Дневник артиста - Елена Погребижская

Последовательно съедаю два кольца с творогом и одно содержимое сочника. Радуюсь, что никто меня не видит, потому что у меня конечно же отличный свитер для яхтинга и отличные штаны с полосками, но звезды, наверное, так не ходят (если приличные).

Тут, конечно, появляется Саша Кушнир, и я через подносы и котлеты сажусь к нему за столик. Он, как всегда, с кучей девушек. Одна из них — Лена Никитаева. Тут я понимаю, что Лена — блондинка. Мы договорились об одной авантюре, и Кушнир, пока мне все равно делать нечего и я жду директора, увел меня показать, какой у него клевый офис.

Офис и правда клевый. К слову сказать, Саша Кушнир — это такой человек, который делает шоу из всего. И это делает жизнь отличной игрой. Сейчас он делал шоу из меня.

— Вот, — внезапно вводя меня в информационный отдел, сказал он. — К вам пришла звезда. Берите интервью для сайта.

Мальчик в военной немецкой рубашке сказал:

— Я из Питера, извините. А как вас зовут?

— Земфира, — говорю гордо. Мне уже не так совестно за свитер.

— Точно, отличная у вас есть песня, я слышал: «Муси-пуси».

Мальчик в грязь лицом не ударил, взял интервью. Кушнир доволен, мы пошли дальше. На стене у них висят смешные цитаты из разговоров «Кушнир Продакшн». Особенно мне понравилось на выходе слово «катастро-сиськи».

Тут позвонила злой директор и сказала, что встреча закончилась и где, интересно, я шляюсь. Кушнир мне шепотом сказал, что мой свитер — это очень удачный выбор. Вот же, а…

Нам сказали, что тексты нужно показать двум колдунам шоу-бизнеса. Не то чтобы они поколдуют, но хотя бы дадут экспертную оценку, насчет хит — не хит.

Один эксперт забил встречу в театре Стаса Намина. Мы поехали искать театр.

Заехали к какой-то толпе подростков, которых я спрашиваю из окна, а где тут спуск? А они кричат: «Это же Бучч, живой Бучч. А спуск — вам надо назад возвращаться. И приезжайте к нам еще». Закрываю окно, оно тонированное и поднимается медленно, и я себя чувствую Бастой Раймсом. А это, знаете ли, приятно — чувствовать себя Бастой.

Мы нашли театр. Правда, сначала приехали в больницу. Это двухэтажное здание. Охранник повел нас в студию длинными коридорами, и становилось все холоднее, лево-право, совсем дубак. Охранник открыл дверь, и мы оказались внезапно на улице. На таком маленьком стадиончике. То есть это такой здоровый зеленый театр. Вот почему холодно было, о.

Оля говорит, что станем крутыми — у нас тоже будет свой здоровый театр.

Еще мне дома сказали на это, что у меня же не было дедушки Анастаса Микояна. Ну и что, у Билла Гейтса тоже не было дедушки Микояна.

Из двери в дверь прошел Стас Намин. Он оказался безумно похож на картинку из «Тысяча и одной ночи» — там так сластолюбцев изображали. Только он был с озабоченным лицом и ушел.

Эксперт оказался безумно приятным парнем. И сказал, что тут все хорошо с песней, но может поколдовать. Так что завтра, сегодня то есть, будем колдовать.

Потом мы поехали выбирать подарок нашей подруге, у которой был день рождения. И почти подрались. Потому что я говорю, что классический запах — это «Хьюго Босс Вумен», а Оля говорит, что это «Хьюго Дип Ред». И что же мы в итоге подарили? Правильно, «Хьюго Дип Ред».

Вчера вечером мы обещали быть: 1) на концерте Луи, если получится; 2) на концерте Мары, если успеем; 3) на концерте Павла Кашина, чтобы послушать и передать диск; 4) на концерте Линды в «Точке».

Мы решили начать с Кашина. Ира, его директор, нас сразу посадила на козырные места возле сцены, где сидят свадебные генералы. И мы сразу нос к носу оказались со своим бывшим продюсером. Чем это еще было плохо — мы совсем не сможем уйти по-английски, а нам же позарез надо.

Вышел Паша на сцену. Некоторые думают, что Паша — это хрупкий мальчик. На самом деле он здоровый вполне парень, стройный, и бицепс у него такой прокачанный, что само собой не бывает. Зато Паша ангелоподобный. У него кудри, он улыбается во все лицо очень хорошо и пластично рубится. То есть рубится, но пластично.

Кто в зале. Меня же это интересует. Сейчас открою секрет: говорят, что, когда женщины смотрят на мужчин, они сразу оценивают их как потенциальных партнеров — мое или не мое. Секрет не это, а вот что. Когда артист приходит на концерт к другому, он сразу примеряет на себя его публику — мое или не мое. Девушки — от молодых до дорогих теток, с которыми я в массе занимаюсь в фитнес-клубе. Эти могли б, наверное. Нетрезвые дорогие дяди. Наверное, эти бы не могли. Потому что вряд ли я смогу быть для них светлым и чистым, как Паша.

Мне концерт нравился. Пашина скрипачка играла на пиле. Это было круто. Некруто было то, что мы не могли уйти. Мы сидели, как два самовара в центре стола, а в это время наш человек слал нам гневные sms-ы с концерта Линды:

«Ну где вы?»

«Господи, где вы?»

«Здесь тысяча человек, где вы?»

«Здесь полно камер, а вы не здесь».

И наконец:

«Ну почему Кашин, а не Линда, ну почему?»

Ну что ответить, ответить нечего. Когда Паша закончил, мы поехали на хаус. И еще бежали минут десять до машины по холоду, потому что парковка далеко. Бежали и понимали, что концерт Линды закончился, что Паша — добрый и что мне нельзя простыть.

И вот я осталась без группы. И непонятно, кто будет играть и кто будет писать музыку. Сразу же стало ясно, что музыку надо писать мне. Чем опять зависеть от кого-то, лучше немного подучиться и писать самостоятельно. Теперь нужно было набрать команду.

Как раз проходила большая музыкальная выставка в Сокольниках. Мы раскидали по всей выставке объявления, что ищем музыкантов в группу. У нас уже был на примете басист Шура, который отыграл вместо Дениса тот самый печальный последний концерт со старым составом. Но мы все равно искали еще.

Хлынул поток разных людей. Мы сами, поскольку вместе с первым составом потерялась и репетиционная база, стали искать репетиционные базы по всему городу, чтобы прослушивать народ. Приходила куча гитаристов, мы ходили смотреть игру их групп во всякие рестораны. Слушали и понимали, что это все не то. Мы давали им три старые песни и просили снять гитарные партии. Большинство не могли даже правильно воспроизвести гармонию. Приходили поодиночке и целыми группами. Одна группа даже написала песню на мои стихи. Звучало ужасно занудно. Обижать никого не хотелось, мы говорили: «Спасибо, вам перезвонят». Приходили совершенно юные гитаристы с длинными волосами и в куртках-косухах. Все было понятно еще до того, как они начинали играть. Был один интересный вариант — немолодой уже гитарист с явной джазовой школой. Но у него был серьезный недостаток: он боялся летать на самолетах. Пришлось отказать. И тут звукорежиссер Андрей привел своего приятеля Вову, который до этого играл в группе «Звери». «Звери» тогда еще не были очень известны, но профессионализм Вовы Хоружего сразу чувствовался. У него была, помимо всего прочего, красивая гитара, к ней хорошее оборудование, он был весь татуированный и все сыграл правильно. Мы взяли Вову на заметку. Потом пришел барабанщик Пафа. Он тогда собирал мебель, а до сборки мебели был барабанщиком у Земфиры, отыграл с ней два тура и два альбома. Всем стало ясно, что барабанщик уже есть. Басистов тоже слушали. Была даже басистка Галя из группы «Комбинация». Красивая, не очень молодая женщина с ребенком и большой бас-гитарой. Ей мы отказали. Зато сразу запали на Кирилла, красивого парня, который тоже до этого играл с Земфирой. Басист он был что надо. Его манера игры была одновременно ленивой и виртуозной. Мы уже совсем было с ним договорились, но тут он сказал, что с репетиционной базы музыкантам надо оплачивать такси — мол, у него дорогой инструмент, и он не может так поздно возвращаться с ним домой. На это мы пойти не могли. И Кирилла не взяли. Мы даже дали на радио рекламу о том, что ищем людей в группу. Реклама шла по «Нашему радио» и на «Эхе Москвы».