Сестры - Пат Бут

Из телеящика Витни Хьюстон сладко нашептывала ему свою бессмыслицу. Растворившийся в нем ром переменил его намерения. Он решил было встретиться с Джейн завтра, а ночь как-нибудь пережить. Но теперь он не был в этом так уж уверен.

Его рука потянулась к телефонной трубке. Номер он помнил наизусть.

Щелкнул автоответчик:

– Это Люси Мастерсон. Слушай, сейчас меня нет здесь. Оставь свое сообщение и что там еще, но если тебе на самом деле понадобилось найти меня, желаю удачи! Я отправляюсь танцевать. Приходи в «Пинк», или в «Крэк», или в местечко поновее этих. Если тебе посчастливится их разыскать. Пока-а-а-а!

Билли отшвырнул трубку. Его жизнь может оставаться при нем еще несколько часов.

Джошуа Шихан раскинул пять приглашений, как будто это были игральные карты, да, собственно, в каком-то смысле так и было: приглашения на вечерние «развлечения». Прежде чем показать фокус, он, как мог, перетасовал их, полагаясь на случай и снимая с себя всякую ответственность. Он был распорядителем сегодняшнего вечера. Успех или неудача вечера целиком были на его совести. Это во многом зависело от порядка событий, от того, какой клуб он посетит в первую очередь, где напитки и наркотики уже работают на тебя больше, чем против тебя, и прежде чем пауки поздней ночи и раннего утра начнут ткать свою паутину, пронизывая острой болью твою поясницу и превращая удовольствие в страдания.

«Крэк». «Фотографи». «Делила». «Спиди Гонсалес». «Пинк». В котором из них веселье перерастет в нечто большее?

Карточки-приглашения лишь намекали на то, что подразумевалось в них. Геометрические фигуры. Обычно одетая девушка. Вычерченный земной шар. Ничего более конкретного, но достаточно для того, чтобы вызвать в воображении посвященных все, что с этим связано. Только вхожие в эти закрытые заведения знали место устроения ночных увеселений. Эти нелегальные клубы не имели постоянного места; их запрещенные бары, их подвижные звуковые системы, их сборища никогда не оставались больше недели на одном месте, избегая налета полицейского патруля. В этом было нечто напряженное – ощущение недозволенности, нависшей угрозы, единства перед лицом общего врага. Там не было никакого «дорогу полиции!», совершенно исключалась кошмарная нью-йоркская попытка навязать фальшивую исключительность, предоставляя каким-то болванам решать, кому позволить, а кому не позволить танцевать под музыку. В Лос-Анджелесе подобные штучки были никому не нужны. Если вы туда попадали, с вами все было в порядке. И выходили вы оттуда вместе со всей тамошней толпой, потому что вы узнали секрет постоянно меняющегося адреса – секрет, узнать который было не так-то легко.

Посетители постоянно менялись. Но группа, которая была здесь на прошлой неделе, могла явиться снова. Естественно, дух полицейских витал в воздухе, истории об их поисках и вынюхивании становились местным фольклором, передаваемым ветеранам прошлогодних, уже исчезнувших клубов – «Пластик Пэшн», «Стэйшн», «Биттер Энд», «Дёрт бокс», «Ариэль». Бары, шоу, танцоров и помещения должно было бы штрафовать все скопом за их вклад во всеобщее развращение.

И все же Джошуа Шихан сделал выбор и остановился на клубе «Трабл Фанк», сознавая свою пугающую ответственность. Люси Мастерсон, как и всегда, предоставила ему позаботиться о деталях. Сегодня вечером с английской красоткой под руку и с любовным огнем в очах она хотела самого лучшего увеселения.

Хлоп! «Полароид», на мгновение вспыхнув, сделал свое дело. Джейн с досадой отпрянула.

– Эй, послушай, Люси, кажется, ты щелкнула мою голую грудь.

– Можешь этому поверить, моя красавица.

Люси пробежала языком по внезапно пересохшим губам. Перед ее глазами все плыло и двоилось, и она никак не могла влезть в узкую черную кожаную мини-юбку. Джейн, с голыми ногами, пытавшаяся втиснуть свои тугие ягодицы в узкую юбку, заставила в ней всколыхнуться все выпитое вино. Пусть этот черный кожаный жакет распахивается вновь и вновь, и цвета сливочного мороженого идеально вылепленная грудь, чудесные бутоны сосков красуются на виду. Люси не теряла времени, и теперь это чудо есть у нее на пленке.

– Ну-ка, дай мне взглянуть. – Джейн протянула руку. Люси пару раз взмахнула фотографией в воздухе, чтобы ускорить процесс закрепления, и, взглянув еще раз украдкой на столь ценный кадр, протянула его Джейн. Стоя на коленях на полу, она смотрела на нее и ждала. Сейчас ничего не было важнее ее реакции.

– Вот. Я же тебе говорила. Одна чудовищная грудь. Это нужно немедленно выкинуть на помойку. – И Джейн со смехом вернула снимок.

– Ни в коем случае. Я повешу его над своей кроватью. – Люси и не думала смеяться, говоря это. Она смотрела прямо в глаза Джейн. Пришло время поднять ставки. Она провела, глядя на эту девушку, два часа, для нее уже не было вопроса: нравится ли ей то, что она видела.

– А, так тебе нужно мое тело, вот оно что? – Джейн нервно рассмеялась, теребя «молнию» на своей кожаной юбке.

– Да, конечно, я хочу фотографировать твое тело.

– Что ты имеешь в виду? Безо всякой одежды? – Она перестала заниматься юбкой и уставилась на Люси. Треугольник белых трусиков просвечивал через шелк нижней юбки, подол кожаной еще не был опущен. А над юбкой виднелась неумолимо притягивающая взгляд часть обнаженного тела. Линия ее юной груди была едва прикрыта вновь запахнутым, но все еще с расстегнутой «молнией» кожаным жакетом Клода Монтана.

– Да. Для «Всячины». По рукам, не правда ли?

– Какая еще «Всячина»? И нет, не по рукам. Как можно даже говорить об этом? В чем дело, Люси?

Люси поднялась. Некоторого сопротивления она ожидала. Сопротивление было неизбежным. Все ее девицы полагали, что набивают себе цену, не спеша соглашаться. Как-никак, а всегда имелись родители где-нибудь в Висконсине, и исповедь в церкви, и весь груз морали американских средних классов. Очевидно, то же самое происходило и в Англии. У Люси было два способа управиться с этим – прямо ломиться к цели и подвести к ней девушку мягко. Она предпочла первый вариант. Быстро подошла к книжным полкам и вытащила большую кожаную папку.

– Возможно, тебе лучше посмотреть мои работы. Но помни, деньги хорошие. Правда, хорошие. Я говорю о тысячах долларов, Джейн.

Джейн с тяжело забившимся сердцем взяла альбом. Внезапно ее смутила собственная полунагота. Она застегнула жакет, но все равно чувствовала себя выставленной напоказ. Она глубоко вздохнула, потом еще раз, и еще раз.

– О мой Бог, – вымолвила она наконец. – Это была страшная ошибка.

– Что значит «ошибка», солнышко? Джули Беннет говорила, что ты просто сама не своя от желания ввязаться в фотобизнес. То есть это твое желание.