Семена прошлого - Вирджиния Эндрюс

Она замолчала и попыталась поймать его руку. Он дернулся, будто ее рука обожгла его огнем, но руку не убрал, наоборот, это она убрала свою.

Через полуоткрытую дверь мне было видно, что Джори плачет и изо всех сил старается скрыть свои слезы, чтобы Мелоди не увидела их. Слезы стояли и у меня в глазах, я чувствовала себя преступницей, вторгшейся в чужую интимную жизнь, не имеющей права наблюдать и слушать то, что происходит. Но я была не в силах сдвинуться с места; воспоминание о Джулиане удерживало меня. Как только я оставила Джулиана, в следующий раз я увидела его уже мертвым. «Совсем как его отец», — стучало в моей голове.

Мелоди вновь попыталась прикоснуться к Джори.

— Не отворачивайся от меня, Джори. Посмотри мне в глаза, дай мне надежду, что ты простил меня за то, что меня так долго не было рядом. Накричи на меня, ударь меня, но не отворачивайся. Мне очень тяжело. Я не сплю ночами, думая о том, что я могла бы предотвратить это несчастье. Мне всегда не нравилась именно эта твоя партия и этот балет, но я боялась сказать тебе, когда ты поставил свою подпись под контрактом и начал репетировать.

Она вытерла слезы, опустилась на колени возле его кровати и спрятала лицо в его ладони. До меня донесся ее приглушенный голос:

— Мы сможем жить вместе. Ты будешь моим преподавателем. Куда бы ты ни поехал, Джори, я всюду буду следовать за тобой… только скажи, чтобы я осталась с тобой…

Может быть оттого, что она спрятала теперь свое лицо, он повернулся к Мелоди и смотрел на нее мучительным, трагическим взглядом. Он вытер глаза простыней и кашлянул.

— Я не желаю превращать твою жизнь в муку. Ты можешь уехать в Нью-Йорк и найти там себе хорошего партнера. То, что моя карьера окончена, не должно означать конца твоей карьеры. Нельзя терять столько лет напряженной работы. Я благословляю тебя, Мел, оставь меня и иди. Мне теперь ты не нужна.

Сердце мое упало: я знала, что это неправда.

Она взглянула на него: от слез ее косметика потекла и размазалась.

— Как я смогу жить без тебя, Джори? Я остаюсь. Я сделаю все, что смогу, чтобы быть тебе хорошей женой.

Я думала в это время, что говорит она все лишнее, не то, что нужно. Она давала ему в руки все аргументы в пользу того, что ему теперь не нужна жена, а нужна компаньонка и нянька; в лучшем случае, мать его будущего ребенка.

Я закрыла глаза и начала молиться. Боже, помоги ей найти верные слова. Отчего бы ей не сказать, что балет не имеет никакого отношения к ее любви? Отчего она не сказала, что его счастье — для нее самое главное? Ах, Мелоди, Мелоди, скажи что-нибудь, чтобы он понял, что его слава, его профессионализм не имеют значения для тебя; скажи ему, что ты любила в нем человека, каким он был всегда. Но Мелоди не сказала ничего похожего.

Она лишь распаковала подарки и подвинула их к нему, пока он изучал ее лицо померкшим взглядом.

Он поблагодарил ее за бестселлер, который она привезла (он был выбран мною), за компактный бритвенный прибор с серебряными лезвиями, в комплект также входило круглое зеркальце, прикрепляемое к любой плоскости, небольшая изящная серебряная емкость для жидкого мыла с набором одеколона и жидкости после бритья. И, наконец, самый роскошный подарок: огромная коробка акварелей из красного дерева. Акварельная живопись была хобби Джори, которым особенно гордился Крис. Крис самолично собирался научить Джори технике акврели. Джори долго смотрел на ящик акварелей застывшим взглядом, не выражавшим никакого интереса, затем проговорил:

— У тебя прекрасный вкус, Мелоди. Она кивнула, склонив голову:

— Что тебе нужно еще?

— Ничего. Оставь меня. Я хочу спать. Очень мило с твоей стороны, что ты приехала, но я устал.

Она нерешительно двинулась к двери. Сердце у меня разрывалось за них обоих. Перед несчастным случаем их обоих сжигала взаимная любовь, и вот — она совершенно испарилась в ее шоке от происшедшего и его унижении от сознания своей болезни.

Я решительно ступила в палату:

— Надеюсь, вы меня простите, что я вмешиваюсь, но. Джори устал, Мелоди. — Я, как ни в чем ни бывало, улыбнулась обоим. — Я только хотела бы, чтобы ты узнал, Джори, что мы все запланировали, когда ты вернешься домой. Если тебя больше не интересует живопись, оставим это. Дома тебя ждут другие сокровища, Джори. Может быть, тебя измучит любопытство, но я не могу сказать больше ни слова. Все это будет одним большим сюрпризом тебе по приезде. — И я обняла его, что теперь было нелегко, так как все тело было напряжено и перевязано. Я поцеловала его в щеку, взъерошила ему волосы и пожала руку. — Все будет хорошо, милый. — Это я сказала едва слышным шепотом. — Ей надо привыкнуть к переменам в тебе, как и тебе самому. Она очень старается, поверь. Если она говорит не то, чего ты ждал от нее, то пойми — это от шока, ее постигшего: она пока неспособна думать логически.

Он иронично улыбнулся:

— Конечно, конечно, мама. Она любит меня так же сильно, как и тогда, когда я был здоров, красив и танцевал. Ничто не изменилось. Ничего страшного.

Мелоди не могла слышать последнего, так как вышла уже из палаты. По пути домой в машине она то и дело повторяла: «О Боже… что же делать?…Что же теперь делать?».

— Ты все говорила и делала правильно, Мелоди, просто прекрасно. В следующий раз у тебя получится еще лучше.

Прошла неделя, и, действительно, Мелоди справилась со своей ролью во второй раз гораздо лучше, и еще лучше — в третий. Теперь она не сопротивлялась, когда я брала ее в госпиталь. Она понимала, что протестовать — бесполезно.

Я сидела перед длинным зеркалом в своей комнате, накладывая грим. Зеркало отразило довольно улыбавшегося Криса.

— У меня замечательные новости, — начал он. — На прошлой неделе я посетил научный раковый центр и подал заявку на участие в разработке новой темы. Они, конечно, в курсе, что я — просто любитель в биохимической тематике. Однако некоторые мои высказывания при собеседовании заинтересовали их, и они предложили мне вступить в штатную должность. Кэти, мне совершенно необходимо чем-то заниматься. Барт разрешил нам жить в этом доме так долго, как мы захотим, но скорее всего — пока он не женится. Я уже говорил с Джори: он желает жить с нами. К тому же, его нью-йоркская квартира слишком мала. Здесь кресло-каталка как раз пройдет в каждую дверь и в каждую комнату. Пусть теперь он говорит, что никогда не сядет в это кресло — он переменит свое мнение, когда его выпишут.

Энтузиазм Криса был заразителен. Я хотела видеть его счастливым, желала, чтобы он отвлекся от проблем Джори. Я в то время собиралась встать и одеться, но Крис, не желая откладывать рассказ о своих планах, посадил меня на колени и начал рассказывать, сбиваясь время от времени на медицинский жаргон, отчего я поняла не все.