Четверги мистера Дройда - Борисов Николай Андреевич

Только Арчибальд Клукс думал иначе.

Никто не знал о секретном приказе, повергшем в ужас и смятение все стеклянные дома. Никто не знал, что приказ отдан никому не ведомым человеком. Никто не знал того, что сам властитель республики в настоящий момент, одетый окраинным мещанином, устало шел к центру.

Дройд уже занимал не квартиру в гостинице, а целый особняк. Ему это позволял щедрый гонорар «Дэйли мэйл». Последние четверги Дройда были полны великолепия и посещались колоссальным количеством людей. Правда, ядро четвергов оставалось неизменным, и для них была предоставлена одна из уединенных гостиных, куда не доносился шум из других зал, отведенных для танцев.

В танцевальной зале плыли пары элегантных манекенов и манекенш. В углу, на возвышении, надрывался джаз-банд, исполняя старинный «Таити-трот».

Около эфиромаиа-танцора сгруппировалась толпа любопытных, смотря на мертвую маску лица с полуоткрытым неподвижным ртом, с остановившимися глазами, носившуюся в круге.

В его исполнении всякий жест был зловещим.

Чувство ужаса понемногу овладевало всеми. Тревога передавалась от одного к другому, и из толпы отовсюду стал раздаваться шепот:

— Остановите его.

— Остановите.

— Я никогда не видел такого трота.

— Какой ужас!

— Остановите джаз.

— Остановите джаз.

Джаз сразу прекратился. Звуки так резко оборвались, как будто упали в бездну, и танцор сразу застыл на месте. Вздохнул и в первый раз взглянул на окружающих и улыбнулся.

И все очарование танца исчезло. И снова перед всеми был просто клерк из конфексиона.

— Простой клерк.

Он заторопился, согнувшись, скользнул в толпу и исчез в ней.

Однако ни джаз, ни танцы, ни шум смеющейся толпы не достигали уединенной гостиной, где утонули в креслах спокойный Барлетт, профессор Ульсус Ван Рогге, Арчибальд и Крег с мадам Странд, приглашенные на этот четверг Арчибальдом.

Они спокойно прихлебывали мелкими глотками кофе, обмениваясь медленными фразами.

— А где мистер Флаугольд?

— Вы не знаете, почему его нет, сэр Арчибальд? — спросил наконец Барлетт.

— Затрудняюсь ответить, — машинально сказал Арчибальд.

Он был занят своими мыслями. Его агенты ждали только сигнала, чтобы схватить Крега и мадам Странд. Они были всюду: и среди танцующих, и среди прислуживающих лакеев.

Крег и мадам Странд, вернее, Энгер и Катя, шли до конца, зная, что их каждую минуту может ожидать арест. Они не догадывались, что Арчибальду известно все, но чувствовали, что, оставаясь до конца, они могут быть первыми жертвами. Но что их жизнь?! Быть может, их присутствие, отвлекая внимание Арчибальда, хоть на час задержит его наступление на рабочих.

Один час в такое время — час выигрыша. Этот час может отразиться на борьбе и может дать небольшой перевес их товарищам.

Они были спокойны, они ждали всего.

Тянулся скучный разговор.

— А кстати, где же Дройд? — проговорил Бардетт, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

— Удивительно, сам хозяин — и опаздывает.

Арчибальд усмехнулся. Он знал, где находится Дройд, но он дал приказ доставить его и Корнелиуса Крока к двенадцати часам. Он не мог отказать себе в удовольствии насладиться эффектом открытая. Романтик в душе, даже в серьезном деле, он решил театрально подвести итог своему следствию о деле Корнелиуса.

Профессор Ульсус Ван Рогге нервно потирал ладони. Он все еще не мог переварить ареста своего Корнелиуса Крока.

— Сэр Арчибальд, следствие по делу Корнелиуса закончено?

— Да, — произнес Арчибальд, смотря в упор на Крега, — закончено.

Крег переглянулся с Катей. Они поняли друг друга и улыбнулись.

Достигнув центра, усталый Флаугольд нанял автомобиль и с непривычным для себя удовольствием сидел, отдыхая на мягких подушках паккарда.

Около Центрального Стеклянного дома автомобиль был вынужден замедлить ход из-за громадного стечения толпы. Остановился против главного фасада.

Флаугольд с любопытством взглянул на толпу, жадно смотревшую на одно из окон здания.

Прямо на черной стене Стеклянного дома, в узкой комнате для моделей, стояло несколько человек. Ярко выделялся черный сюртук магистра богословия Яна Спара, синий мундир генерала Биллинга и два фрака двух толстяков, то и дело вытиравших пот. Над ними горели электрические буквы:

«Постоянные посетители стеклянных домов. Радуйтесь, что на них вы не похожи».

Флаугольд в бешенстве приподнялся.

— Ого-го, слишком смело, но…

— Но, право, очень остроумно, — раздался голос из толпы.

— Это наглость!

— Это черт знает что такое!

— Что смотрит Арчибальд? — чуть не вскрикнул Флау-гольд.

Свет потух. На мгновение ничего не было видно, и снова из мрака появилась эта незабываемая реклама.

Толпа оглушительно засмеялась, смотря на комичные фигуры, которые так прекрасно оттеняли блестящий белый фон комнаты, увешанный рекламным кружевным бельем.

— В Комитет! — заорал Флаугольд.

Он ничего не понимал, ничего… А хохот толпы, смеявшейся над представителями религии, капитала и армии, выводил его совершенно из равновесия.

В таком же бешенстве был Арчибальд, когда получил первое донесение о необычайном скандале.

— По чьему приказу? — вполголоса, чтобы не обратить внимания окружающих, прохрипел Арчибальд.

Агент без слов протянул аккуратно сложенный листок.

— Черт побери, он сошел с ума, — и, пряча листок в карман, приказал: — Приказ отменяю. Понял?

И с любезной улыбкой, будто ничего не произошло, вернулся на свое место.

Глава III

ЭТО НЕ ВАШ ПРИКАЗ?!

Когда снова захлопнулся люк, Дройд почувствовал себя плохо. Он потерял способность аналитически подойти к событиям и упрекал всех и больше всего Арчибальда.

Корнелиус смеялся в своем углу. И его немного странный смех совершенно расстраивал Дройда. Дройду казалось, что он сидит вечность.

Над головой загудели шаги, звякнула плита, отброшенная с люка, и к ним в тьму ворвался яркий квадрат света. Дройд к решит зажмурил глаза и еще ближе цритиснулся к стене.

— Эй, вы там! Заснули, что ли? Выходи!

Дройд совсем похолодел. Корнелиус Крок молчал и только со злобой посмотрел вверх.

— Ну, выходите! Приказано выпустить.

— Да что они, заснули? — закричал другой. — А ну, стрельника разок в тот угол.

Солдат щелкнул затвором, и этот звук сразу прервал оцепенение Дройда. Он вскочил и стал в квадрате света и отчаянно закричал:

— Не стреляйте!

— Вылезай! Приказано выпустить.

— Меня?

— Обоих. Ну, некогда ждать.

И солдат протянул руку в люк.

Первым с трудом вылез Дройд, потом Корнелиус. И оба стояли, не зная, что делать, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

— Почему, Корнелиус, освободили вас? Разве вы кому-нибудь говорили хоть слово?

— Оставьте, Дройд, я никому не говорил.

— Идите за мной! — приказал разводящий. — Там вас ждут.

С каждым шагом вперед, с каждым пройденным коридором самоуверенность возвращалась к Дройду. Он чувствовал себя героем.

После соблюдения формальностей их усадили в автомобиль. Рядом с ними очутился агент Комитета, который всю дорогу молчал, не отвечая даже на самые безобидные вопросы.

Несмотря на веселые толпы гуляющих, на музыку, на веселье, город как будто притаился, как будто чего-то выжидал. Кое-где на улицах стояли отряды солдат вперемешку с отрядами Комитета и чернорубашечников.

Заводы и фабрики, часовые города, дававшие пульс жизни, молчали, и поэтому казалось, что город, теряя кровь, ослабевал каждое мгновение.

Фабрики остановились.

Грохот машин, содрогавших фундамент, перестал слышаться в оркестре города.

Была объявлена забастовка.

На воротах всех заводов и фабрик висели приказы стачечного комитета.

Поодиночке и группами рабочие тихо проскальзывали на свои заводы и расходились по своим мастерским.

Флаугольд, когда мчался из Комитета по следам Арчибальда, почувствовал отсутствие привычного ритма города, но, занятый покушением на себя и скандалом в Стеклянном доме, не придал этому большого значения.