курьер.ru - вячеслав антонов

—  Забывая на следующее утро.

—  Не совсем так — что-то все равно останется. В этом и смысл. Конечно, можно действовать быстрее — допустим, скачать «утку» с интернетовского сайта и разослать дальше по и мейлу. Однако некоторое время все равно надо выждать, да и следы запутать требуется. В общем, старые способы как-то солиднее, консервативнее.

—  Особенно в отношении всякой дряни. Но та пленка, с нашей операцией в деревне, появилась в телеэфире уже на следующее утро. Правда, лишь на одном канале.

—  На телеканале Эм-Эм-Эм, — кивнула Элизабет. — Но то — особый случай, дело государственной важности. Уверяю вас, в Петербурге я этим заниматься не собираюсь.

«Не ты, так другие». Но Шинкарев лишь машинально подумал это. Он был захвачен мыслью, точнее, ощущением догадки, понимания, — он увидел, как работает механизм! Ну конечно! Если хочешь представить янкесов врагами, вызвать ненависть к ним в сознании своего народа — не надо говорить, какие они плохие. Не надо показывать, как они бомбят югославские больницы и писать о том, что под видом усыновления они вывозят русских детей ради донорских органов. Даже если это правда. Надо говорить о том, какие плохие мы. Это мы русские, есть грязные дикари, бездарно прожирающие природные ресурсы! Это мы живем в грязных городах, это нами управляют придурки-политики! Это мы не умеем ни работать, ни воевать, ни детей рожать! Что, в общем, соответствует действительности. А потом добавить ненавязчиво: вот так они думают о нас. Вот с таким представлением они собираются к нам— сегодня на машинах «Форд», завтра на танках «Абрамс»; сегодня на самолетах «Боинг-747», завтра на самолетах «Боинг-52»...[50]

Пожалуй, «ненависть» — громко сказано. Но отчуждение, самоотторжение от них— да, это достижимо. Вполне. «Удивительное дело: и просто вроде, но пока въедешь...»

—  Что-то вы замолчали, — заметила американка. «Черт, уйдет ведь! А Чен?!»

—  В Петербурге мы можем встретиться, — предположил Шинкарев и добавил, сам не зная зачем: — Надеюсь, кассетные ракеты для этого не понадобятся.

Все-таки между ними что-то произошло. И что-то осталось.

— Вот вы о чем. — Элизабет улыбнулась, слегка покраснев, сняла и опять надела очки. — Может, и не понадобятся...

А Чен так и не появился.

***

Чен спокойно сидел в посетительском кресле, поджидая Элизабет в ее офисе. Вторая сотрудница, Джейн, время от времени поглядывала на него. Позвонил телефон, Джейн сняла трубку, бросила подозрительный взгляд на китайца, затем вышла в коридор. Чуть привстав, Чен пробежал взглядом бумаги на столе Элизабет. Найдя среди них одну записку, он пошевелил губами, запоминая комбинацию из латинской буквы и нескольких цифр.

***

Отметившись в портовой конторе, господин Ли Ван Вэй, хозяин белой яхты, тоже направился в город. Пересекая рыбный рынок, он с неодобрением покосился на фалунгуновцев со свастиками. Ши-фу был традиционалистом, крайне подозрительно, если не сказать враждебно, относившимся к «вестернизированным» соотечественникам: жителям Гонконга, Тайваня, американских чайнатаунов. Сказывался и важный, хотя и теневой пост в аппарате ЦК КПК. Пост этот, однако, не мешал ему быть боссом одной из шанхайских «триад» — не самой влиятельной, но агрессивной, имеющей большие планы на будущее. Как водится в Китае, «триада» одновременно была даосской школой с боевым уклоном, а ее боевики — учениками Мастера. Лучшим учеником считался Чен Сяован, которого прочили в преемники Мастера.

Как правило, господин Ли Ван Вэй пытался внедриться в разные области бизнеса, вербуя там преданных учеников. Через Крысу он вышел на американский электронный бизнес, а теперь приглядывался к Андрею Шинкареву — не станет ли тот его учеником и доверенным лицом в оружейном (или ином) бизнесе России? В этом смысле Элизабет Холленфилд не показалась Ши-фу интересной, и он отдал ее в работу Чену — про запас.

Во времена председателя Мао даосский Мастер угодил в сельскохозяйственную коммуну на перевоспитание, там и в партию вступил. С большой теплотой он вспоминал работу с тяпкой на кукурузном поле, призывая молодых даосов не отрываться от родной земли. Выдвинулся товарищ Ли Ван Вэй во времена «модернизации» Дэн Сяо Пина. В самый разгар холодной войны его бросили на российский участок работы, который с течением времени становился все более и более важным.

Так или примерно так размышлял почтенный господин Ли Ван Вэй, направляясь на такси в респектабельный жилой пригород столицы. Проехав по тихой тенистой улочке, машина остановилась у дома, представляющего собой простой двухэтажный параллелепипед, напоминавший укрепленный пункт: светло-серые бетонные стены, узкие окна, прикрытые солнцезащитными решетками. На стенах качались тени пальм. Пальмы росли перед домом, их мохнатые стволы поднимались вдоль дорожки, вымощенной крепким розово-красным кирпичом. Дорожка влажно блестела — ее только что промыли теплой водой с французским шампунем.

Это был дом генерала Кьонга.

***

«Вот зараза! Чего не идет-то?!» — раздраженно подумал Шинкарев про Чена, не представляя, чем еще задержать собеседницу.

—   Где вы живете в Штатах? — Он в очередной раз сменил тему.

—   У меня служебная квартира в Вашингтоне, но я не люблю ни ее, ни этот город. Родители живут в Род-Айленде, на самом берегу океана. Вот там мне нравится, особенно поздней осенью. У них большой старый дом из серого камня, с крутой крышей; моя комната — высоко, под самым коньком. В осенние шторма брызги доносит до стекол. Беру отцовский «Лендровер» и уезжаю на целый день. Кругом никого, только мокрые черные скалы и высохшая трава на холмах. Останавливаешь машину и слушаешь ветер, шум океана, крики чаек. Но теперь редко там бываю — нет времени.

—  Выполняете приказы? Спасаете мир от русских «эскадронов смерти»?

«Закинуть удочку об оставшихся русских? Что ей известно? Если аккуратно...»

—  Вы второй раз пытаетесь оскорбить меня в конце нашего разговора, — грустно улыбнулась американка. — Хотя я не против непредсказуемости в общении, я же вам говорила.

«Точно по Пруткову: «Щелкни кобылу в нос, она махнет хвостом».

—   Я не хотел оскорбить вас, простите. И разве наш разговор окончен?

—   Сейчас, может, и не хотели. Но тогда, в трейлере, определенно хотели. Почему?

—   Не знаю, — честно признался Андрей.

—   Удивительно, но и я не знаю. Не нашла никакого разумного мотива.

«Чен говорил про ум! Давай бей сюда!»

—  Разумный мотив? Бог с вами, Элизабет! Какой мотив у русского мужчины после драки, водки и секса? Еще раз извините, ради Бога.

В очередной раз сменив тон в ходе разговора, Андрей изобразил некоторую взвинченность, настаивая на своем.

            «Цепляется!»

—   Пожалуй, — задумчиво согласилась женщина. — Полагаю, Фрейд был прав в своей оценке мужского интеллекта.

—   Фрейд?

«Давай, давай, разводи!»

—   Это одна из причин моего приезда в эту страну.

—   Даже так?

—   Тема моей докторской диссертации звучит следующим образом: «Биоэнергетика в учении Зигмунда Фрейда».

—   Интересно! Поясните, пожалуйста.

—   Вы невежественны, но любознательны. Это общее свойство русских?

—   Вероятно.

—   Тогда это действительно молодая нация. Мне легко это говорить. В силу древности собственной.

—  А... — начал было Шинкарев, но замолк, глядя на нос с горбинкой и тяжелые веки, прикрывающие карие глаза.

—  Вся концепция Фрейда, — спокойно продолжала американская еврейка, — построена на движении энергии в человеческом теле. На усилении и ослаблении энергетической напряженности. «Активная энергия», «пассивная энергия», «энергетическая защита» и ее «прорыв», «восстановление потенциала» — все это есть в его учении. В энергетическом аспекте оно почти полностью совпадает с концепциями Востока — скажем, учениях о пране или ци.

—  Действительно интересно...

Андрею и правда показалось это занимательным. Не зря же он занимался тайцзи.

—  Интересно другое, — продолжала Элизабет. — Основная сексуальная энергия, по Фрейду, — «Либидо». Ее источник — «Ид», Оно. Так вот, «Либидо» — изначально мужская энергия, будь она у мужчины или женщины, будь она направлена на мужчину или женщину. Когда вы сказали про мужскую сущность нашей жизни...

—  Я не это имел в виду.

—  А я именно это.

«Может, она лесбиянка? Или бисексуалка? Есть в ней что-то такое... Но тут я ей не собеседник».

—  Пусть так, — согласился Шинкарев. — Но зачем вы приехали сюда? Искать специалиста по Фрейду?

—  По биоэнергетике.

—  И как, нашли?

—  Нашла.

—   И... что? «Ши-фу?»

—   Ничего. Разговора не получилось.

—   Найдите другого.

—  Боюсь, хватит с меня и одного. А разговор наш действительно окончен. Удачи вам, Эндрю, надеюсь, еще увидимся!