Герой Рима (ЛП) - Джексон Дуглас

Он убрал руки и посмотрел вождю в расширенные от испуга глаза. Но Волисий не удерживал бы северные пограничные рубежи иценов в течение двадцати лет без источника мужества и решимости.

— Да, огонь у меня есть, — заявил он, возвращаясь к прежней горячности. — У меня есть огонь, чтобы разжечь гнев Андрасты.

Гвлим сурово кивнул, словно не сомневался, что Волисий говорит правду. — Когда придет время, — сказал он, — ты и только ты узнаешь. А до тех пор Гвлим, друид Моны, будет рядом с тобой, чтобы дать тебе совет.

Глаза Волисия засияли. Гвлим знал, что ицены видят не только Колонию и Лондиниум, но и всю южную Британию в своем подчинении. Новый Каратак.

Он посеял семена сомнения, как и собирался, и будет взращивать эти семена, как только представится возможность. Но как заманить зайца в ловушку?

Глава ХХVI

Апрель 60 г. н.э.

Путь на запад казался намного короче, чем семь месяцев назад, когда Первая когорта двинулась к Колонии под промозглыми серыми осенними облаками. Совершенно очевидное проявление весны придавало шагам каждого человека еще немного больше упругости. Даже шестидесятифунтовый груз, который они несли, не мог испортить их настроение. Куда бы они ни смотрели, листья, только что распустившиеся, окрашивали живые изгороди в изумрудно-зеленый цвет, а лютики, одуванчики и первоцветы усеивали луга золотом. На каждом фермерском поле было свое стадо новорожденных ягнят, которые игриво боролись за место на ближайшем кочке травы под присмотром мальчика-пастушка, готового отогнать любую предприимчивую лису или канюка или проходящего мимо легионера с голодными глазами.

Пока они шли через холмы к Глевуму, Валерий услышал знакомый бас, подхватывающий простую интонацию первого куплета «Марша Мария».

«Был Мул, он был не дурак,

У него была девушка в каждом форте

Еще по одной в каждом порту

Аллиф, она не была застенчивой…»

К тому времени, когда они достигли базы Двадцатого над Северном, Мул проявил много воображения и изобретательности и оставил за собой шлейф измученных работниц с одного конца Империи до другого. Голос Лунариса никогда не ослабевал, и он по-прежнему был силен. Валерий подпевал вместе с остальными.

Он едва узнал крепость как место, которое покинул в прошлом году. Обозы снабжения доставляли постоянный поток снаряжения и провизии от реки к отдельному временному лагерю, защищающему гору припасов, собранных для предстоящей кампании. Инженеры соорудили ряд пристроек с двойным рвом для размещения различных вспомогательных подразделений, которые должны были сопровождать Двадцатый и Четырнадцатый при наступлении на Мону: ветеранов пехоты из Фризии, Батавии и Тунгрии, пятисотенного крыла сарматской легкой кавалерии, разведчиков и еще когорты раэтских лучников.

Запачканные дорогой и утомленные солдаты Первой когорты собрались на плацу, чтобы попрощаться со своим трибуном. Валерий никогда не видел подразделения, более готового и жаждущего боя. Кирпично-красные покрытые пылью лица ухмылялись ему из-под полированных шлемов, и темные пятна пота окрашивали их туники, но каждый мужчина был точен, как хлыст, и крепок, как выдержанная седельная кожа. Война не питала для них иллюзий, но им надоела починка дорог и притворные бои. Он почувствовал осиный укол вины от осознания того, что не пойдет к Моне, и еще хуже, когда они приветствовали его перед мужчиной, когда он отпустил их.

— Удачи, Юлий. Присмотри за ними, — сказал он центуриону. — Я объявлю о нашем прибытии в принципии, а потом кто знает?

— В борделе у ворот на Прата Фламиния есть хорошенькая шлюха по имени Талия. Поздоровайтесь с ней от меня и крепко поцелуйте или еще что-нибудь. — Юлий рассмеялся и взял его за руку, глядя в молодо-старое лицо настороженными глазами воина. — Я не могу представить тебя в суде, Валерий, но ты до смерти напугаешь оппозицию.

После этого Валерий доложил легату о статусе и состоянии своих людей. Он был доволен его реакцией.

— Я знаю, я видел, как они вошли. Они делают честь вам и их офицерам. У них будет достаточно времени для отдыха. Четырнадцатый отправляется через неделю со своей базы в Вирокониуме. Месяц уйдет на то, чтобы пробиться через горы. Мы отправляемся туда после этого. Вот тогда и понадобится Первая когорта. Когда доберемся до Моны.

Валерий кивнул в знак благодарности и обратился к просьбе, которая преобладала в его мыслях последние пять миль марша. — Я хотел бы попросить о встрече с губернатором, господин.

Ливий поджал губы и фыркнул. — Ты не переубедишь его, Валерий. Он не оставит тебя в Британии.

— Я не ожидаю, что он это сделает, господин. Это другое дело. — Он знал, что может попросить легата передать информацию, предоставленную Кираном, но не было никакой гарантии, что она дойдет до губернатора. Он был обязан перед иценами самому обсудить это дело.

— Хорошо, я все устрою, но предупреждаю тебя, что он в скверном настроении. Сегодня утром он услышал, что Корбулон добивается успеха за успехом в Армении. Будущее губернатора зависит от этой кампании, и Император с нетерпением ждет победы. Если он победит, это будет означать триумф и консульство, но… надеюсь, ты принесешь ему хорошие новости.

Штабные офицеры и посыльные сновали в штаб-квартиру губернатора и обратно с регулярностью пчел, наполняющих улей. Встревоженный помощник провел Валерия внутрь, где он нашел Паулина за простым деревянным столом, который неторопливо писал уверенными штрихами на куске пергамента. Это был, несомненно, важный доклад; обычные приказы были бы отданы на восковой дощечке для письма по правую руку от него и переписаны писцами. Валерий почувствовал первый трепет нервов. Этот человек имел власть над жизнью и смертью каждого солдата и гражданского лица в провинции, и его нужно было бояться.

В тишине он обдумывал то, что знал о губернаторе. Паулин провел свой первый сезон кампании в Британии на юго-западе, уничтожая последние остатки сопротивления думнониев и их союзников-дуротригов на скалистом полуострове, где они бежали от мечей Второго легиона. Губернатор счел это большим успехом, получив двойную выгоду, обеспечив Рим необходимым оловом и распространив слухи о новой тотальной войне, которую он принес на эти берега. Каждый король, принц или воин, оказавший сопротивление, был убит. Только вдовы и сироты выжили, чтобы петь свои похоронные песни и распространять весть о его пришествии.

Паулин вел интриги, чтобы занять место губернатора, но он ненавидел этот остров и презирал его жителей. Жесткий, несгибаемый и крайне безжалостный характер он сочетал в себе с проницательным умом. Он также был блестящим солдатом, первым римским полководцем, пробившимся с боями через Атласские горы.

Резкий скрежет возвестил о том, что он закончил свою переписку. Валерий выпрямился во весь рост. Бритая голова поднялась, и он обнаружил, что его изучают два плоских глаза василиска, прищурившихся из-под тяжелых бровей. Паулин не сводил с него взгляда целую минуту, словно пытаясь определить, какая форма жизни осмелилась прервать его. Валерий почувствовал первые струйки пота на голове.

— Мне сказали, у вас есть для меня важные новости? — Голос был таким же грубым, как и лицо, из которого он исходил, с акцентом откуда-то с юга Рима.

Валерий повторил то, что сказал ему Киран о вероятности политических потрясений среди иценов после смерти короля Прасутага, о тайных встречах в лесах и о своей уверенности в том, что друиды распространяют яд среди его народа.

Закончив, губернатор нетерпеливо фыркнул. — Итак, короче говоря, я должен поддержать притязания этой женщины, этой Боудикки, по сравнению с другими достойными кандидатами по слову какого-нибудь варвара-оппортуниста.

Валерий глубоко вздохнул. — Господин, я считаю, что вождь Киран –человек, которому можно доверять. Если у него есть опасения, то, я думаю, у нас тоже должны быть опасения.