил в ближайшую дверь. Опять то же самое. Новая зальца, новые молчаливые хмурые двери. А влево, теперь уже совсем близко, слышался звук падения водяных капель.

Дети подались на этот звук.

— Стой, ребята!.. В лужу ввалился! — оповестил Миша.

Они остановились.

Здесь действительно по полу пещеры медленно-медленно тек куда-то ручей прозрачной холодной воды. Левее на полу возвышались рядами плоские песчаные образования, нечто вроде тех наплывов, какие случается видеть весной на болотистых лугах. И на них сверху, выдалбливая в них маленькие правильные чашеобразные углубления, непрерывно, с задумчивым мелодическим плеском падали тяжелые мерные капли воды.

— Чаши! Пещерные чаши!

Вова опустил фонарь книзу, Мишка мгновенно вытащил свою дягилевую дудку, нагнулся…

— Ребята! — вдруг сказал он дрогнувшим голосом, выпрямляясь. — Тут кто-то есть. Во! Следы! Свежие! В сапожищах…

И Вова Гамалей и Фенечка Федченко, не говоря уже о Вале, почувствовали, как у них по спинам пробежали острые холодные мурашки.

— Фень! Пойдем домой лучше! — пискнула Валя.

В следующий миг, однако, Вовка овладел собой.

— Да нет же, глупости! — закричал он, торопливо вытаскивая из рюкзака свой блокнотик. — Никого тут нет. Может быть, это тот человек, Фенечка, которого ты видела… Это и есть самое интересное. Где следы, Миха? Держи-ка фонарь. Давай я зарисую…

Какой-то человек, может быть, недавно, а может быть, и много лет назад, ходил действительно по этим пещерам в небольших по размеру солдатских сапогах. Ему захотелось пить. Он подошел к водяным чашам, воткнул вот в эту глубокую дырку прут с берестяным факелом, оперся на руки и так, стоя на четвереньках, напился. В десяти небольших ямках, образованных в сером бархатистом песке наплыва его пальцами, теперь уже стояла вода. Следы сапог отпечатались здесь многократно и очень ясно.

Говоря по правде, Вове самому давно уже хотелось поскорее убраться из этого удивительного места. Оставить за собою его потемки, его промозглый шепчущий мрак. Тем не менее он стал на колени и наклонился над следами.

Правый след не представлял собою никаких особенных признаков. Левый след отличался одной пустяковой особенностью: на нем, как и на правом, была прибита по каблуку узенькая железная подковка, но на правом сапоге железка аккуратно обрамляла задок каблука, на левом же она отогнулась, видимо, зацепившись за какое-то случайное препятствие, однако не сломалась, а сложилась пополам и при следующих шагах глубоко вдавилась в кожу. Образовалось нечто вроде кривой римской пятерки или русской упраздненной буквы ижицы.

«Гм! Характерная подробность!» — важно подумал Вовка и тщательно, хотя и торопливо, зарисовал этот каблук. Два винта были в части, оставшейся на месте; два пустых отверстия — в пригнутом куске. Одно отверстие пришлось как раз на сгибе.

Вовка хотел сделать еще какие-то наблюдения, узнать, куда же ведут следы. Но в этот самый миг в глубине пещеры — не поймешь, далеко или близко, — что-то случилось. Может быть, это упала со стены подточенная водой глыбка песка; может быть, какое-нибудь обитающее здесь животное неудачно перескочило через лужу. Так или иначе, до слуха ребят донесся короткий звук: плеск, падение, вздох, стон — кто его разберет, и почти сейчас же с другой стороны долетел жалкий, отчаянный вопль.

В следующий миг все они, толпясь и хватаясь друг за друга, уже мчались через мягкий песчаный холм второго зала к выходу.

Бледные, с бьющимися сердцами, один за другим они выползали на свет.

— Фу! Жара какая!

После пещерного холода их снаружи охватил влажный горячий зной, как в бане. Перед устьем пещеры сидела на корточках испуганная, отчаявшаяся Таня. Глаза ее были полны слез, нос покраснел.

— Что ты, Тань?.

— Да!.. Горазд страшно!.. Я думала — вы все там уже по… померли… Я… я… кричала-кричала, звала-звала да как вякну плакать… — смеясь сквозь слезы, ответила Танюшка.

— Слушайте! Слушайте! Так это она, значит, и кричала. А мы-то, идиоты, струсили! — обрадовался Вовка. — Может, еще слазим? А?

Но не только Валя — и Фенечка, и даже Миша отказались от этого удовольствия. Они сразу же тронулись домой.

По дороге было много разговоров о следах. Вовочка читал целые лекции о их расшифровке и разгадывании, остальные, веселея с каждым шагом, энергично искали подходящих отпечатков на дороге.

Когда экспедиция вернулась в Корпово, произошло событие, которое отвлекло их от пещерных тем.