Диковинная болезнь - Бенуа Фуршар

Бенуа Фуршар

Диковинная болезнь

Maladie pittoresque de Benoît Fourchard 2003

Перевод с французского И. Мягковой

Действующие лица:

Он

Она

Зал ожидания перед кабинетом врача

Он. Я? Я здесь уже был. Сидел вон там. Один? Ну да…Читал старый журнал, потрепанный такой и, надо сказать, мало интересный. Ждал Кона, Клод Кон, доктор Кон. Он опаздывал. И раньше всегда опаздывал. Постоянно опаздывает. А я скорее спешу. Обычно. Чаще всего. В общем‑то…всегда. Но в тот день у меня было предчувствие, что его легендарное отставание от времени не повредит моей болезненной пунктуальности.

Она. Как раз в этот момент я и вошла. Перед кабинетом сидел этот человек, в одиночестве. Увидев меня, он невнятно поздоровался. Зал ожидания был довольно большой, пыльный и совершенно пустынный. Три кресла вокруг журнального столика, покрытого грудой старых — престарых газет. Потрепанных, изученных вдоль и поперек и зачитанных до дыр.

Он. Как только она села, сразу же начала меня разглядывать, краем глаза, незаметно, как ей казалось, но я‑то отлично видел, что она за мной наблюдает. Причиной для ее любопытства послужила, должно быть, моя изношенная одежда или столь же изношенное, постаревшее до времени, расстроенное лицо.

Она. Он начал меня разглядывать. Исподтишка. Стоило мне поднять на него глаза, как он тотчас погружался в свое дурацкое чтение. И поскольку он был первым, мне пришлось бы терпеть его косые взгляды, пока он не войдет в кабинет лекаря. Потому что я тотчас поняла, что этот тип не из тех, кто деликатно уступит вам свою очередь. Пальто потертое, рубашка застиранная, брюки с бахромой, дырявая обувь, волосы — растрепанные, лицо — изможденное. Что за болезнь могла у него быть? Какая‑нибудь кожная? Кожа у него была гадкая. Скорее всего, кожная, типа экземы, герпеса или импетиго, псориаса, а, может, и еще чего похуже — во всяком случае, гадость какая‑то! Но ведь доктор К. дерматологом отнюдь не являлся. На его табличке было ясно написано: «Доктор К., специалист по диковинным болезням». Возможно, не следовало ему доверяться.

Пауза.

Он. Она изучала меня так бесцеремонно, словно знала когда‑то давно и никак не могла вспомнить, где же мы с ней встречались. Я же был абсолютно уверен, что никогда прежде с ней не встречался, не говорил, не видел ее, даже мельком, в толпе прохожих. В противном случае я бы непременно вспомнил, не так уж много у меня знакомых. В сущности, мало. Вообще никого, если уж на то пошло. Я был человеком незаметным, весьма скромным. Почти невидимым. Она смотрела на меня, чтобы скоротать время, долго так продолжаться не могло. Ибо я отвык от взглядов других в мою сторону.

Она. Больше невозможно было притворятся, что мы не смотрим друг на друга. Ожидание грозило затянуться. Тогда я решилась с ним заговорить. Я сказала: Вы…

Он. Простите…

Она. Вам ничего не хочется?

Он. Мне?…

Она. А что тут есть кто‑нибудь еще?

Он. То есть я…

Она. И что?…

Он. Что?

Она. Так чего же вы хотите?

Он. Да ничего, послушайте, я…

Она. Да нет же, вы всё время на меня смотрите, не перестаете смотреть, это тягостно, неудобно…Может, мы знакомы?…Во всяком случае, я что‑то не припомню.

Он. Нет, нет, я на вас не смотрел…

Она. А я утверждаю, что смотрели. Много раз. Да еще так настойчиво.

Он. Нет, нет, я просто вас увидел, не более того, но чтобы смотреть…этого не было.

Она. Вы на меня не смотрели?

Он. Нет, нет, что вы!

Она. Значит, я вас не интересую?

Он. Интересуете, конечно, но…

Она. Стало быть, интересую, всегда одно и то же! И что же вас интересует, а? Мой ум? Моя речь? Мое тело, разумеется!

Он. Боже мой, да вовсе нет…

Она. То есть, вы находите меня нелепой? банальной? старой? не вызывающей желания? А себя, себя‑то, конечно, считаете красавцем?

Он. О, я, знаете ли…

Она. Ну, так чего вы от меня хотите?

Он. Да ничего такого, я же сказал.

Она. Тогда к чему столь тщательное наблюдение?

Он. Извините, но я снова повторяю, что ничего не наблюдаю, ни тщательно, ни иначе. Я жду доктора Кона, как и вы, вероятно.

Она. Вы с ним знакомы?

Он. С кем, с Коном?…А вы как думаете?

Она. Если вы с ним знакомы, не могли бы вы мне объяснить, почему врачи всегда назначают вам встречу на строго определенное время, а принимают всякий раз двумя часами позже, хотя нас тут только двое в ожидании этого лекаря. Просто невероятно!

Он. Тайны науки!

Она. Вы еще и насмешничаете! Вы больны?

Он. Я? Почему это вы хотите, чтобы я был болен?

Она. Из‑за врача.

Он. Из‑за Кона? Да я просто зашел его навестить, если хотите знать. Это мой друг.

Она. Он хороший специалист?

Он. Не знаю, я давно не пользовался его услугами.

Она. Вы не торопитесь? Нет, если вы не торопитесь и не больны, может, мы могли бы обменяться очередью, у вас свидание не назначено?

Он. То есть…

Она. Спасибо за понимание.

Он. Пожалуйста.

Пауза.

Она. Если вы с ним знакомы, и если вы действительно не намерены изучать меня во всех подробностях, дабы понять, в вашем ли я вкусе, может быть, объясните мне также, почему здесь такие допотопные газеты и журналы?

Он. Допотопные…

Она. Так говорится.

Он. Не знал.

Она. Ну, скажем, не первой свежести?

Он. Эээ…Кон всегда был собирателем. Когда мы дружили в годы студенчества, он коллекционировал аммониты и предметы, относящиеся к войне 14–го года. В сущности, он всегда обожал следы прошлого, зарытые в земле.

Она. Не вижу связи.

Он. С чем?

Она. С ветхостью журналов.

Он. Я тоже.

Пауза.

Она. А вы врач?

Он. Нет, почему?

Она. Раз вы вместе учились.

Он. А, да… то есть, нет. Я сменил профессию. Это непростая история, понимаете?

Она. Нет, не понимаю.

Он. В детстве мы были неразлучны. В деревне нас прозвали сиамскими близнецами. Вот так. Вместе прогуливали и проказничали. Строили шалаши, например. Иногда очень искусно. Мы называли их больницами и лечили там животных, предварительно похищенных с удаленных ферм с помощью капканов — способ столь же эффективный, сколь и жестокий. Чаще всего зверушки после долгой агонии погибали, но эта игра вызвала в нас желание врачевать раны живых существ. В результате мы впоследствии и выбрали медицину. На первом курсе мы оба влюбились в одну и ту же девушку, впервые перейдя из категории сообщников в категорию соперников. Победителем оказался я. Кон счел себя преданным, и мы поссорились. Тогда и я бросил медицину.

Она. И что же вы выбрали?…Какой род деятельности?

Он. Ну…

Пауза.

Она. Не знаете? Забыли?

Он. Да не забыл, конечно, но…

Она. И что же?

Он. Так вот… это была архитектура.

Она. Потрясающе!

Он. Да… интересно.

Она. Увлекательное занятие, и, кроме того, приносит, должно быть, кучу денег?

Он. Да, да, разумеется.

Пауза.

Она. Ну а я, раз уж вы вопросов не задаете, скажу сама, что занимаюсь самыми разнообразными делами. Хотите узнать, что я делаю? Пока мы ждем доктора.

Он. Отличная идея, в ожидании.

Она. Я начну с начала?

Он. С чего хотите.

Она. Кажется, вам не очень‑то интересно.

Он. Нет, нет, что вы, очень.

Она. Это ведь лучше, чем глазеть друг на друга, как козел на новые ворота.

Он. Как баран. Баран на новые ворота.

Она. Не придирайтесь к словам.

Он. Слова надо употреблять точно.

Она. Ладно. Механограф — знаете, что такое? А удалитель косточек из смородины с помощью гусиного пера? Не знаете, так не говорите о точности.

Он. Вы правы.

Она. Дыропробивальщица. Заведующая бензоколонкой. Плетельщица соломенных стульев. Угольщица. Арбалетчица. Охотница за головами. Певица в кабаре. Наперсница принцессы. Гардеробщица в борделе. Крестная мать фронтовиков. И даже модель идеальной женщины в Музее восковых фигур.