Улыбка бога - Диана Бош

«Вот оно, – с ужасом подумал он, – начинается. Значит, мне тогда в больнице не померещилось, что искали Николая...»

Он резко встал, едва не опрокинув стул, и Любовь Алексеевна испуганно прижала руки к груди.

– О, господи... Случилось что?

Не отвечая, Илья вышел из столовой. Он не хотел быть невежливым, просто люди вокруг вмиг перестали существовать. Страх душил его. Не за себя, за близких, которые могут оказаться в опасности из-за него.

«Интересно, кто им на самом деле нужен? Покойный Николай или все-таки я? Мог ли кто-нибудь вычислить, что я совершил подмену?»

Он поднялся в свою комнату, быстро переоделся и побросал вещи в дорожную сумку. Как бы то ни было, ясно одно: оставаться здесь нельзя. Надо бежать.

Напоследок он взглянул в окно второго этажа и обмер: по дороге среди деревьев ехали два черных массивных автомобиля, и это здесь, где одна машина раз в пять лет на большой праздник появляется.

Илья сбежал быстро по лестнице, прислушался у дверей черного хода и, решив, что там безопасно, вышел. В тот же момент в доме зазвенел дверной звонок. Им пользовались только чужие, потому что свои знали: днем входная дверь никогда не закрывается. И потому сначала входили, а потом кричали, подняв голову вверх:

«Хозяева! Вы дома?»

Как будут дальше развиваться события, Илья смотреть не стал. Он был уверен, что стариков не тронут, как не тронули и первый раз. Но если догадаются, что он сбежал, то сразу кинутся в погоню. Эта мысль придала ему сил.

Нужно идти напролом через лес, потому что на трассе одинокий путник будет заметен. К тому же, не найдя Илью в доме лесника, его будут искать именно на дороге.

Когда Илья прошел около двух километров, не услышав за собой погони, напряжение стало спадать. Он достал мобильник, задумчиво покрутил его в руках и, вынув симку, бросил ее в лужу. Если его вычислили столь точно и быстро, едва он прилетел из Франции, значит, имели возможность. А как еще можно установить местонахождение человека, если не использовав данные мобильной связи?

От злости на самого себя и отвращения его мутило.

«Как я мог вести себя так беспечно? Потратил столько времени, и все зря. В итоге вернулся к тому, с чего начал: я беглец. Никому не нужный, всеми гонимый. Куда мне сейчас направляться? Прятаться у кого? Как Илья Захаров я не существую, а Николая Мазурова разыскивают... Стоп. А кто его разыскивает? Преступники? Подельники? Ну уж не милиция, это абсолютно точно не их методы. И сдается мне, этим людям, кем бы они ни были, нужно то же самое, что и мне: византийский крест. Так где же он может быть?»

Немного расслабиться удалось только в поезде метро. Илья откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза, и мысли его унеслись далеко. Привиделось солнце и море. Ему тогда исполнилось тридцать пять, и в тот свой день рождения он остался один. Это не было случайностью: накануне они с Зоей сильно поссорились. Она порвала свою путевку, а он в отместку отправился в поездку один. Это была не первая ссора – они ругались постоянно, но как-то все в этот раз оказалось «слишком». Слишком много слов, чересчур отрицательных эмоций, с переизбытком досады, и что самое главное – очень быстро пришедшее потом равнодушие.

Раньше после подобной стычки Илья долго кипел, а тут вдруг, едва самолет оторвался от земли, он забыл обо всем. Были только солнце, бьющее в иллюминатор, небо и он. Это чувство не прошло и тогда, когда Илья спустился на землю. Странное ощущение отрешенности, улыбки, глубоко спрятанной внутри, лени, замешанной на усталости, и неправдоподобное отсутствие желаний. Илья не верил, что так бывает. Он всегда фонтанировал эмоциями, идеями. А тут – тихое счастье и полная отрешенность от земного. Так прошла целая неделя.

Наверное, ему это было послано в назидание, чтобы не загордился, не возомнил себя божеством. Ведь только Боги умеют подчинять себе свои желания.

Она стояла на берегу моря и, освещенная закатным оранжевым солнцем, казалась смуглой статуэткой. Она подняла руки, вытащила гребень, и черные волосы рассыпались по плечам. Он любовался отстраненно, как прекрасной картиной, и очень гордился этим. Ему все еще казалось, что он равнодушен и спокоен. Илья прищурил глаза, откинулся на локтях и, склонив голову набок, наблюдал за купальщицей. А она взмахнула руками и поплыла. Нырок, красивый изгиб, и она, отфыркиваясь, показалась из воды.

Илья напрягся. Ему вдруг почудилась знакомой эта женщина. Тело сладко заныло, требуя движения. Кожа разогрелась, и желание окунуться в теплую, как парное молоко, воду стало невыносимым.

А женщина уплывала все дальше, мощными уверенными гребками опуская руки в воду и поднимаясь над ней. Илья привстал, вглядываясь вдаль, потом сорвался с места и побежал.

Она была действительно теплая, как парное молоко – морская вода. А он с каждым гребком приближался к прекрасной незнакомке, замирая от счастья и уже догадываясь, почти зная, кто она. Когда Илья был на расстоянии вытянутой руки, она вдруг повернулась и сказала:

– Илья, это ты?!

Он нежно обнял ее, а она прижалась к нему мягкими губами.

Они не расставались две недели. А когда пришло время уезжать, она просто сказала:

– Пожалуйста, не провожай. И не звони.

В глазах ее стояли слезы.

Он молча кивнул, но стоило ее автомобилю скрыться из глаз, пошел как пьяный, шатаясь, и упал в прибрежную траву. Лежал там до утра, глядя на звезды и не понимая только одного: почему он еще жив и у него не разорвалось о горя сердце.

Когда-то он оставил Карину из-за семьи, жены. А теперь она ушла от него к своему мужу. И неважно, какие были дополнительные мотивы – долги, обязательства. Илья понимал: за ту боль, которую когда-то причинил ей, он должен платить.

Оставшиеся два дня до конца отдыха он не чувствовал вкуса пищи, его не радовало ни солнце, ни море. А вернувшись домой, он с головой погрузился в работу, чтобы забыть обо всем. Да, работа позволяла ему хоть на время избавиться от тяжелой депрессии...

– Как глупо, – прошептал он, открывая глаза и рассеянно глядя перед собой. – Почему так бессмысленно устроен мир? Мы живем с теми, кого не любим, и любим тех, кого не имеем права любить...

На станции метро «Домодедовская» он встал и, покачиваясь как пьяный, вышел из вагона. Сидящая у выхода девушка брезгливо поджала губы и покачала головой. Алкоголиков она органически не выносила.

«Я устал... я устал... устал, – рефреном вертелось в голове, – как же я устал... Загнанных лошадей – что?.. Да, да, им перекрывают кислород, чтобы другим больше досталось. Загнать – это значит замучить гоньбою, изнурить ездою, гнать лошадь до упаду, до смерти, до порчи... Вот так и с людьми бывает. И кто они тогда?.. – Илья задумался. – Тоже загнанные?»

На двери магазина, куда Илья зашел купить бутылку воды и что-нибудь из закуски, висело объявление о наборе в общество анонимных алкоголиков.

Анонимные алкоголики, анонимные шопоголики, анонимные трудоголики...

Общество анонимных загнанных.

«Здравствуйте, я Илья. Мне пятьдесят семь, и я загнан».

Он сорвал крышку и рывком поднес к губам бутылку, расплескав содержимое. Часть его пролилась на грудь, Илья вытер ладонью одежду и тоскливо обернулся. Равнодушная серая толпа двигалась мимо, и никому не было ни малейшего дела до него, Ильи Захарова.

«Может, пойти сдаться полиции? – подумал он. – Тогда будет где переночевать. Если не арестуют, то хоть домой можно пойти, обрадовать родных...»

Он представил, как является в отделение, называет себя, и как потом отвечает на вопросы равнодушного офицера. Холодок моментально пробежал по спине, Илья зябко поежился. Решить проблему путем разрубания гордиева узла одним непродуманным поступком сразу расхотелось.

– Пира-а-а-а-жочки, пира-а-а-а-жочки, – мимо прошла молодая крепко сбитая девица с громким голосом и внешностью Мерилин Монро.

– Девушка! – крикнул Илья и махнул ей рукой. – Дайте-ка мне два. С картошкой.

Она окинула его дежурным взглядом и равнодушно кинула в пакет два пирожка.

Есть прямо на улице не хотелось. Илья прошел в ближайший двор, устроился в уголке, подальше от бесцеремонных чужих глаз, и с жадностью впился зубами в пахнущую жареным маслом мякоть. Начинка оказалась очень вкусной, заботливо приготовленной по-домашнему, и Илья едва не заурчал от удовольствия.

На душе после еды немного полегчало, и жизнь не казалась теперь такой уж отвратительной. И все-таки в гостиницу Илья пока идти не решался: страх, что его разыскивают, отбивал всякое желание показывать кому-либо документы. Оставаться в Москве тоже казалось опасным.

Илья доел пирожки, вытер губы и пальцы салфеткой и, встав, кинул ее в урну.

А что, если попытаться раскрутить ниточку с другого конца? Мазуров, пытавшийся его убить, он же где-то родился, с ним кто-то был связан. И его биография вполне может стать зацепкой.

Илья посмотрел на часы и быстрым шагом направился к метро. Пятница – день, не слишком располагающий к трудовым подвигам. Так что надо успеть.