Самая таинственная тайна и другие сюжеты - Борис Акунин

Только Он не подаст. Он-то знает, что никаким другим способом победить Зло невозможно.

irinaplotnikova

Григорий Шалвович, дочитала вчера «Аристономию»…, пребывала в раздумьях в процессе чтения, всё искала, кого же можно назвать аристономом (в основном, конечно, литературных героев перебирала). А вчера всё так совпало… Я пришла с гражданской панихиды одного человека, известного в нашем городе Соликамске, а в последний месяц волею телеигрищ павшего известным многим. Это Юрий Ефимович Юдин, десятый из группы Дятлова. Я знала его всю жизнь, мы жили в одном доме, мои родители работали на одном с ним заводе. И дочитав книгу по приходу с панихиды, где о нём говорили столько хорошего, у меня всё сложилось — вот же тот самый настоящий аристоном, человек будущего, которому не было места ни в прошлом, ни в настоящем. Это не значит, что он был неудачником, он блестящий экономист, на пенсию ушел с поста зама мэра, возглавлял туристический клуб, имел хороших друзей… Но при этом оставался чуть не от мира… Ему соответствовали и «Р», и «О», и «М», и особенно «Э». Но главным было «С» — оставаться в мире с собой, т. е. уважать себя. Он не был религиозным человеком, но, пожалуй, именно таким я представляю христианина. Он не распространялся об этой трагедии, упавшей тенью на всю его жизнь, вряд ли он давал клятвы прожить жизнь так, «чтобы не было мучительно больно…», но именно так её и прожил… Удивительно, что Вы так удачно и полно сформулировали эту «мечту человечества» — аристономическую личность… А Вам они, наверное, тоже встречались…

Вот определение из моего романа «Аристономия»:

Человека можно назвать аристономом, если он стремится к развитию (Р), обладает самоуважением (0, ответственностью (0), выдержкой (В) и мужеством (М), при этом относясь к другим людям с уважением (У) и эмпатией (Э).

Знаете, я подумал-подумал и пришел к заключению, что аристономов среди современников-соотечественников не так уж мало.

Классическим примером, конечно, был Андрей Сахаров. Думаю, что, если бы он не умер так рано, вся наша постсоветская история сложилась бы куда благополучнее. И Ельцин при живом Сахарове не посмел бы самодурствовать, и проблему чеченского сепаратизма решили бы как-то иначе, не по-мясницки. Правда, лично Андрея Дмитриевича я не знал. Всего однажды разговаривал по телефону, просил написать предисловие для журнальной публикации.

Нужно было завезти рукопись к нему на Земляной вал, но я заробел. Тем более инструкцию академик дал странную: мол, просто входите и всё, мы дверь никогда не запираем. Я взял с собой храбрую сотрудницу и послал вперед, а сам остался этажом ниже. За свою трусость и был наказан. Сотрудница зашла, пила — ее mot — чай с Сахаровым, но без сахара (тогда были трудности со снабжением) и потом перед всеми похвалялась. А я, как дурак, проторчал на лестнице. Так и не увидел легендарного человека.

Ладно, давайте посмотрим среди живущих.

Мне кажется, что совершенным аристономом стал Михаил Ходорковский.

Знаю, некоторые из вас начнут возражать и рассказывать, какой он в девяностые годы был мироед и олигарх. Может быть. Я ведь говорю не про то, каким он был, а про то, каким стал. Сахаров, между прочим, в свои доаристономические годы вообще изобрел оружие, от которого, может быть, когда-нибудь погибнет жизнь на Земле.

Все аристономические компоненты у МБХ наличествуют.

Р (развитие): посмотрите, какой путь этот человек прошел за десять тюремных лет.

О (ответственность): Даже враги признают, что с чувством ответственности у него всё в порядке.

М (мужество): С этим вопросов нет, правда?

В (выдержка): Я был на суде. Видел, как гнусно вели себя прокуроры. МБХ не сорвался на них ни разу. Я бы так, наверное, не смог.

Э (эмпатия): Вначале он казался мне человеком холодноватым, эмоционально примороженным, но по текстам, которые сейчас пишет в тюрьме Михаил Борисович (не читали его «Тюремных людей»?), видно, что тюрьма его не ожесточила, а совсем наоборот.

У (уважение к другим): По всему его поведению видно, что он существует, придерживаясь принципа: «Уважай всякого человека, пока он не продемонстрировал, что не достоин уважения». Притом что большинство соотечественников руководствуются прямо противоположным законом: «Уважай только тех, кто заставил себя уважать».

С (самоуважение): По-моему, Михаила Борисовича можно использовать в качестве иллюстрации к понятию «чувство собственного достоинства».

Но с Ходорковским я тоже никогда не встречался, только переписывался.

Смотрю еще ближе, просто на расстоянии вытянутой руки.

Мой товарищ и собутыльник поэт Л.С. Рубинштейн — чем не аристономическая личность?

Правда, есть одна закавыка. Льву Семенычу роман «Аристономия» не понравился… Ну, значит, буду убеждать себя, что он — аристоном с хреновым литературным вкусом. И потом, у меня же там среди обязательных условий нет параметра ХЛВ (хороший литературный вкус).

А еще есть Людмила Алексеева, глядя на которую я все время думаю: вот человек, проживший завидную жизнь.

А еще есть Ирина Ясина.

А еще есть Людмила Улицкая.

Вообще много кто есть. И поэтому, я думаю, всё у нас тут в конечном итоге будет хорошо.

P.S. Уважаемые комментаторы, давайте условимся: не браните моих кандидатов, а лучше предложите своих. Я их тоже поносить не стану, даже если это совсем не герои моего романа.

khairullina

Про Фандорина и небоязнь смерти — мне думается-ощущается (из того места, где я сейчас нахожусь), что по-настоящему не бояться смерти можно только по-настоящему зная, что такое жизнь и смерть. А ЭП смерти по-настоящему не боится, и это не отношение к смерти самурая, который так воспитан с младенчества, и не слепая пьяная храбрость солдата в атаке, тут как-то все иначе, он к ней всегда готов, как готов к абсолютно всему, что происходит в жизни. Вопрос-то, собственно, простой — про трансцедентальный опыт, — был ли такой опыт у Фандорина, был ли конкретный момент кеншо/сатори, или он его постепенно накопил, от момента к моменту, от книги к книге (занимаясь дзадзеном, каллиграфией и боевыми искусствами среди прочего). Вопрос, конечно, не только про Фандорина, а про всех героев такого типа из всех книг и реальной жизни.

На свете есть люди, которым чувство страха изначально неведомо. Таким был, кажется, Егор Гайдар. Мне рассказывал очевидец, как премьер сохранял поразительную безмятежность среди агрессивной толпы, когда даже телохранители попрятались.

И однажды при встрече я спросил Егора Тимуровича — интересно же: как он преодолел страх? Гайдар ответил: «Знаете, вот все говорят «страх, страх», а я никогда не понимал, что это такое. Наследственный дефект психики. Отец и дед были такими же». Спрашиваю (не очень поверив): ну за близких-то — за жену, за дочь — вам ведь бывает страшно? Он ответил странно: «Я заставляю себя за них волноваться». «И вы совсем-совсем ничего на свете не боитесь?» Он подумал-подумал и говорит: «Ракетно-ядерной войны. Постоянно про нее думаю».

В те дни толпа могла выглядеть и так

Ну ладно, Гайдар был камикадзе: взлетел без шасси и знал, чем это для него закончится.

Фандорин — больше похож на нормального человека. Во всяком случае, в первом романе. Если вы помните, в «Азазеле» он смерти ого-го как боится, даже умоляет леди Эстер не губить его. Мне кажется, победа над страхом смерти далась Эрасту Петровичу постепенно, тренировкой духа.

Если человек подвержен какому-то страху, то победить его можно, только вытеснив другим страхом, еще более сильным. Например, страхом потерять самоуважение. Большинство очень мужественных людей именно на этом стержне, я полагаю, и держатся.

И трансцендентный опыт здесь ни при чем.