Сила зверя - Роман Романович

закроется. Пока ждал, оглядывался, но никого не увидел.

Боль постепенно ушла и вернулась ясность мысли.

Я на чужой территории. То, что ловушка не одна, ясно — так же отчетливо, как и то, что дела мои плохи.

Знать бы ещё, что происходит. Умом я понимаю, что Ольга не могла привести меня на убой. Слишком это нелогично и глупо. Да и пустая морока. Если только я её чем-то смертельно не оскорбил и она не решила замучить меня до смерти. Но вроде не было такого. Не из-за Кати же?

Эту мысль счёл слишком нереальной. А раз так, исходим из того, что это и правда испытание.

Среди теней леса что-то шевельнулось и я насторожился. Чертовы ходоки… С ними никогда нельзя быть уверенным в чем-то. В одном месте покажутся, а заявятся совсем с другого направления.

Бежать дальше я опасался. От травм спасёт регенерация, но если их будет слишком много… Я представил то разнообразие ловушек, которое меня может ожидать и энтузиазм лишний раз необдуманно двигаться пропал.

Надо было срочно решать, что делать.

Если это и правда испытание, вопрос в том, насколько оно серьезное. Если я не выполню какое-то условие, что будет? Меня оставят в покое и дадут ещё одну попытку или убьют? Могла ли Ольга так поступить? А почему бы и нет. В прошлой жизни я видел зверства и похуже. Нелогичные, абсурдные, вредящие самому человеку поступки тоже встречал. Кто знает этих аристократов. Может для них важнее любых разработок вот такие испытания.

Другой вопрос — убивать мужика или нет. Есть соблазн прикончить его побыстрее и убрать фактор спешки. А что, сам просил.

В голове привычно рождались варианты, какие печати применить, чтобы выбраться. Также там крутилась мысль, что Ольга Владимировна настаивала не использовать мои возможности. Я пришёл сюда, как бес, а значит и справляться должен как бес.

Но этому легко следовать, когда не чувствуешь боль…

Додумать мне не дали. Стоило оклематься и подняться, как раздался выстрел и дерево рядом взорвалось щепками. Тело отреагировало, как надо. Я кувыркнулся, спрятался за соседний ствол и ушёл с линии атаки.

Помни о перемещениях, Эдгард… Дурья твоя башка.

Дернувшись, увернулся от выстрела совсем с другого направления. Запоздало понял, что стреляли не прямо в меня, а рядом.

Играет, сволочь. Хотел бы попасть, точно бы это сделал.

Нужно выиграть время, чтобы определиться, что делать. Короткими перебежками я бросился в сторону, стараясь предугадать появление противника.

Выстрел повторился. Я увернулся, но… Задел ловушку и стрела вошла мне в брюхо.

— Да чтоб тебя, — выругался я, выдергивая снаряд.

Тот оказался с зазубринами, распорол мне внутренности и живот. Сплюнув кровью, я перестал думать о том, чтобы разойтись мирно.

Глядя на стрелу, думал о другом. Вот и оружие достал. Найду этого урода и прибью.

***

Когда Ольга зашла в библиотеку, Анастас проводил её спокойным взглядом. Сам князь занимался тем, что сидел в кресле и раскуривал сигару. Делал он это крайне редко, но сегодня был тот самый вечер, когда можно позволить себе вольности.

— Какая-то ты смурная. О чем беспокоишься?

— О Соколове. — Ольга посмотрела на брата неободрительно, поморщилась и отошла к окну, которое и открыла.

— Опять он, — усмехнулся Анастас. — Впрочем, хорошо, что ты зашла. Хотел обсудить с тобой мальчишку.

— Что-то случилось?

Женщину беспокоили свои мысли, но тема заинтересовала. Вслух она этого не сказала, но подумала: что ещё он начудил, что ты интересуешься?

— Ничего особенного. — князь выпустил дым и стряхнул пепел, — Родион доложил, что наш мальчишка сделал для него новую игрушку.

— Какую? — заинтересовалась женщина.

— Определитель ближайших точек, где перемещались ходоки. Наш слуга этого никогда не покажет, но штука ему по душе пришлась.

— Эдгард упоминал об этом. Не то, что сделал, а то, что Родион к нему подкатывал. Но что тут обсуждать? Мальчик молодец, делает, пусть и медленно, полезные устройства.

— Соколов запросил с Родиона полтора миллиона.

— И? Деньги не большие за уникальный артефакт.

— Это для нас небольшие, — заметил князь, — А для него… Тебе не кажется, что Соколов питает личную неприязнь к Родиону?

— Не удивлена. Родион угрожал его близким… Исходя из его психологического портрета, этого достаточно для ненависти со стороны парня.

— Думаешь, дело только в этом?

— Скорее всего. Других причин не вижу.

— А что будет, если кто-то его близких заденет? — прямо спросил князь.

— Ты это к чему? — насторожилась Ольга. — Только не говори, что собрался им грубо манипулировать.

— Не я. Родион заметил, что мальчиком интересуются. Слишком он засветился.

— Стоило ожидать. — кивнула Ольга, — Мы это и ожидали, собственно. Вовремя я его на испытание отправила. Пусть месяц в лесу побегает, так безопаснее будет. Но что ты хотел спросить? Стоит ли прикрыть Гвоздевых, чтобы их кто-то не задел и не спровоцировал парня?

— За ними уже присматривают. А обсудить хотел степень нашего покровительства. Он ведь не обращался за помощью? Ничего кроме как по рабочим вопросам не просил?

— Нет. Я предлагала устроить Ольгу Гвоздёву, да и просто помочь. Отказался. Кажется, он убежден, что чем меньше попросит, тем лучше.

— Так и есть, — улыбнулся князь, как никто другой понимая тонкости, — Но для нас это минус. Мальчик хочет сохранить независимость.

— Разве это плохо?

— Смотря как посмотреть, — задумчиво проговорил князь.

— Мы это уже обсуждали. Он не тот тип личности, который будет работать под давлением. Даже не думай.

— А я думаю. Работа такая.

— Ты что-то задумал? — Ольга подошла к брату и посмотрела ему в глаза, проигнорировав дым, который её раздражал.

— Успокойся. Я пока ничего менять не собираюсь, но… Как бы мальчик сам не спровоцировал.

— В каком смысле?

— В том смысле, что юные создания, когда начинают чувствовать себя слишком уверенно, наглеют.

— Этот может, да.

— Не может, а уже.

— Ты про Родиона?

— Про него в том числе.

— В любом случае, сейчас это не важно.

— Тоже верно, — кивнул князь, — Что там с испытанием?

— Второй день идёт. Я не слежу. Ты же знаешь, это дело такое… — покрутила она рукой, — Интимное.

— Надеюсь, мальчишка не прибьет мастера. Он ценен.

— Ценен и опытен. Так что должен справиться.

Анастас замолчал, почувствовав смутно различимое беспокойство.