Белый треугольник - Валентин Григорьевич Манкин

Судьба, видно, подслушала нас: мы снова финишировали первыми, вторым был Лунде, Бен — пятым.

Окончился чемпионат победой братьев Джека и Джима Линвиллов из США. Стартиес получил серебро, уступив американцам лишь одно очко — все решилось в последней гонке. Мы заняли десятое место.

Зима, как всегда, время анализов. Особенно внимательно изучались записи Кильской регаты. Ведь именно в этой гавани будет проводиться серия олимпийских гонок. 20, 18, 10, 1, 2, 1, 3 — так финишировали мы с Витюковым. И хотя результаты того дня, когда мы были двадцатыми, аннулировались из-за нарушения правил самими судьями, а восемнадцатый приход не пошел в зачет как худший, все равно именно эти гонки подробно вспоминал и раскладывал “по полочкам”. Лодка идет плохо в слабый ветер? А где гарантия, что в следующих ответственных стартах будет сильный?

Кстати, слабые ветры преследовали нас, пожалуй, во всех крупных соревнованиях. Вплоть до олимпийских. Значит, недаром в ту первую зиму “Темпеста” именно о тактике в слабый ветер думалось больше всего.

1971 год. Снова Кильская регата. И снова второе место. Теперь впереди Стартиес. Значит, он будет одним из основных соперников на Олимпиаде.

На первенстве мира в Швеции чемпионом стал американец Глен Фостер. Братья Линвиллы — третьи. А второй — английский экипаж в составе Аллана Уоррена и Дэвида Хента.

Дэвид Хент вызывал у меня просто лютую зависть. Рост — 195 сантиметров. Вес — 95 килограммов. Получше, чем у шкотового Бена. Тот 192 сантиметра и 93 килограмма. Правда, на восемь лет моложе. На общей фотографии мы с Калиной на фоне этих гигантов казались просто карликами. Отличные физические данные сочетались у ребят с великолепной атлетической подготовкой. И где только они берутся, такие?

У меня с новым шкотовым не все клеилось. Женя привык сам сидеть на руле. И теперь каждый маневр вызывал обязательные обсуждения. Сначала мне это понравилось — в споре, как известно, рождается истина. Но в гонке, да часто и в тренировке бывают такие острые ситуации, когда нужно не рассуждать, а просто точно выполнять. Стоило мне потребовать это от шкотового, как он обижался, считал, что я сковываю его инициативу, превращаю его в робота.

На берегу мы с Женей были друзьями. Мне нравилось его умение отлично отдохнуть (я никогда этого не умел), бесконечная фантазия, строгое соблюдение режима. Но выходили в море и...

Может быть, у меня действительно скверный характер и я требую от матроса невозможного? Но ведь мы сели в одну лодку для того, чтобы бороться, добиваться успеха. А какой же успех без труда? Без ежедневной, независимо от настроения и погоды, зарядки? Без бесконечно повторенных поворотов и других маневров? Без постоянного поиска? Без дневников?

На протяжении второго сезона “Темпест”, наконец-то, перестал быть для меня загадкой. Каждая снасть, каждый сантиметр на своей лодке. Много фотографировал. Не прошел равнодушно мимо ни одного “Темпеста”. Смотрел, запоминал, чем же он отличается от других. К концу лета сам уже сделал несколько усовершенствований, вызвавших интерес других гонщиков. Мелкие, на первый взгляд совсем незначительные, они давали возможность свободнее маневрировать, экономить время на дополнительных операциях. А все это в конечном счете приносило выигрыш во времени. Пусть пока незначительный, но приносило.

В погоне за техническим усовершенствованием яхты совершенно не оставалось времени на тактические поиски. Жил старым багажом, накопленным годами выступлений на “Финне”. Но со старыми знаниями далеко не уедешь. Да и новые соперники требовали новых вариантов тактики. Не говорю уже о требованиях класса.

В плане на олимпийский сезон первым пунктом записал: тактика!

Простились с Калиной. Женя уехал к себе в Минск, куда перебрался из Днепропетровска. Что ж, пусть повезет ему там на тренерском поприще. Условия для работы у него отличные.

Я приехал домой. Стояла чудесная киевская осень. Склоны Днепра полыхали под нежарким солнцем. Обмелевший к концу лета Днепр навевал воспоминания. Отдыхать, отдыхать...

На водной станции в Матвеевском заливе встретились с Виталием Дырдырой. Когда-то мы с ним почти в одно время начинали заниматься парусом. Оба на одиночках. Правда, Виталий еще греб в каноэ, но потом полностью ушел в парус. Мы были с ним основными соперниками в Киеве, на Украине. И наверное, из-за этого у нас никогда не было с ним особенно дружеских отношений. Скорее наоборот. Кончилось тем, что Виталий вообще уехал из Киева. Говорил, что нам вдвоем тесно. Несколько лет прожил в Таллине. А теперь вот снова вернулся домой. Мы уже не были с ним конкурентами: он остался на “Финне”, я ушел на “Темпест”. Как говорят, делить нечего. И общая молодость, общие воспоминания... Короче, встретились друзьями.

Я как раз мыкался без шкотового. Хотя собирался отдыхать, пропадал все время у яхты. Постепенно Виталий стал мне помогать. Попробовали с ним вместе пройтись по Днепру. Получилось вроде бы неплохо. А что, если вместе на Олимпиаду?

Бросились отговаривать меня: он же никогда не сидел на шкотах, он же “финнист”, одиночник, рулевой...

Бросились отговаривать его: ты же рулевой, один из сильнейших в стране “финистов”... Не уживешься с Манкиным, вспомни, как вы с ним не мирились, когда были каждый сам по себе. А теперь вместе, да еще он рулевой...

Мы начали совместные тренировки. Помогал Виталию разобраться в снастях, такелаже. Виталий быстро осваивал новое. Вот только спинакер долго оставался для него коварным парусом. Он никак не хотел его слушаться и не раз в самый ответственный момент гонки выходил из повиновения. Так случилось в первой большой регате лета 1972 года. Тогда на юге Франции проводился Олимпийский критериум, на который съехались все будущие участники Олимпиады, кроме американцев.

В Иере мы заняли третье место после Уоррена и Стартиеса. Удачными были для нас гонки в сильный ветер, неудачными — в слабый. Особенно запомнился шестой день.

Штормило. Стартиес решил не рисковать и остался на берегу. Многие в тот день не вышли в кипящее море. Мы пошли в гонку. Виталию с самого начала приходилось висеть на трапеции. И вот при первом повороте трапеция лопается. Дырдыра повис на шкотах. Пришлось его “вылавливать” из бушующих волн. Но с дистанции мы не сошли. При каждом изменении