Дорожные работы - Стивен Кинг

Интересно, зачем это такой девице понадобились перья в волосах? – подумал он и принялся читать газету. Заголовки гласили:

ВИФЛЕЕМ ОПУСТЕЛ

ПАЛОМНИКИОПАСАЮТСЯ ТЕРРОРА

В подвале первой страницы было помещено небольшое сообщение, привлекшее его внимание, и он прочел его от слова до слова.

УИНТЕРБУРГЕР ЗАЯВЛЯЕТ О ТОМ, ЧТО С АКТАМИ ВАНДАЛИЗМА НЕЛЬЗЯ МИРИТЬСЯ

Местные новости

Виктор Уинтербургер, кандидат от демократической партии на место, освободившееся после смерти Дональда П. Нэиша, погибшего в автомобильной катастрофе в конце прошлого месяца, заявил вчера, что «цивилизованное американское общество» не должно мириться с актами вандализма, подобными тому, который имел место в прошлую среду и причинил ущерб на сумму почти в сто тысяч долларов дорожным работам по строительству нового участка 784-й автострады. Уинтербургер высказал свои соображения на обеде Американского Легиона, и участники обеда встретили его речь продолжительной овацией.

«Мы уже были свидетелями подобных происшествий в других городах, – заявил Уинтербургер. – Изуродованные автобусы, разорванные в клочья вагоны метро, разрушенные здания в Нью-Йорке, разбитые окна и испоганенные школы в Детройте и Сан-Франциско, ущерб, наносимый общественным местам, музеям, картинным галереям. Мы не должны допустить, чтобы величайшая страна мира терпела опустошения от современных гуннов и варваров».

Полиция была вызвана в район улицы Грэнд, где несколько пожаров и взрывов обратили на себя внимание…

(см. cтр. 5 кол. 2)

Он сложил газету и швырнул ее на стопку старых потрепанных журналов. Машины работали, издавая глухое, усыпляющее гудение. Гунны. Варвары. Стало быть, они – гунны. Они – потрошители и разрушители, готовые расправиться с этим миром, как мальчишка – с муравейником.

Молодая женщина вышла из прачечной, таща за собой девочку, которая продолжала требовать бутылку. Он закрыл глаза и задремал. Через несколько минут он проснулся, как ему показалось, от звона пожарного колокола. Но выяснилось, что это был всего лишь Санта-Клаус из Армии Спасения, занявший свой пост у входа в прачечную. Выходя оттуда с пакетом чистой одежды, он отдал Санте всю мелочь, которая была у него в кармане.

– Да благословит вас Господь, – сказал Санта.

25 декабря, 1973

Телефон разбудил его около десяти часов утра. Он снял трубку и услышал резкий голос телефонистки:

– Готовы ли вы оплатить междугородный разговор с Оливией Бреннер?

Со сна он ничего не мог понять и пробормотал:

– Что? С кем? Я сплю.

Далекий, знакомый голос произнес:

– Ради Бога, это же я… Он наконец-то понял.

– Да, – ответил он. – Я подтверждаю оплату. Оливия, это ты?

– Соединяю, – сообщила телефонистка.

– Это я. – Голос звучал глухо и едва пробивался сквозь помехи.

– Я рад, что ты позвонила.

– Я думала, ты не захочешь со мной говорить.

– Я просто только что проснулся. Ты уже добралась до Лас-Вегаса?

– Да.

– Ну и как у тебя идут дела?

Ее вздох был таким горьким, что звучал почти как бесслезное рыдание. – Да не очень.

– Не очень?

– На вторую… Нет, на третью ночь я тут познакомилась с одним парнем. Пошла с ним на вечеринку и очутилась в такой заднице…

– Наркотики? – спросил он осторожно, помня о том, что разговор междугородный, и их могут подслушивать.

– Наркотики? – отозвалась она раздраженно. – Ну конечно я нажралась. Дрянь была ужасная – грязный декс [16] или что-то в этом роде… Похоже, меня изнасиловали.

Последняя фраза прозвучала так тихо, что ему пришлось переспросить:

– Что-что?

– Изнасиловали! – закричала она так громко, что в трубке загудело. – Знаешь, что такое изнасилование? Это когда какой-нибудь сраный хиппи пихает в тебя свою колбасу, пока твои мозги стекают по соседней стенке. Понятно?

– Понятно.

– Хрена лысого тебе понятно.

– Тебе нужны деньги?

– Какого дьявола ты меня об этом спрашиваешь? Я же не могу трахнуться с тобой по телефону. Даже отсосать – и то не смогу.

– У меня есть кое-какие деньги, – сказал он. – Я могу послать их тебе. Вот и все. Взамен мне ничего не нужно. – Он старался говорить спокойным, ровным тоном, и, похоже, это на нее немного подействовало.

– Да-да.

– У тебя есть адрес?

– Главпочтамт, до востребования – вот мой адрес.

– Тебе негде жить?

– Да нет, я сняла тут одну дыру на пару с другой дурочкой, но почтовые ящики все взломаны. Но это неважно. Оставь деньги себе. У меня есть работа. Черт, все равно я скоро завяжу со всем этим и вернусь. Так что вот такие дела, поздравь меня с Рождеством.

– А что у тебя за работа?

– Продаю гамбургеры в закусочной. У них в вестибюле стоят однорукие бандиты, и люди играют всю ночь напролет, ты можешь себе представить? Моя последняя обязанность: перед тем как уйти, вытереть ручки игровых автоматов. Они все запачканы горчицей, майонезом и кетчупом. А ты бы видел эти хари. Все жирные, раскормленные. Все загорелые или с обожженной кожей. И если они не хотят тебя отыметь, то смотрят на тебя как на часть обстановки. Я уже получила предложения от обоих полов. Слава Богу, что в моей соседке по комнате сексуальности столько же, сколько в можжевеловом кусте… Господи, и зачем я все это тебе рассказываю? Не знаю даже, какого черта я тебе звоню. Собираюсь уехать отсюда стоном в конце недели, когда мне заплатят.

– Останься до конца месяца, – услышал он свой собственный голос.

– Что?

– Не трусь. Если ты уедешь сейчас, то всю жизнь будешь себя спрашивать, зачем ты вообще туда ездила.

– Ты в школе в футбол играл? Держу пари, что играл.

– Я даже плавать-то не умел.

– Стало быть, ты ни хрена не понимаешь?

– Я думаю о самоубийстве.

– Ты даже не… Что ты такое сказал?

– Я думаю о самоубийстве. – Голос его звучал ровно, спокойно. Ему уже не было никакого дела до того, что разговор этот междугородный и может прослушиваться. Хрен с ними, пусть слушают, кто бы они ни были – телефонная компания, Белый Дом, ЦРУ, ФБР… – Я пытался что-то изменить, но у меня ничего не получается. Наверное, это потому, что я уже немного для этого староват. Что-то произошло несколько лет назад, и я знал, что это ужасно, но я не знал, что это окажется таким ужасным для меня. Я думал: что случилось, то случилось, и рано или поздно я с этим справлюсь. Все внутри меня распадается. Мне это уже надоело.

– У тебя рак? – прошептала она.

– Наверное, ты права.

– Так иди к доктору, ложись в больницу…

– Это рак души…

– Ну, ты и загнул. По-моему, ты просто слишком сосредоточен на самом себе.

– Может быть и так, – сказал он. – В любом случае, это не имеет никакого значения. Так или иначе, костер уже сложен – осталось только поднести спичку. То, что должно случиться, обязательно произойдет, и от этого не уйти. Единственное, что меня беспокоит, это ощущение, которое появляется у меня время от времени: будто я – персонаж в книге какого-то второразрядного писателя, и он уже заранее решил, что должно случиться и почему. Так даже проще смотреть на вещи – не стоит возлагать ответственность на Бога. В конце концов, что Он для меня сделал? Нет, это все плохой писатель, это он виноват. Он написал в своей книжонке, что у моего сына была опухоль мозга, и мой сын умер. Это было в первой главе. А кончу я жизнь самоубийством или нет, это выяснится только перед самым эпилогом. Глупейшая история.

– Послушай, – сказала она обеспокоенно. – Если у вас в городе есть служба психологической помощи по телефону, то, может быть, тебе имеет смысл…

– Они ничем не могут мне помочь, – сказал он. – Впрочем, это все неважно. Я хочу помочь тебе. Ради Бога, оглянись хорошенько вокруг себя, прежде чем сбежать оттуда. Брось наркотики, ты сама говорила, что собираешься бросить. В следующий раз, когда ты оглянешься вокруг себя, тебе будет уже сорок, и выбор будет не особо богатым.

– Нет, здесь я не могу оставаться. Только не в этом городе.

– Все города будут для тебя одинаковыми, если ничего не изменится внутри тебя. Если ты чувствуешь себя дерьмом, то и все вокруг кажется тебе дерьмом. Уж я-то это знаю. Заголовки газет, даже объявления, которые я читаю по дороге, – все говорит мне: это верное решение, Джорджи, вынь штепсель из розетки, и все будет в порядке.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. И советую тебе быть повнимательнее. Стареть – это все равно что ехать на машине по снегу, который с каждой минутой становится все глубже и глубже. А когда ты погружаешься в него по колеса, то начинаешь просто буксовать на месте. Это и есть жизнь. И никакие снегоочистители не придут к тебе на помощь. И корабль никогда не приплывет за тобой. И спасательных шлюпок нет ни для кого. И ты никогда не выиграешь. Тебя не будет снимать оператор, и не найдется никого, кто следил бы за твоей борьбой. Это и есть жизнь. Только это. И больше ничего.