Повод для беспокойства - Марк Хэддон

Спальня номер один, 4,88 метра на 3,40 метра. Два окна с раздвижными створками, выходящие на фасад. Полированный деревянный пол. Розетка для телефона… Порой Джейми спрашивал себя, что держит его на этой работе. Он устало потер глаза. Хватит ныть! Он хочет стать лучше. Это значит – не жаловаться. В Африке вон дети умирают. Джек Райли – такая мелочь в масштабах вселенной. У других вообще нет работы. Делай свое дело и молчи.

Джейми вставил в описание фотографии. За столом напротив Джайлс забавлялся с ручкой. Держа ее большим и указательным пальцами, подбрасывал в воздух, позволяя перевернуться четное количество раз, и ловил за верхний конец. Джейми играл так с перочинным ножиком в девять лет. Будь это кто угодно другой – Джош, Шона или Майкл, он не придал бы значения. Но это был Джайлс. Который всегда носил галстук. А еще разворачивал шоколадный батончик, складывал фольгу и заворачивал нижнюю часть в два слоя, чтобы не испачкать пальцы – прям убить его хотелось на месте. И каждый раз, когда ручка приземлялась в руку, Джайлс цокал языком.

Джейми добавил условия заключения сделки и напечатал три формы. Тони не виноват. Он сам повел себя как идиот. Тони ничего не оставалось, как захлопнуть дверь перед его носом. Как можно просить кого-то любить тебя, если ты сам себе противен?

Он напечатал сопроводительные письма, разложил по конвертам и ответил на вчерашние звонки. В половине первого вышел, купил сэндвич и съел его, сидя в парке под зонтом, позаимствованным у Карен, радуясь относительной тишине и покою. Голова все еще болела. Вернувшись в офис, он выклянчил у Шоны еще две таблетки ибупрофена и дожидался конца рабочего дня, рассматривая плывущие по небу облака, отчаянно желая оказаться дома на диване с большой чашкой свежезаваренного чая и пачкой печенья.

В четырнадцать тридцать девять Джайлс снова начал подбрасывать ручку и делал это на протяжении восьми минут. Неужели Тони был не один? А чего он хотел? Его самого спасли от перепихона с Майком только испорченные креветки. С какой стати Тони должен хранить ему верность?

Вот что значит быть хорошим человеком. Необязательно бурить скважины в Буркина-Фасо или отдавать кому-нибудь свой журнальный столик. Просто посмотри на мир глазами других. Не забывай, что они тоже люди. Вот долбаный Джайлс Майнотт, например, забывает. Цок. Цок. Цок. Джейми захотелось отлить. Он встал, развернулся и столкнулся с Джошем, который нес к своему столу стаканчик горячего кофе.

И внезапно услышал собственный голос:

– Ты. Хренов. Мудак.

В офисе стало очень тихо. Подошел Стюарт. Джейми вспомнил директора школы, появившегося на площадке, когда он порвал блейзер Шарон Паркер.

– Что с тобой, Джейми?

– Извини. Мне очень жаль.

Стюарт стоял с непроницаемым выражением лица, как доктор Спок.

– Моя сестра в последнюю минуту передумала выходить замуж, – сказал Джейми. – У отца нервный срыв, а мать уходит от него к любовнику.

– Давай мы тебя отпустим на остаток дня, – смягчился Стюарт.

– Да, спасибо. Большое спасибо. Извините.

Сидя в метро, он знал, что направляется прямо в ад. Единственный способ немного уменьшить температуру в котле – как можно быстрее позвонить маме и Кэти.

Напротив сидел сухорукий старик в желтом дождевике, с засаленным пакетом бумаг под мышкой. Старик пристально смотрел на Джейми и что-то бормотал под нос. Джейми обрадовался, когда тот вышел. Легко сказать – позвонить маме. Надо ли ему знать, что мама уходит от папы? Надо ли об этом знать Кэти? Она вообще могла подслушать разговор родителей и поспешить с выводами. Очень в ее духе. Надо сначала ей позвонить.

На автоответчике мигало новое сообщение. Джейми нажал кнопку, сбросил куртку. Что за черт? Сначала он подумал, что его кто-то разыгрывает. Или ошиблись номером. Какая-то женщина истерически всхлипывала в трубку… и вдруг назвала его имя. Джейми узнал мамин голос и сел на ручку дивана.

«Джейми, ты там? С папой случилось что-то ужасное. Джейми! О господи! Что же делать?»

В трубке щелкнуло. Стало очень тихо. Джейми метнулся через комнату, уронив телефон на ковер.

Черт, номер родителей! Он звонил им миллион раз! Ноль семнадцать… тридцать три… двести сорок два? Двести двадцать четыре? Двести сорок четыре? Господи! До половины пролистав справочник, вспомнил номер. Набрал. Сорок гудков. Нет ответа. Позвонил Кэти. Автоответчик.

«Кэти, это Джейми. Дерьмо. Тебя нет. Вот херня. Слушай. Мне мама звонила… я ничего не понял. Позвони мне, ладно? Нет, не надо. Я еду в Питерборо. Может, ты уже там? Поговорим позже».

Что же случилось? Почему старики вечно напускают туману? Джейми помчался наверх, схватил ключи от машины, спустился и прислонился к стене в прихожей, чтобы не потерять сознание. Это он во всем виноват. Не позвонил Кэти, обидел Райана, не любит Тони, не сказал Стюарту всей правды.

Выехав за город, он, как ни странно, почувствовал себя лучше. Ему нравилось, когда что-то случается. У других. Это отвлекает от собственных проблем. Ты как будто оказываешься на пароме. Несколько часов не надо думать, куда идти и что делать. За тебя все сделают.

Надо поговорить с папой. Обо всем. По-настоящему. Джейми всегда винил его в том, что они мало общаются. Считал старым, черствым сухарем. Теперь он понимал, что это трусость. И лень. Оправдание собственных предубеждений. Болдок, Биггльсуэйд, Сэнди. Еще сорок минут…

65

Кэти с Рэем стояли возле скульптуры под названием «Молния и олень в ее блеске». Арт-объект представлял собой торчащую из стены металлическую балку, на которой болтался заостренный черный шип, а рядом на полу валялся какой-то хлам, который, очевидно, изображал собственно оленя, а может, козу или каких-то примитивных существ, хотя, насколько могла судить Кэти, он мог с таким же успехом изображать распятие или рецепт гренок с сыром.

Алюминиевый олень был сделан из гладильной доски. Кэти узнала об этом из таблички. Пока Рэй любовался произведениями современного искусства, она внимательно прочла множество таких табличек, вдоволь насмотрелась в окно и представила, чем занимаются остальные посетители. И это ее взбесило.

Зря она привела Рэя сюда, желая находиться в своей стихии и вырвать его из привычного окружения. Получилось все наоборот. У Рэя, конечно, трудный характер, но если его выбросить где-нибудь посреди Туркменистана, он еще до наступления вечера доберется до ближайшего селения, перезнакомится со всеми, будет есть конину и курить… что они там курят?

Рэй выиграл. Только это никакие не соревнования. Слишком по-детски так думать. И все-таки он победил. А должна была – она.

– Понимаешь, почти все