Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак

Сосед его между тем продолжал развивать печальную тему:

– Когда-то я прочитал небольшую книжицу о нравах Древнего Рима. Меня больше всего поразило, что император Нерон, хоть и подонок был редкий, но сам себя зарезал. Я потом задумался: этот слабовольный тридцатилетний человеконенавистник, плаксивый трус по натуре, приставил себе кинжал к горлу и перерезал его. Я уж не говорю о философе Сенеке – тот просто взял и вскрыл себе вены.

Лантаров вмиг представил себе хрипящего римского императора с собственноручно перерезанным горлом, потоки крови, хлещущей из аорты и открытого рта. Нет, он, Лантаров, ни за что не смог бы учинить с собой такое! А его сосед между тем продолжал:

– И знаешь ли, многие из этих вящих самоубийц пребывали в убеждении, что такой конец есть признак трусости, может быть, самой низшей трусости из всех ее возможных проявлений.

Лантаров почувствовал навязчивое желание поставить старика на место за слишком явное переигрывание роли.

– А вот вас что конкретно смущает? Лично вы не видите для себя варианта дотянуться до пачки с таблетками или все-таки желаете оказаться сильнее тех, кто выбрал смерть добровольно?

Вопрос прозвучал жестоко и хлестко, как удар палкой. Сосед некоторое время пребывал в замешательстве, но потом тяжело вздохнул и ответил:

– Да, понимаешь ли, любое живое существо должно иметь право выбора… Даже если у него нет сил…

– Олег Олегович, хочу спросить. Если бы жизнь была дана вам заново, вы бы по-другому жили?

Старик опять помолчал.

– Как-то я читал в газете об одном советском писателе, который застрелился из револьвера на своей даче. Меня тот человек мало интересовал, просто в школе нас заставляли читать его книги, а их мало кто переваривал. Написанные вроде бы правильно, но смазанно, противоречиво и поверхностно. Но дело вовсе не в конкретной личности, а в изложенной им перед самой смертью мысли. Так вот, он застрелился для «избавления от гнусного существования» – он так и написал, и я мимо воли запомнил. И добавил, что его жизнь теряет всякий смысл. Ключевое слово: «смысл»! Я из-за него, из-за этого слова, давно самоубийцами интересовался. Понимаешь, меня поражало: вроде люди реализованные, в достатке живут, все у них имеется. А тут: трах – бах! Смысла нет в их жизни. И когда они осознают это, так – пулю в лоб, или яд глотают, или в петлю. Иногда их рак пожирает, но это тоже ведь своеобразное самоубийство. Так вот я тоже – чего тут скрывать – испытывал трудности с этим проклятым смыслом. Все мне чего-то не хватало. Возникал, так сказать, конфликт желаний с реально выполненными действиями.

От волнения Олег Олегович почти перешел на шепот и вдруг стал задыхаться – то ли от перевозбуждения, то ли от усталости.

– Олег Олегович! – крикнул ему Лантаров, не на шутку испугавшись. Только теперь, всматриваясь в черты собеседника, он увидел, как тот стар и измучен жизнью. – Перестаньте! Успокойтесь! И… извините меня за эти вопросы. Я не хотел вас ими изводить.

Но тот, как выдыхающийся бегун на длинной дистанции, уже справился с собой и приоткрыл рот, чтобы продолжить. Лантарову этот рот с обкусанными губами показался отверстием, еще пока способным пропускать слова и легкую пищу.

– Нет, дай, я доскажу, – прохрипел он решительно, – тебе этого никто никогда не расскажет. Веселые, беспечные искатели приключений до этого не доросли. А мудрецы в нашей обыденной жизни встречаются слишком редко. Потому предельные откровения – удел стариков и безнадежно больных. Так вот, ты спрашиваешь, стал бы я жить заново? Я не скажу тебе – не знаю. У меня все было. Деньги, которые я сам заработал. Головой. Семья, которую тоже сам создал по своему разумению. Работа, женщины, уважение в обществе – вообще все, что хочешь. Но чего-то всегда не хватало. А раз так, значит, что-то не так было. Я почему с бабами возиться стал? Думаешь, я искал удовольствия? Как бы не так! Я искал подтверждения своих мужских достоинств – способности сполна удовлетворить женщину! И дело даже не в том, что, пересекая определенный период семейной жизни, я перестал ощущать способность это делать. Все гораздо хуже – так я намеревался оттянуть старость, выглядеть проворным и мужественным. Ковбоем, одним словом! И тогда я стал искать подтверждений своей мужской силы везде, где только возможно. Если я оказывался в состоянии удовлетворить молодую кобылку, я безмерно вырастал в своих и в чужих глазах. Потому что я таким образом отдалял свое умирание и ужас перед ним. Но вот в погоне за этими доказательствами я растерял крупицы смысла, которыми была наполнена моя жизнь прежде. Улавливаешь? Все это – то, что я здесь лежу, – все это попросту следствие моей бессмысленной суетни. Истинный смысл – где-то в другой, неведомой мне плоскости… Вера же в Бога, которую я искренне желал сделать смыслом, со временем отступила перед моей одержимостью… Тут я пасую перед непреклонным Эдиком – тот сумел превратить веру в единственный смысл своего существования… А для меня она превратилась в дымовую завесу, которая призвана сокрыть отсутствие смысла…

Лантаров видел, как его наполненные сумраком глаза с отрешенным упорством уставились в потолок. И ему чудилось, что он видит, как через глазницы вытекает жизненная энергия человека, замершего между двумя мирами.

Когда через час позвонил Шура, после теплых слов и пожеланий Кирилл спросил прямо его о смысле:

– Шура, ты вот мне пожелал здоровья, побед и счастья. Ну, со здоровьем вроде все понятно. А как быть с победами и счастьем? В чем смысл нашей никчемной жизни, если все равно рано или поздно мы все умрем?

– О-о, – довольно протянул низкий голос в телефоне, – я вижу, ты правильно нацелен. Философия исцеляет – это проверенный факт. А если в двух словах, то смысл – это вовремя понять, что мы пришли в этот мир неспроста. И вовремя сформировать свою задачу. Все остальное – детали.

– Но ведь говорят же, что как раз в деталях собака зарыта, – возразил окончательно сбитый с толку Лантаров.

– Именно! Потому-то я тебя и спрашиваю очень серьезно: ты готов ради здоровья пожить некоторое время вдали от многоэтажных домов и супермаркетов? Как будто в удаленном от всего мира санатории?

– Я – готов. Если ты обещаешь поставить меня на ноги.

– Если будешь следовать моим рецептам, будешь через пару месяцев прыгать, как кузнечик!

Этот Шура вполне мог бы претендовать на роль Деда Мороза для взрослых.

Лежа в постели, Лантаров непроизвольно подумал о смысле своей жизни. «Фу ты черт, как заразная болезнь!»

Он вспомнил, как Шура добивал его трудными вопросами, допытывался, ради чего он живет. Теперь вот этот старик во весь голос завопил о смысле. А ведь это говорила его выползшая наружу, ничем неудержимая боль! Так неужели никак нельзя обойтись без этого гребаного смысла, просто жить без всякой мудреной привязки к высоким целям и задачам? Да, совершенно верно, он никогда толком не задумывался, зачем живет. Но все было и так понятно, все шло по накатанной дорожке. И вот где-то на одном из вполне очерченных этапов его выбила из седла эта проклятая авария. Но кто возьмется утверждать, что он жил неправильно? Где тут судьи и пророки? Но, с другой стороны, что бы он делал, если бы еще три-пять лет тянулась эйфория? Наверняка приобрел бы квартиру в центре города, вложил бы деньги в какое-нибудь дело или просто в недвижимость и… отдыхал бы на полную катушку. «Баксы, телки, тачки», – взбрело ему на ум. Но чем он тогда бы отличался от этого Олега Олеговича? Молодостью? Этим, как они шутили, недостатком, который быстро проходит? И где гарантия, что через двадцать-тридцать лет порхания он бы не отыскал свою лошадь, которая безжалостно сбросила его наземь? Он решил еще раз заглянуть в прошлое, но постараться сделать это более осмысленно, критично.

Да, их способ зарабатывания на жизнь был предельно простым и бесхитростным. Этот стихийно созданный бизнес и был рожден на свет благодаря могущественным связям Захарчикова-старшего. Коррупционная лазейка, возможно, была выстроена им же. Или теми, кому он приносил сливки с прибылей. Таких долларовых трубопроводов у него, судя по расходам, было немало.

Все их недюжинное умение умещалось в короткую цепочку перепродажи приходящих из-за границы легковых машин. Облегченная схема действий под названием «растаможивание товара» была налажена сугубо для своих, то есть близких к политикам-бульдозерам. Все, сверху донизу, являлись временщиками, потому рыли капиталы с неистовым упорством. Главное то, что они стали своими! Пусть даже самым нижним звеном, питающимся объедками с барского стола. Располагаться в тени Влада Захарчикова было равноценно проживанию в комфортабельной каюте безупречно оснащенного военного корабля. А сам Захарчиков вообще сидел на облачке, свесив ноги. Всякое действие он совершал исключительно после указания свыше – от почти богоподобного родителя. Естественно, как формальный директор их фирмы, Влад Захарчиков прихватывал на порядок больше, чем остальные участники процесса. Остальные – это он, Лантаров, и Артем Макаренко, трудолюбивый, скрупулезный парень, из тех, которых называют «ботаниками». С пытливыми лицами вечных учеников, они всегда удивляют непритязательностью и способностью неизменно учиться в школе на «отлично».