Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Всемилостивейшая государыня! Теперь от власти вашего императорского величества зависит конечный жребий сих узников. Я осмеливаюсь представить мое мнение, чтобы их без пощады и в образец военной строгости наказать, дабы их позорная казнь так ужасала все войско, как ныне отвратительно для всех их недостойное деяние; ибо нет возможности тут ничего удержать, когда уже и крепость на три или четыре дни на ее собственную оборону оставить не можно. Я дерзаю сказать, что смерть, кровь и раны столь многих храбрых людей, двукратным оборением неприятеля приобретших нам сию крепость, сами вопиют о наказании сих извергов, которые плоды их мужественных подвигов вотще опровергнули.

К стыду преступников заключу я сие донесением вчера полученного мною рапорта от коменданта браиловского Борзова, что 3-го сего месяца неприятель на утренней заре, переплывши Дунай из города Гирсова числом боле двух тысяч человек, атаковал наш пост при устье Яломицы, под командой пехотного Бутырского полка секунд-майора Таубе; и хотя, окружив тут бывший редут, более шести часов турки со всею наглостью стремились штурмовать, но храбростью помянутого майора и его подчиненных не только отбиты, да еще и совершенно побеждены, ибо полегло их убитыми на месте более двухсот человек, шестнадцать в плен взято и два знамя, и великое число поглотила река бросающихся в робости на лодки…

24 июля 1771 г.

Граф Петр Александрович, усердный адмирал Поллис, которого имя пишется Кновлес, услышав от меня, что у вас есть уже столько судов, что вы намереваетесь в Черное море поднять российского флага и послали требовать от вице-адмирала Синявина сигналы для узнании его в море, мне подал приложенную бумагу, которая содержит, по его мнению, лучшей способ, как сделать брандеры. Сей искусный и предприимчивый старик сам хотел скакать к Дунаю, но я его удержала, дабы имя его не сделало омбраж[83] рановременно. Я обещала ему послать к вам сию его мысль, а вы ее употребите по вашему рассуждению. Адмирал сей ныне имеет всю интендантскую часть флота нашего и, чаю, что от него немалая будет службе польза, ибо, чаю, что он из первых в свете механиков и сам 53 года на море служил отлично. Взятие гавани последовало в последней войне по его проекту. Венский двор недоволен нашими мирными пропозициями, но, чаю, сбавит спеси, ибо прусский король пишет, что, драв крепко Кауницу за уши, все будет по-нашему, к чему, чаю, и он будет искренно вспомоществовать; и вероятно, что турки одни будут в дезавантажи, что мир столь неспешно идет, но они пеняй сами на себя. В прочем остаюсь как всегда к вам доброжелательна

Екатерина

24 августа 1771 г.

Граф Петр Александрович, в удачных предприятиях я вас поздравляла, ныне, в неудачном случае, когда генерал-поручик Эссен не успел взять Журжу, но сам с большой потерей остался, я вам также скажу свое мнение. Я о том хотя весьма сожалею, но что же делать, где вода была, опять быть может. Бог много милует нас, но иногда и наказует, дабы мы не возгордились; но как мы в счастье не были горды, то надеюсь, что и единую неудачу снесем с бодрым духом. Я надежна, что вы не оставите оное поправить, где случай будет; более всего мне прискорбно – великая потеря храбрых людей. Еще не одна баталия во всей войне столько людей не стоила; стараться буду оную потерю наградить и привести армии в наипочтительнейшее состояние, нежели еще была. В прочем пребываю к вам с всегдашней доверенностью и с непременным доброжелательством к вам добросклонна

Екатерина

22 октября 1771 г., лагерь при Фальдештах

Всемилостивейшая государыня!

В моем всеподданнейшем, отправленном через генерала-квартирмейстера Боура, донесении я осмелился [сообщить] вашему императорскому величеству, сколь естественные преграды, предстоявшие действиям войск, мне вверенных, в нынешнюю кампанию угнетали дух общий. При окончании оной предполагал я обратить действия всей армии на прогнание неприятеля, утверждающегося по супротивному берегу дунайскому, согласившись с тем на предприятия корпуса, в Валахии находящегося, который должен был тогда же наступать на все силы сераскира паши Мусун-углу, стоящего при Журже, и сим образом вообще отдалить нанесение беспокойств от неприятеля во время пребывания войск в зимних квартирах.

В сем намерении посылал я генерала-квартирмейстера Боура осмотреть способность переправы от Браилова к Мачину, но он ни тут, ни от своего посту к Гирсову не нашел к тому удобности, без подвержения всех наших польз опасной отваге; а между тем неприятель сильным своим стремлением от Журжи к городу Бухаресту упредил наше на его в той стороне предвзятое.

По поводу сего последнего обстоятельства, я тем скорее должен был исполнить мои намерения в перенесении оружия с левого краю на супротивный берег и велел потому от Измаила переправляться за Дунай с войском генералу-майору Вейсману, а от Браилова приступить к Мачину, где Абды-паша со знатным корпусом держался, генерал-майору Милорадовичу, как и имел я уже честь о приготовлении сих поисков представить вашему императорскому величеству.

Всевышний, ниспославший мне от своей благодати сии мысли на пользу службы, благословил исполнение оных таковыми знаменитыми успехами, что поутру 20-го числа октября генерал-майор и кавалер фон Вейсман за Дунаем рассыпал неприятельский корпус при Тульче, овладел сим городом и замком, взял турецкий лагерь со всей в большом числе артиллерией, и в ту же ночь пошел к Бабаде атаковать там стоящего верховного визиря. Того же дня на рассвете генерал-майор Милорадович своими, сперва легкими действиями, служившими к обращению на себя внимания, одержал верх над неприятелем при городе Мачине, а 21-го числа, переправившись с корпусом на супротивный берег, атаковал неприятеля в его Мачинском лагере и, выгнав оного, овладел городом, знатным числом пушек и всем тут бывшим военным снаряжением.

Во время, как таковы получаю я уведомления из-за Дуная, прибыл ко мне и третий курьер сего же дня – капитан Швайковский из Валахии от генералапоручика фон Эссена – со словесным объявлением, что он приблизившегося неприятеля к Бухаресту в великих силах атаковал, разбил и гонит бегущего губительным преследованием, получив в добычу лагерь, обоз и артиллерию неприятельские. Я спешу токмо сим из кратких рапортов всеподданнейшее учинить вашему императорскому величеству предварение о таковых веселящих нас приобретениях, а дождавшись обстоятельных донесений о каждом деле, не умедлю повергнуть оные к освященным стопам вашего императорского величества, к коим с глубочайшим благоговением и здесь припадает вашего императорского величества всеподданнейший раб

граф Петр Румянцев

8 ноября 1771 г., Яссы

…Я во все сие время, стараясь усыплять его [неприятеля] видами сосвоей стороны оборонительного положения, не преставал мыслить о возвращении крепости Журжевской в свои руки; и, видя уже время удобное приступить к тому, чтобы однако же не подать неприятелю, еще стоящему при оной неподвижно, подозрения, велел я в октябре месяце всякой части войск готовиться ко вступлению в зимние квартиры, предполагая, что сии известия примут турки к совершенному своему успокоению, а через то будет нам легче над ними не чаемые совершить предприятия на обеих сторонах Дуная, которые расположены были мною для сих именно польз, чтобы, сбив неприятельские твердые посты по берегу, почить войскам спокойно от тревог во всю зиму. И когда от перенесения нашей ноги за Дунай в нижней части, где и я с остатком армий, что при себе имею, уже наготове держал переправу при Браилове, встревожен был бы неприятель и в Валахии, то надлежало тогда оного атаковать генералу-поручику Эссену при крепости Журже и поступать всячески на завладение оной. Сему генералу я уже и велел быть готовым на поиск на лагерь паши Мусун-углу, коего часть, как выходцы уверяли, выходила вон из выстрелов крепостных…

С 9-го числа октября сераскир паша Мусун-углу многочисленного своего войска открыл движение от Журжи к городу Бухаресту, думая найти наши войска отходящими в квартиры; или, может быть, как выше сказано, размеряя свои шаги с действиями ему известных в Польше и Литве предприятий, дожидался лучших ведомостей, следовательно, и способности овладеть реченным городом, к чему напрягаемо было все их стремление.

…Я, положась на диспозицию генерала-поручика фон Эссена, приказал, чтобы неприятеля, идущего от Журжи, который от дня в день наглее наступал в числе пятидесяти тысяч пехоты и конницы, пропустив беспрепятственно через реки Аргис и Бабар, дать ему баталию, наждавшись его к Бухаресту, по той необходимости, что между упомянутых рек отнюдь нет места, выгодного к бою, а все положение наполнено лесом и трудными дефилеями, которые при разбитии неприятеля, если будут в его тылу, делали бы ему неизбежную гибель…