флэшбэк - flashback - Александр Лонс

— У меня такая же ерунда была с музыкальной школой — всем сердцем ее ненавидела, заканчивала из-под палки, чтобы только от меня отстали и потом больше никогда не возвращаться к музыке. А уже в более сознательном возрасте с удовольствием играла на электрогитаре, и очень жаль, что сейчас заниматься всем тем, что приносит радость и удовольствие, катастрофически нет времени.

— Время... время... — Алекс задумался. — Самый ценный ресурс, а вот именно его-то и не хватает!

— Факт. Но в моей философии жизни его точно должно не хватать, ибо если мне недостает времени даже на то, чтобы как следует отоспаться и посмотреть какой-нить фильм, значит, я упускаю что-то очень-очень важное и даже не замечаю этого...

— Ужас какой! — засмеялся Алекс. — Слушай, не надо об этом! Но ты обещала что-то сделать для меня, если я расскажу свою «кухню».

— Ну? И что ты от меня теперь хочешь? — спросила она.

— Знаешь, вот я давно хотел тебя спросить. Можно сейчас?

— Можно, — засмеялась она в ответ, — спрашивай.

— Вот ты видишь всех насквозь, читаешь мысли и вполне хорошо можешь давать советы.

— Тебе нужен мой совет? С каких это пор? — она удивленно раскрыла свои огромные эльфийские глазюки. — Зачем?

— Скорее рекомендация, — уточнил Алекс. — У меня в последнее время как-то плохо с общением: друзей и хороших знакомых мало катастрофически, и с каждым годом круг общения сужается. За последние два года я похоронил трех близких друзей… И вот еще что. Я перестал ощущать себя интересным человеком. Детско-юношеские увлеченности прошли и обернулись банальным досугом. Что я сейчас делаю? Иду в бар, на выставку, на концерт, посмотрю фильм, почитаю книжку... И это все. Все! Ничего своего, ничего оригинального! Все чаще понимаю, что в беседе я не в состоянии рассказать ничего увлекательного. Что моя речь — это комплект штампов и давно сформировавшихся мнений. Мне самому давно уже неинтересно то, что я говорю. Мертвые примитивные фразы. Короткие тупые мысли. Как пни в парке. Я разучился быть живым. Я зануден до крайности, меня напрягает нормальное общение. К давним знакомым это не относится, все-таки за время проведенное вместе формируются устоявшиеся темы. Но раньше-то я прекрасно знакомился с новыми людьми! Почему же у меня теперь ничего не получается? Мне превосходно удается находиться где-то на периферии, но чтобы меня воспринимали всерьез — это импоссибл… Но ведь прежде-то я все это умел! Раньше все было легко и хорошо! Куда все делось? Может, я чего-то не понимаю?

— Да что уж тут понимать… У меня — примерно то же самое. А у тебя… Тебя же можно отнести к самой распространенной категории людей. Раздражают тебя только самые гнусные и неприятные вещи, а из типовых проблем ты драму никогда не делаешь. Ко всяким неприятностям умеешь поворачиваться спиной, достаточно легко забыть о них, отправляя воспоминания в архив. Что еще? Ты довольно хорошо умеешь оценивать обстановку и окружающих тебя личностей, у тебя действительно имеется определенный дар понимания, и тебе не составит особого труда объективно определить характер кого-то другого. Вообще — из тебя мог выйти неплохой психолог, поверь мне, но тебе для такой работы не хватило бы терпения, выдержки и энергии. Да, у тебя есть еще одно положительное качество — ты не разрешаешь себе принимать на веру чужое мнение о ком-то другом, и ты предпочитаешь убедиться сам, каков тот человек, которого ты оцениваешь. Ну а если поймешь, что ошибся, то никогда потом не боишься в этом признаться.

— Если верить тебе, то я — прямо-таки ангел, только без крыльев! Спасибо за лестную оценку.

— Всегда пожалуйста, и лесть тут ни при чем. Правда, ты — далеко не ангел, а вследствие этого — не расслабляйся! Никогда! Твой дар необходимо совершенствовать и постоянно поддерживать, посему не ослабляй внимания к окружающим, наблюдай и говори с ними, расширяй свои контакты. Проверяй себя периодически. И всегда, когда можно, спрашивай людей о том, что они думают, и обязательно сравнивай их ответы со своими выводами и наблюдениями. Вот примерно такие регулярные упражнения позволят тебе сохранить дар понимания окружающих. А сейчас ты чего-нибудь пишешь?

— Есть тут одна идейка… или как принято говорить в наше время — «проект».

— А идейка про что? — почему-то заинтересовалась она, хотя раньше никогда не проявляла интереса к его окололитературным упражнениям. — А то я ни разу не в теме. Расскажешь?

— Не, пока еще рано, — ответил он на ее вопрос. — Я лучше потом покажу тебе готовый текст.

— Как хочешь, — удивительно легко согласилась она. — Только наш прежний уговор остается в силе: мое имя не употреблять, и на чье-то чужое его не заменять. Обещай!

— Обещаю, — без всякого восторга ответил Алекс.

— Нет, не так! Ты повтори, что я просила!

— Хорошо, обещаю, — имя твое не упоминать и чужим именем тебя тоже не называть.

— Вот это уже другое дело. А как твоя Ольга?

— Нормально вроде. Сейчас как раз доклад делает где-то в недрах местного университета. А вообще-то она поглощена своей внешностью и тратит массу времени на самосовершенствование.

— А сын? — без особого интереса в голосе спросила собеседница Алекса.

— Вырос уже. Учится в университете на историка, специализируется по европейскому средневековью. Но ты мне так и не сказала, что с тобой приключилось?

Они не виделись пару лет, хотя раньше были очень близкими друзьями. Больше чем друзьями. Если точнее — то не встречались они год и десять месяцев. А до этого — еще примерно столько же. Чем чревато общение с людьми из прошлого? Риторический вопрос. Тем, что людей разделяет не только и не столько встречи Новых Годов и празднования порознь Дней Рождений, сколько кусок прожитой жизни. Бывшие друзья не просто научились смеяться, плакать и любить по-разному: между ними теперь лежат душевные раны, бытовые трагедии, семейные конфликты, серьезные проблемы, новые открытия — все то, что так сильно… Нет! Не изменяет! Добавляет изменений. А ничто так не отдаляет людей друг от друга, как приобретенные перемены.

Нет, они никогда не теряли контакта между собой. Они постоянно общались, благо Интернет делал такое общение легким и обыденным. Между ними лежали серые будни и бурный развороченный быт. Они продолжали злить друг друга, обижать, оскорблять, что у них уже вошло в привычку. Каждому из них казалось, что именно он знает другого лучше него самого. Каждый думал, что именно ему знакомы все секретные ноты души собеседника, что именно он видит нужную клавишу, на которой играет. И они не верили в то, что чужая жизнь переписана на чистый лист, и что этот лист давно уже запачкали новые пятна. Они не думали о том, что сидящий напротив человек теперь играет не на клавишах, а на струнах, что его душа звучит совершенно иначе, и что мысли совсем не те, что прежде. Почему? Потому, что они ничего этого не видели, не слышали и не хотели знать. А то, что они все-таки сумели подсмотреть, казалось им вполне похожим на то, что они знали прежде. Они часто говорили: «Все изменилось и все закончилось», но при этом не верили даже сами себе. Возможно, внешне они и согласились бы с такими словами, но у всех этих слов был один единственный и верный синоним — тотальное непонимание. В глубине души все равно смотрели на сидящего напротив человека из прошлого прежним взглядом и вспоминали все те же старые маски, прежние игры и давние образы. Эти образы и маски постоянно давили на них.