Рожденные в СССР. Часть вторая. Обретение (СИ) - Коруд Ал

— Все случилось банальнейшим образом. Главный Проекта, как и его заместители не считали меня стоящей себя. Мои данные и наработки попросту забрали, себе выписали премии. Мне пообещали в некотором…будущем возможное повышение. Сволочи! — Галызина ожесточенно уставилась на пустую рюмку. — Степ, пошли ко мне. Не хочу больше коньяка, хочу шампанского, у меня как раз есть бутылка.

Что-то в её голосе заставило Степана позабыть обо всем и иди за ней следом, как кролик за удавом. Он успел только мимоходом глянуть на часы. «Еще полно времени!»

Общежитие больше смахивало на служебную гостиницу. На каждом этаже дежурные, горничные. Элегантно выглядящая дама неопределённого возраста попыталась было затормозить их, но Галызина предупредительно подняла руку и холодно бросила:

— Это с работы! — чуть позже, возле двери в конце коридора, она негромко добавила. — Старая стерва, у самой жизни нет, так к чужим цепляется.

Степан понятливо усмехнулся. Обычное дело в советских гостиницах. Вместе можно селить или семейных, или однополых. Вот раздолье для гомиков!

Номер был невелик, но уютен, имелся даже собственный холодильник и чайник. Валентина быстрым движением скинула плащ и туфли, двигаясь к небольшому шкафчику.

— Степ, открывай шампунь, я достану фужеры. Не смогла их там оставить. На мои деньги куплены. Да к черту все!

Они молча пригубили холодный, искрящийся пузырьками напиток Московского завода шампанского, а затем уставились друг на друга. Холмогорцев не мог оторвать глаз от изящной шеи молодой женщины, потом его взгляд невольно упал на обнаженные ключицы и внезапно нахлынули воспоминания. Где-то там ниже точат ярко-розовые сосцы на маленьких девичьих грудках, расположены невероятно упругие, приятные на ощупь полушария ягодиц, мускулистые, изумительно крепкие ноги. В той до жути тесной подсобке заниматься любовью могли только атлетично развитые люди.

Степан даже не заметил, как схватил левой рукой её за талию и притянул к себе. В голове полыхнуло яростным пожаром, губы обожгло южным зноем, в голове закружились «вертолеты». Черт возьми, это безумное Провидение точно вкачало в них излишек гормонов. Затем была разбросанная везде одежда и совершенно безумные скачки на диване. Кама-Сутра отдыхала!

Ни Степан, ни Валентин нисколько не потеряли физическое формы, поэтому смогли сполна изощриться в сексуальном спринте. Бедное произведение отечественной мебельной промышленности скрипело, стонало, впрочем, ахали и стонали об участника «забега». Степан поддерживал на весу маленькую и тонкую женщину, он ему помогала своей развитой мускулатурой. Это поистине было настоящим безумием! Оргазм застал Степана врасплох, буквально ослепив звериным неистовством. Он зарычал как метущийся от страсти тигр, ощущая неистовый восторг и изрыгая из себя «нектар любви», ощутив на спине острые женские коготки. Его любовница все еще дергалась в неистовых конвульсиях, закатив глаза и громко стеная от сладострастного пика наслаждений.

Только через несколько минут он пришел в себя заметил лежащую навзничь Валю. Женщина лежала с закрытыми глазами, блаженно и невероятно сексуально изогнувшись. Через миг Галызина открыла глаза и посмотрела прямо на него. Взгляд сверкал, лицо пылало, тело все еще подрагивало! Она была сейчас неимоверно красива, как красива всякая женщина после обильного занятия любовью. Не простым перепихоном, а таинством соприкосновения двух тел.

— Так я тебе больше нравлюсь? — проворковала она, закрепив победным взглядом свое нынешнее положение. Еще бы! Избалованный настоящей русской красавицей мужчина сейчас лежал у её ног. Просто сумасшествие какое-то! Хотя любовь оно как раз и есть.

Они пили холодное шампанское и болтали.

— Представляешь, это ничтожество не пошло против своего кумира и также участвовало в мародерстве моих идей. Это ведь именно мои идеи! Не украденные из будущего из послезнания или файлов смартфона.

— И что будешь делать? — Степан невольно скосился на темный треугольник в паху женщины Валентина не захотела быть «современной» и там была сделана настоящая интимная прическа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я им не какая-то слабая и безвольная истеричка, — серые глаза Валентины заиграли ледышками. — Написала заявление и никого слушать не стала! Не одни они занимаются проблемой времени. Есть и другие организации.

Холмогорцев так и застыл с бокалом на полпути.

— Ты нанялась в контору?

— И что тут такого? — снова этот прямой вызов во взгляде. «Она никогда окончательно не уйдет из своего прошлого», — с горечью подумал Степан. Валентина чисто животным нюхом ощутила перемену в его настроение и тут же более мягким тоном произнесла. — Да к черту их, Степа! У меня вся жизнь впереди, успею еще натворить и натварить. Знаешь, этот случай навел меня на экстравагантные идеи. Я пошла учиться, познакомилась с совершенно офигенными учеными. В будущем я только слышала о них, а здесь, представляешь, они со мной в коридорах здороваются. Замечательные люди!

— Я рад, что ты не унываешь.

— А я рада увидеть тебя. Ты… — она мягко прикоснулась своими тонкими пальчиками к его телу, проведя узкой ладонью вниз, — в этом мире разбудил во мне женщину. Ох, как я потом была ненасытна!

— Представляю, — было ухмыльнулся Холмогорцев и чуть не взвыл. Валины ручки внезапно очень сильно сжали его тестикулы.

— У тебя для меня кое что есть? Колись, ты хотел бы меня каким-нибудь особым способом?

— Вот сейчас ты разгружен полностью, — Валентина лениво повернулась на спину. — Наде сегодня ничего не достанется.

— У нее дни, так что все нормально.

— Ух ты! Оказывается, я тебе еще и помогла! Тогда ты мне будешь должен, проказник!

Степан мягко отстранил её руки.

— Извини, Валя, надо бежать. Я же обещал.

— Понимаю, ты себе не принадлежишь. Холодная снежная королева взяла тебя в плен. Мы еще увидимся?

Степан обернулся уже у самой двери. Валентина лежала в самой грациозной из возможных для женщин позы. Чуть на боку, немного выпятив живот и четко обозначив соблазнительную округлость бедер. Он невольно сглотнул, невольно вспомнив совсем недавнее ощущение невероятной упругости и сводящей с ума узости.

— Увидимся! В Озэпе!

Дежурная на этажа встретила Холмогорцева ледяным взглядом и неодобрительно покачала головой. Степан внезапно понял, что их голоса, наверное, были неплохо слышны в коридоре. Двери-то тут простые! Затем его взгляд пересекся с глазами моложавой горничной, что-то перебирающей на столике. Одновременно заинтересованный и озорной, он затем стрельнул куда-то вниз. Степан на секунду задержал взгляд на приоткрытом бюсте женщины и снова невольно сглотнул. Черт, Валя настоящая чертовка! Э то же какой гормональный шторм она нынче устроила!

— Ты еще и пил? Зачем тебя тут понесло?! Негодяй, быстро в душ и одеваться, я пока такси вызову. Так и знала, что в этом вертепе одни выпивохи собираются.

Отправив мужа мыться, она подозрительно принюхалась к снятой сорочке, затем пожала плечами и кинула рубашку в пластиковый бак. Ей еще надо было надеть немудреные украшения. К сожалению, она и супруг пока не зарабатывали столько, чтобы покупать нечто дорогостоящее. Но Ягужинская прожила слишком долгую жизнь, чтобы размениваться на блестящие бирюльки. Сегодня в дело в дело пойдет её настоящая драгоценность — чистопородная русская красота. Светлые волосы, поднятые в неимоверно роскошную прическу, подчеркнутые тенями холодные голубые глаза, классически правильное овальное лицо и стройная фигура. Жаль нельзя прийти в посольство в мини-юбке, тогда французы были бы повержены наповал. Но…она сейчас не простая озорная девчонка, а заместитель директора большой фирмы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Надежда подошла к зеркалу и легким движением прикоснулась тюбиком к губам. Все — последний штрих нанесен!

— Степа, выходи скорей. Такси будет через пять минут! И, пожалуйста, сегодня без сцен ревности. Французики и так наслышаны о твоих выходках. Ты у нас местная достопримечательность — питекантроп неотесанный с палкой в руках. Слухи в этой чертовой Москве расходятся со скоростью цунами, — она внезапно остановилась и чем-то задумалась. — Сейчас бы к Рашко, в их милую студию, еще бы Шукшина послушать. Опять жизнь уходит куда-то не туда.