Время одуванчиков - Александр Афанасьев

баки не бей, Артист. Он был у меня дома. В дверь постучался. Тебе хорошо там, из Абу-Даби рулить.

– Тебе кусок обещали. Целый завод. Мало?

– Это пока слова. А Лом – здесь.

– Короче. Ты чего хочешь?

– Убери Лома.

– Убери его сам.

– Мне ни к чему. Ты все это заварил – ты и хлебай.

– А не пожалеешь?

– Уже пожалел. Те отморозки, которые от тебя пришли – пусть больше не суются ко мне в область. У них своя свадьба, у меня своя.

Эфир замер.

– Тебе жить.

Далекое прошлое. 1996 год. Белогорск, Россия. Скобкарь

В девяносто шестом наехали на Скобкаря.

Никто кроме нас за Скобкаря тогда не вписался – и это было большой ошибкой, потому что его банк потом сыграл немаловажную роль в том, какую империю нам потом удалось выстроить. При том, что банк мы подобрали буквально с пола, после того как от него отказались более серьезные наши конкуренты, опасаясь последствий.

Михаил Скобкарь был человеком талантливым. Из низов.

Он преподавал экономику в институте, защитил кандидатскую диссертацию. Но он был больше чем просто интеллигентом, он совмещал в себе мысль и действие. Я вообще таких людей по жизни почти не встречал – обычно либо одно, либо другое, и ничего такого в этом нет – на то есть команда. А вот Скобкарь – был и ученым и мог продвигать свои идеи в реальную жизнь.

Он создал банк и назвал его Белуниверсалбанк. Зарегистрировал его не в столице области – а в городе Калинине. Взял какой-то офис в старинном здании, там же было первое отделение. На работу он брал своих же учеников, присматривал их там, где читал лекции. Тогда банк открыть вообще проблем не составляло – пятьдесят тысяч долларов по-моему уставник был. Он то ли сам набрал, то ли у кого-то взаймы взял…

За четыре года он вывел банк до уровня второго банка области – первым был Сбер и то потому что старухи были консервативны и привычно несли в сберкассу, если было что нести. Открыл отделение в Москве и начал проводить там операции.

И вот тут – он и споткнулся. Выборы…

Надо понимать, какая тогда обстановка была. Выборы были настоящими – только до добра они не доводили. Всегда и везде – соперничали власть и коммунисты, власть часто проигрывала – целые пояса регионов были с оппозиционными коммунистами – губернаторами. Другое дело, что изменить они ничего не могли.

Я вот сейчас немного пофилософствую. Допустим, мы стоим на перекрестке перед двумя дорогами – и решаем направо или налево. Если нас много – надо проголосовать, ну или каждому своей дорогой топать. Это выбор, это нормально. Но если кто-то предлагает повернуть назад и дальше не идти – это тоже выборы?

Проблема коммунистов – они в девяностые могли прийти к власти легко – была в том что они предлагали идти не влево, а назад. Первое, что говорили коммунисты – о незаконности развала СССР. Ну ОК, незаконно, дальше-то – что? СССР – нет. Его по факту нет уже который год. Чего делать? Восстанавливать? Силой? Да и еще – многие ведь тогда помнили, как было в СССР, это не так, как сегодня камлают на совок с натуральным мороженым. И назад не хотели. Если бы коммунисты были умнее и сказали бы – ОК, все нормально, Россия, но давайте минималку повысим, налоги повысим, профсоюзы усилим, карточки введем – они бы победили.

Но они и так побеждали. Население шло на выборы с настроением показать дулю власти и выбирало коммунистов. После чего лучше не становилось, становилось хуже – но тут население привычно шипело на Кремль.

Первым губером у нас был Толстой. Бывший директор завода, вовремя поддержавший Ельцина, он был совсем неплохим руководителем. Но проблема была не в нем, а в Ельцине. Население, уставшее и изверившееся – хотело чего-то привычного.

Вот и проиграл Толстой на выборах. Он выиграл город – в городе за него было пятьдесят восемь процентов. Несмотря на то, что в городе заводы кое-как работали – люди коммуняк уже наелись. Но потом – подошли данные с сельских участков. И там представитель КПРФ победил с семьюдесятью, где то и восьмьюдесятью процентами голосов. И этого было достаточно.

Белоногов до своей победы был главой Калининского района – второго по значению в области. Человек он был злопамятный и мстительный. Как только он победил, он первым делом потребовал выявить и разобраться со спонсорами проигравшего выборы Толстого. Одним из них и был как раз Скобкарь. Да он и не скрывался…

…

В то время мы построили первый свой офис. На Карла Маркса. Ну офис… как офис. Там какая-то база была, мы ее забрали за долги и там устроились – там и гараж и склады небольшие. Можно тачку отремонтировать. И правильно она расположена – в центре, тут стрельбу не откроешь… хотя открывали и в центре. Ну и… привели все в порядок, мебель нормальную поставили, крышу перекрыли.

А раньше говорят, тут училище вообще было.

Так вот – сидели мы вечером, в карты ни на что играли – и тут на улице машина засигналила. Мы посмотрели – узнали. Льва Игоревича машина, он тогда на Вольво ездил.

– Лев Игоревич, – сказал я, посмотрев в окно. У окна стоял Моссберг.

Ларин решительно бросил карты на стол.

– Считаемся и расход.

– Погоди, – запротестовал один из игроков, – мне как раз масть поперла

– Так я проиграл, братан. Сколько с меня?

…

В офисе говорить не стали – мало ли кто слушает. Тогда уже РУБОП был, не хотелось палиться. Отъехали в переулок, встали. Темно, снег, сугробы. Тогда кстати зимы еще настоящие были, не то что сейчас. В декабре уже снега было по пояс, не то что сейчас – бывает что снег только в январе выпадает. Март тогда был четвертым месяцем зимы, да и ноябрь наверное – тоже.

– Что новенького, Лев Игоревич? – спросил Ларин.

Лев Игоревич подкурился. Я удивился.

– Вы ж бросали.

– А знаешь, как в том анекдоте… раскуришься тут.

…

– Короче, власть меняется.

Мы удивились.

– Это в каком смысле? Летом выборы.

Ельцина переизбирали в девяносто шестом. Но тогда была такая ситуевина, что власть могла вальнуться в любой момент. Парламент – Дума тогда говорили, говорили «Парламент» – контролировали коммунисты и Жирик. Тогда, кстати, еще единых дней голосования – тоже не было.

– Нет, у нас. Белоногов выиграл.

А мы не знали, кто такой Белоногов.