Вспомнить всё (сборник) - Филип Дик

Ничего не скажешь, умно. Собрать серийные номера всех важных лиц и время от времени пробивать их – как бы случайно. А на самом деле с целью устранить – одного за другим.

Он вышел на нижнем этаже и застыл на месте, не зная, что делать дальше. Мимо ехали и гудели машины. А что если начальство сотрудничает с Агентством? И поставляет данные для проверок? В конце концов, первое предупреждение означает лишь согласие на обычный ментальный тест, который осуществляют члены легального сообщества мутантов. Этих «кастратов» терпят, ибо они полезны в борьбе с другими мутантами. Жертва, которую выбрали наугад или прицельно, всего-то должна позволить зондирование своего разума. Раскрыться полностью перед Агентством – и лежать смирно, пока бой-бабы разбирают ее по косточкам и залезают во все закоулки души. А потом вернуться к себе в офис – совершенно чистым перед законом гражданином, которому ничего не угрожает. Единственно, тут возникал один нюанс: тест еще нужно было пройти. Видное лицо в корпорации не должно было оказаться паракинетиком.

На массивном лбу Эггертона выступила испарина. Это что же, выходит, он себе обиняками сейчас говорит, что он – паракинетик?! Нет, дело не в этом. Дело в принципе. У Агентства нет никаких моральных прав вызывать на зондирование полдюжины человек, чье промышленое объединение составляло костяк ниплановой системы. Вот тут любой руководитель объединения с ним бы согласился. Да, атака на Эггертона – это все равно что атака на само объединение.

Он горячо взмолился о том, чтобы остальное руководство увидело ситуацию в этом свете. Остановил роботакси и приказал:

– В штаб-квартиру промышленного объединения. А если кто-то попытается остановить тебя, прислушайся к пятидесятидолларовой купюре – она приказывает ехать дальше.

Огромный темный зал встретил его эхом. Встреча должна была состояться только через пару дней, так что Эггертон бесцельно бродил в проходах, мимо рядов кресел, предназначенных для технического и конторского персонала, мимо скамей из стали и пластика, на которых сидело руководство. Наконец он дошел до трибуны докладчика. Он остановился перед мраморной кафедрой – на нее падал слабый свет. И его с головой накрыло осознание бесполезности сопротивления: вот он стоит посреди пустого зала – потому что он изгой. Это стало вдруг абсолютно понятно. Кричи не кричи – никто не появится. Никто ему не поможет, никто за него не вступится – потому что Агентство есть законное правительство ниплановой системы. Вступив с ним в схватку, он противопоставил себя социуму. Никакого личного могущества не хватит на то, чтобы победить самое общество.

Он быстро вышел из зала, отыскал дорогой ресторан и насладился роскошным ужином. С лихорадочной скоростью он поглощал импортные деликатесы в огромных количествах – по крайней мере, он мог провести свои последние двадцать четыре часа, наслаждаясь жизнью. Он ел и боязливо поглядывал на официантов и других посетителей. Спокойные, даже равнодушные лица – но очень скоро они увидят его номер и фото на экране каждой новостной машины. Откроется великая охота – сотни миллионов охотников бросятся в погоню за добычей. С такими мыслями он закончил ужинать. Потом Эггертон посмотрел на часы и вышел из ресторана. Шесть часов вечера.

Затем где-то с час он швырялся деньгами в элитном борделе – он переходил из комнаты в комнату и едва ли видел лица женщин. Когда он покинул заведение, за спиной бушевал хаос – щедро им оплаченный. Он вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. До одиннадцати он бродил по темным, залитым звездным светом паркам, окружавшим жилые кварталы города. Тень среди других размытых теней – сгорбленный, руки жалко засунуты в карманы, на душе кошки скребут. Где-то далеко в городе башенные часы излучали временной аудиосигнал. Двадцать четыре часа проходили один за другим, истаивали – и никто не мог остановить бег времени.

В двенадцать тридцать он прекратил бесцельно бродить и попытался взять себя в руки: надо проанализировать ситуацию. Да, надо честно сказать себе: если искать спасения – то только в штаб-квартире. Технический и конторский персонал еще не вернулся домой, но вот большая часть начальства уже наверняка разъехалась по домам. Наручная карта показала, что он удалился от штаб-квартиры аж на десять миль. Ему вдруг стало страшно, и он решился.

И вылетел прямо к зданию. Приземлился на пустой площадке на крыше и спустился в лифте на этаж жилых помещений. Да, нельзя откладывать этот разговор. Сейчас или никогда.

– Заходи, Джон, – радушно пригласил его Таунсенд.

Однако всякая веселость изгладилась с его лица, когда Эггертон кратко описал, что произошло сегодня в офисе.

– Говоришь, они уже отправили тебе последнее предупреждение на домашний адрес? – быстро спросила Лаура Таунсенд. – Она вскочила с дивана и быстро подошла к двери. – Тогда уже поздно что-либо предпринимать!

Эггертон забросил пальто в шкаф и обессиленно рухнул в кресло.

– Слишком поздно? Возможно… возможно – слишком поздно для того, чтобы избежать уведомления. Но я не собираюсь сдаваться.

Таунсенд и остальные руководители объединения столпились вокруг Эггертона. На лицах читались любопытство, симпатия – или холодное веселье.

– Ну ты и влип, – сказал один. – Сказал бы раньше – мы бы сумели что-нибудь предпринять. Но сейчас…

Эггертон почувствовал, как задыхается – казалось, стены комнаты сближались и выдавливали воздух из легких.

– Подождите-подождите, – с трудом выдавил он. – Давайте говорить без обиняков. Мы все в одной лодке. Сегодня возьмут меня – завтра вас. Если меня уничтожат…

– Спокойно, спокойно, – забормотали вокруг. – Тут надо думать головой. А не орать…

Эггертон снова откинулся в кресле, и оно тут же приняло удобную для усталого тела форму.

Да, он бы очень хотел подумать, причем головой.

– С моей точки зрения, дело обстоит следующим образом, – спокойно проговорил Таунсенд, наклоняясь вперед и сплетя пальцы. – Неверно ставить вопрос так: можем ли мы нейтрализовать Агентство? Наше сообщество – экономический блок питания новой системы экономического планирования. Если мы выдернем из-под Агентства опоры – оно рухнет. Подлинный вопрос таков: а мы хотим уничтожить Агентство?

Эггертон свирепо раскашлялся, потом выдавил:

– Боже правый, ты что, не видишь? Тут так: либо они – либо мы! Ты что, не видишь, что они используют эти выборочные проверки, чтобы подкопаться под нас?

Таунсенд посмотрел на него, а потом продолжил, обращаясь к остальным:

– Возможно, мы кое-что упускаем из виду. В конце концов, это мы – а не кто-либо другой – способствовали созданию Агентства. То есть промышленное объединение, руководившие им люди, выработали сам принцип выборочной проверки, использования прирученных телепатов, все про последнее предупреждение и охоту на укрывающихся – все, все вещи, которыми мы сейчас руководствуемся. Агентство существует, чтобы защищать нас. В противном случае паракинетики размножатся, как сорняки, и задушат нас. Естественно, мы должны не отпускать дела в Агентстве на самотек. В конце концов, это они наш инструмент, а не наоборот.