Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Белий сабак! — и слепо прыгнул вперед, прямо на мечи, тут же отбросив­шие его к дереву...

... — Пленные нам ни на чем, — спокойно сказал Гоймир. Скользнул взг­лядом по лицам тех, кто подошел. Задержал глаза на Олеге, но ладонь Йерикки коснулась плеча, и Гоймир мотнул головой: — Кто сведет?

Яромир сделал шаг вперед. На его мече длинными подтеками стыла кро­вь. Отставив вооруженную руку, он несколько раз пошевелил кистью, выбирая себе жертву.

Олегу всегда было противно смотреть на такие вещи. Шевельнув плечом, он выбрался из толпы и, встав к ней спиной, начал методичными движениями чистить меч.

За спиной раздался свист, окончившийся влажным чавканьем. Горцы коротко прокричали; Олег сосредоточился на том месте меча, где переломив­шаяся сабля хангара оставила неглубокую, но все-таки зазубрину. Но отклю­читься до конца, конечно, не получилось — звук повторился снова, и снова — восторженный крик... А потом — умоляющий высокий голос:

— Нет, нет, не рубить... нет... ради богов... я плохо не делал, не дела-ал!!!

Олег обернулся против своей воли. Просил, стоя на коленях, мальчишка-хангар. Яромир, расставив ноги в забрызганных кровью кутах, замер над ним, движениями руки намечая место для удара. Лицо у Яромира было жутким, слов­но суровый лик Права. Двоих других он обезглавил точными, сильными удара­ми. Яромир, у которого недавно погиб брат...

«Не делал, — молча ответил Олег на слова хангара. — Может, ты и не делал ничего плохого. Мы тебя сегодня впервые увидели, как и ты нас. Ника­ких счетов нет между нами и не может быть. Но мы влезли в это на разных сторонах, и это был наш выбор — мой, твой, Яромира, твоих друзей, моих дру­зей. Никто ни в чем не виноват, но за свой выбор надо отвечать, прости.»

Казалось, хангар услышал, услышал то, что не говорил вслух Олег, пото­му что он умолк и хотел закрыть лицо руками... но не успел. Япомиг взмах­нул мечом — и хангар боком свалился наземь. Яромир носком оттолкнул от­рубленную голову.

Олег отвернулся. Широко шагая, пошел к тому, которого ранил в живот — ему показалось, что хангар шевелится.

Да, тот был жив, хотя и лежал уже неподвижно, отчетливо следя за приближающимся Олегом. Без страха, скорей — с усталой болью. Глядя бесстрастны­ми глазами в лицо мальчику, он сказал без малейшего акцента:

— Добей меня. Вы хорошо убиваете.

— Я бы хотел этого не уметь, — ответил Олег. Он хотел ещё добавить, что не горцы начали эту войну... но какой смысл был спорить с умирающим о прав­де — своей у каждого?..

Меч, пройдя сквозь позвоночник, скрипнул о гальку на дне ручья.

Выдернув оружие, Олег долго смотрел, как вода смывает с меча кровь, и та уплывает бледнеющими, истончающимися струями... Больше всего в эти минуты ему хотелось проснуться у себя в комнате, сощурить глаза на солне­чный луч, танцующий на подоконнике, дотянуться до отложенной вечером фан­тастической книжки, в которой все правильно и ясно, со страниц если и льется кровь, то яркая и не страшная, как краска...

Но за свой выбор надо отвечать, и отвечают не только мертвые — те, кто побеждает и остается жить, отвечают тоже.

Он досуга вытер меч о рукав рубашки и убрал оружие в ножны — лез­вие скользнуло туда с легким, удовлетворенным шипением, словно насытив­шись боем и кровью. А на берегу почему-то стало очень тихо и, когда Олег обернулся, то увидел, что все стоят неподвижно — лишь четверо ребят, мед­ленно шагая, несут кого-то на плаще. Разжатая рука расслабленно чертила по песку вялыми пальцами.

— Кто?! — спросил Олег, подбегая. Ему что-то ответили, но он не услышал: не было нужды. На плаще несли Воибора. Кто-то положил меч ему поперёк ног и закрыл лицо повязкой. Рубящий удар сабли пришелся слева по ребрам — наверное, в момент замаха — прорубил их и достал сердце...

— Так то, — виновато сказал Твердислав. — Мы-то и поделать ничего не поспели, Гоймир, Родом клянусь! Он по горячке гнал одного, замахнулся... а выжлок и рубани на повороте. Его-то мы срубили, — добавил он так, словно это могло что-то исправить,

Опустив плащ на песок, мальчишки молча закинули его краями труп и угрюмо шагнули в стороны...

Поговори со мной, трава!Скажи, откуда взять мне силы?Меня ведь тоже так косили,Что отлетала голова...

Скажи, подружка, как дела?Какие снятся сердцу дали?Меня ведь тоже поджигали,И я, как ты, сгорал дотла...

Откуда силы-то взялись?Казалось — нет нас, только пепел...Но мы из этих смертных петельКак птица Феникс, вознеслись!

Шепни мне нежные слова...Нас ждут и праздники, и будни...Я снова молод, весел, буен!Поговори со мной, трава! [9]

Смерть Воибора обрушилась на отряд, как удар сверхзвуковой ракеты. Никто ничего не ждет и даже не слышит — и вдруг взрыв, падают люди, оста­вшиеся в живых в ужасе, непонимающе озираются... а через секунду слышат гул летящей ракет, и до них постепенно доходит, что произошло.

Если честно, Олег даже не ожидал, что это так подействует на горцев. Он сам ощущал что-то вроде тупой боли, какая бывает в заживающей ране... или при виде чужой беды, когда понимаешь, как все страшно и дико, но пони­маешь умом, а душа вообще-то молчит... Почему-то, когда убили Тверда, он забылся быстро. Может быть — потому что никто НЕ ВИДЕЛ, как он умер, и можно было уверить себя, что он не погиб в бою, а просто... ну, как люди умирают, и не так уж редко, горько, но естественно. А Воибор погиб на их глазах. По­гиб в бою, от вражеской сабли, и друзья видели, как он упал...

Тело Воибора несли долго. Нельзя же было хоронить его на месте боя, куда неизбежно явятся враги...

...Чета вернулась к западному берегу Темного, где Горный Поток вно­вь вытекал из озера, разделяясь на два рукава, чтобы через два десятка верст влиться в Ан-Марья. Озеро от моря отделяли поросшие лесом холмы и невысокие скалы, в которых горцы прятались с тех пор как вырвались из ло­вушки в Сосенкином Яру. Квитко увел своих Снежных Ястребов на восточный берег, Лисы Дрозаха, выбрав нового воеводу, двинулись куда-то севернее. Изредка включая трофейную рацию, Гоймир смог определить, что в Оленьей Доли­не действует чета старого знакомца Олега Вийдана из Орлов. На севере, в Кровавых Горах, сражались Белые Волки Ратислава, князя-воеводы немногочисленного местного племени. Чуть южнее, по Смеющейся, гулял Хайнц Хассе — как объяснили Олегу, доброволец с Земли (при мысли о том, что он тут все-таки не один, становилось как-то спокойнее, хоть это и глупо.) Об осталь­ных — весьма многочисленных — четах из эфира ничего выловить не удалось. Но успехи «украдного войска», судя по всему, были велики — восточнее Длин­ной Долины данванские рабы почти не пробирались, слишком занятые погоней за неуловимыми врагами...