Вершина холма - Ирвин Шоу

Майкл засмеялся:

– Кстати, где она?

– Катается. Она небрежно помахала своей прелестной ручкой и оставила меня на смертном одре. Если бы эта девушка любила секс не меньше, чем лыжи, она стала бы величайшей куртизанкой после мадам Помпадур. Обещала вернуться к ленчу. Теперь, когда я прикован к кровати, она до тебя уже точно доберется.

– Верь мне.

– Человек со сломанной ногой не должен никому верить, это для него непозволительная роскошь. А особенно мужчине с твоей внешностью. Женщины в возрасте, возможно, любят инвалидов, но молодые их презирают.

– Это что, французская поговорка?

– Это убеждение человека, умудренного жизненным опытом, точнее – мое. Умоляю, не дай ей воспользоваться твоей минутной слабостью.

– Антуан, я не пойму, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез.

– Я тоже. В этом отчасти и заключается мой шарм. Лицом я не вышел, вот и приходится брать другим.

После ленча Майкл катался со Сьюзен. Приятная спутница, шаловливая и бесстрашная, она наслаждалась скоростью, приходила в восторг от солнечной погоды и переменчивых низких облаков, окутывавших горные вершины. Потом они зашли в «Монаднок» выпить чаю с ромом.

– Иногда я спрашиваю себя, – задумчиво сказала Сьюзен, – была бы я счастлива, если бы имела возможность кататься на лыжах каждый день. Наверное, нет. Когда я вижу людей, вся жизнь которых – один долгий отпуск, мне становится их жаль. Без работы и праздник не в радость.

– Тебе нравится твоя профессия?

– Да, я люблю ее. И даже не за конечный результат; я работаю не ради того, чтобы глупые женщины поверили в существование волшебной пудры или крема, который сделает их красивыми или хотя бы приятными. Я просто хорошо делаю свое дело. В нем всегда есть элемент неожиданности – а вдруг и правда мы найдем завтра средство, способное превратить гадких утят в прекрасных лебедей. Это стоило бы затраченных усилий, а?

– Наверное. – Майкл внимательно посмотрел на нее. В городе Сьюзен всегда казалась ходячей рекламой своей продукции, но сегодня она была без грима, даже не накрасила ногти.

– Вижу, ты заметил, что здесь я не пользуюсь косметикой. Не хочу оскорблять горы, – улыбнулась она и спросила его уже серьезно: – Ты, конечно, тут временно?

– Для меня лыжи не отдых, а работа, – ответил Майкл. – Мне за нее платят.

– Перестань, – нетерпеливо сказала она.

– В моей старой конторе было несколько мужчин, которые разделяли твое отношение к работе. Зная, что они занимаются делом отнюдь не жизненной важности и даже приносящим определенный вред, они радовались самому процессу труда и совсем не думали о зарплате. Выпив, мой шеф начинал хвастать, что по утрам он не может дождаться момента, когда сядет за свой стол, словно работа дана ему в награду. А денег он имел столько, что свободно мог позволить себе до конца жизни ничего не делать и ни о чем не беспокоиться.

– Не станешь же ты убеждать меня, что получаешь удовольствие, сопровождая на горе дам?

– Нет, не стану, – согласился Майкл. – Я выжидаю и осматриваюсь.

– Что выжидаешь?

– Просто выжидаю и осматриваюсь, – улыбнулся Майкл. – Конечно, если бы я был великим художником, поэтом, спортсменом или хотя бы считал себя таковым, я бы думал, что делаю нечто полезное, и, наверно, вел бы себя как мой шеф, рвущийся к столу. Или как Антуан, который доставляет людям столько радости своей игрой. Но я не отношусь ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Я всего лишь жонглировал доходами, чужими доходами, хотя это и не главное, что мучило меня. После двенадцати лет работы я почувствовал, что нахожусь в пустоте. Кроме меня в этой пустоте суетились еще восемь миллионов, и все они делали вид, что не замечают ее. Здесь, хотя бы на мгновение, на пару недель или сезонов, мне удалось вырваться из пустоты. Сьюзен, – с грустью в голосе сказал Майкл. – После такого чудесного дня подобная тема кажется мне неуместной.

– Верно, – согласилась она, – тебе следовало бы похвалить меня за умение кататься, сказать, что ты покорен моей красотой и не можешь без меня жить.

– Да, следовало бы, – добродушно сказал Майкл, – но в моем характере есть, видно, изъян, не позволяющий мне это сделать.

– Знаешь, ты единственный мужчина, которому я когда-либо сама вешалась на шею, – позволь этим старомодным выражением прикрыть мою бесцеремонность. – Она улыбнулась. – И единственный, с которым я потерпела полный крах. – Она театрально вздохнула. – Если ты думаешь, что у меня с Антуаном…

– Антуан играет тут определенную роль, но не слишком значительную. Просто наши курсы и порты назначения не совпадают. Возможно, лет пять назад, когда я еще не был женат…

– Господь хранит меня от порядочных мужчин. Кстати, о порядочных мужчинах. Антуан не из их числа. – Она заговорила очень серьезно. – Пожалуй, тебе следует это знать. Да, понимаю, он забавный, талантливый, ты относишься к нему как к очаровательному клоуну, и вообще-то я ничего не имею против шутовства. Но клоуны хороши в цирке. В жизни их трюки могут выглядеть гадко.

– Антуан? – недоверчиво сказал Майкл. – Да он и мухи не обидит.

– Плохо же ты его знаешь. Поведаю тебе одну историю о нашем бедном дорогом Антуане, который и мухи не обидит. Нас познакомила моя подруга, она замужем, у нее ребенок. Она влюбилась в Антуана, рассказала все мужу, решила развестись. Антуан обещал на ней жениться. Она дала ему взаймы денег, приличную сумму. Хотя вовсе не богата, ей это было непросто. Он, конечно, ничего не вернул. В тот вечер, когда мы познакомились, он проводил ее до дома, потом позвонил мне и стал напрашиваться в гости. А спустя две недели помчался вслед за какой-то дамой в Париж. Как тебе нравится эта клоунада?

– Смешного мало, – подавленно сказал Майкл.

– Вернувшись через два года из Парижа, – продолжала Сьюзен, – он в тот же день сделал мне предложение. Если хочешь знать, дело тут вовсе не в его безумном увлечении моей красотой, как он утверждает, – просто Антуан решил стать американским гражданином.

– Зря ты мне все это рассказала.

– Пусть Антуан развлекает тебя, но никогда не ручайся за него. Он и так тебе обязан. И полагаться на него не стоит.

– Сьюзен, ты загубила чудесный день, – вздохнул Майкл. – Людям следует носить ярлыки, чтобы все сразу знали, кто есть кто. Надо будет подбросить эту идею кому-нибудь.

– Ты ничего не хочешь рассказать мне о восхитительной мадам Хеггенер? – с вызовом спросила Сьюзен.

– Нет.

– Так я и думала.

Глава 18

Майкл отложил на неделю свой переезд в коттедж, объяснив Хеггенерам, что ему не хочется покидать Антуана до тех пор, пока француз не поднимется с кровати. Он ежедневно катался с Андреасом. Майкл с удивлением отмечал, какую радость доставляет ему видеть Хеггенера крепнущим с каждым днем. Они освоили все трассы, кроме «Черного рыцаря», и делали за утро три или четыре спуска, причем Хеггенер двигался все быстрее и увереннее.

Однажды ясным, солнечным утром они спустились четыре раза, и Майкл предложил на этом остановиться, но Хеггенер покачал головой и сказал:

– Я бы хотел съехать с горы еще раз.

Поколебавшись, Майкл согласился:

– Ну, если у вас остались силы…

– Конечно, остались.

Они снова сели в кресло подъемника. Паря над деревьями вместе с Майклом, Хеггенер спросил:

– Вы ничего не замечаете?

– Вы начали кататься в полную силу, – сказал Майкл.

– Нет, другое, – возразил Хеггенер. – Вы обратили внимание на то, что я сегодня ни разу не кашлянул? Вчера вечером я выбросил все лекарства. Не знаю, правильно ли я поступил. Но за эту неделю я поправился на два фунта. Возможно, это еще ничего не значит, но все же… – Он остановился.

Потрясенный его словами, Майкл с минуту помолчал, боясь выдать голосом свое волнение. Наконец он тихо спросил:

– Андреас, как будет по-немецки «Господь нас благословляет»?

– Почему по-немецки? – недоуменно спросил Хеггенер.

– На родном языке это может значить для вас больше.

Хеггенер слегка коснулся его руки, выражая этим не то признательность, не то удивление, и произнес вполголоса:

– Wir sind gesegnet.

– Wir sind gesegnet, – повторил Майкл и бросил взгляд на спутника.

По щеке Хеггенера медленно ползла слеза.

– Вы чуткий человек, – сказал Хеггенер. – Извините меня. Я старюсь раньше срока. Плачут только старики.

«Кажется, я приехал вовремя и в нужное место», – подумал Майкл.

Через неделю Антуан уже проворно скакал на костылях. Он перебрался в комнату, пристроенную к бару. Майкл решил воспользоваться днем, когда из-за дождя и оттепели кататься было невозможно, и отвезти свои вещи в коттедж. К сожалению, потеплело именно в ту субботу, когда предполагалось провести показательные выступления дельтапланеристов и лыжные соревнования, к которым готовилась Рита. И то и другое пришлось отложить. Узнав об этом, Рита сказала Майклу: