Самая таинственная тайна и другие сюжеты - Борис Акунин

Зарплата генсека возросла до 1 200 рублей, но авторские, конечно, были во много раз выше. Ведь каждая из частей великой трилогии была издана тиражом по 15 миллионов экземпляров.

Суровый Андропов, который намеревался приструнить зажиревшую номенклатуру, начал с себя: вернул свою зарплату к дохрущевскому уровню в 800 рублей. Ход был сугубо пропагандистский, поскольку гонорары Юрий Владимирович, как и Леонид Ильич, исправно получал. В последний месяц его короткого правления ему начислили ройялтиз в размере 8 800 рублей — большие деньги для 1984 года.

Зарплата в 800 рублей, все стремительней и стремительней обесценивавшихся, продержалась все «тощие» годы, когда цены на нефть падали, а социальное напряжение росло. Столько получали и Черненко, и Горбачев. Только став президентом СССР, Михаил Сергеевич увеличил свое денежное содержание до трех тысяч, но в 1990 году это были уже не бог весть какие деньги (я в редакции «Иностранной литературы» получал пятьсот). А настоящая инфляция еще только начиналась.

Борис Ельцин, обожавший популистские жесты, сохранял себе ту же зарплату, превратившуюся в копейки, вплоть до реформы 1997 года. Лишь тогда он поднял президентское жалованье до десяти тысяч, а после дефолта до пятнадцати. По курсу 1999 года это было шестьсот, что ли, долларов. Слезы, да и только.

Столько же — вы не поверите — до 2002 года получал и президент Путин. За минувшие десять лет зарплата высшего должностного лица РФ несколько раз повышалась и сейчас составляет примерно пятьдесят тысяч долларов в год, а со всякими надбавками — около ста десяти тысяч.

Это раз в десять выше среднероссийской. То есть, хрущевская идеологическая формула 10:1, выведенная еще полвека назад, сохраняется.

Для сравнения:

Зарплата президента США выше среднеамериканской в девять раз. Зарплата премьер-министра Великобритании выше среднебританской в семь раз. (Зарплата президента Франции выше среднефранцузской всего в четыре раза, но Олланда давайте брать не будем — он демонстративно снизил себе оклад и очень этим горд.)

В общем и целом пропорции у нас и у них сходные. С той только разницей, что глава демократического государства действительно живет на зарплату и попробовал бы только позволить себе личные траты, выходящие за рамки официального дохода. Ух, что началось бы.

А теперь — тост. Вы уже догадались, какой.

Чокнемся (во сне, конечно) с нацлидером и скажем ему:

ЧТОБ ТЫ ЖИЛ НА ОДНУ ЗАРПЛАТУ!

Как я обиделся

01.03.2013

Некоторое время назад прочитал в блоге у Иры Ясиной нечто, неприятно меня поразившее. «Социолог Борис Дубин вчера на годовщине журнала «Отечественные записки» сказал: «России надо начинать привыкать к тому, что она — страна периферии. Мы ничего такого, что влияет глобально на мировые рынки технологий, а также на науку, искусство, медицину, не производим»».

Ужасно я по этому поводу расстроился. Бориса Дубина я давно знаю. Он зря говорить не будет.

Россия — периферия? Захотелось немедленно опровергнуть это утверждение. Потом я спросил себя, а почему, собственно, я так вскинулся? На свете полно стран, не страдающих от своей периферийности — и ничего, как-то живут.

Хотя в общем понятно, из-за чего я разобиделся. Меня с детства приучили считать, что наша страна — светоч науки и прогресса, а также храм всевозможных искусств. Оказывается, даже в нынешнем немолодом возрасте мне жалко расставаться с этой иллюзией.

Есть у меня в этой связи одно довольно конфузное воспоминание.

Когда я лет этак тридцать пять назад учился в японском университете, захаживал к нам в студенческое общежитие один русский японец из репатриантов. Вырос он на Сахалине, поучился в советской школе, а потом семья вернулась на историческую родину.

Однажды этот парень привел с собой своих приятелей и завел разговор, который с каждой минутой становился всё более странным.

Он задавал вопросы, я отвечал — и не мог понять, почему мои ответы вызывают такую реакцию.

— Кто изобрел радио? — спросил бывший сахалинец.

Говорю:

— Александр Попов.

Да, в 1897 году. Меня так в школе учили

Изумление на лицах японцев.

— А паровоз?

— Иван Ползунов.

Неуверенное хихиканье — как будто люди оценили шутку.

Какие-то там царские бюрократы Ползунову мешали, помню

— А пароход?

— Иван Кулибин.

Откровенный смех.

Кулибин: гений-самоучка, а как же

Я подумал, гости веселятся из-за имен, странных для японского уха. Это нормально. Нам некоторые японские имена тоже казались комичными. Например, профессор Кусака. Или, извините, Сука-сан.

— А самолет? — спрашивает меня репатриант, подмигнув своим.

— Александр Можайский.

Хохот.

Можайский: моряк, влюбленный в небо, — красиво

Только тут я догадался, что стал объектом какого-то непонятного издевательства (слова «троллинг» тогда еще не существовало), надулся и отвечать на вопросы перестал.

В тот же день отправился в библиотеку, стал листать «Британнику» и выяснил, что радио изобрел Маркони, паровоз — Стефенсон, пароход — Фултон, а самолет — братья Райт. Имен русских первооткрывателей в почтенной энциклопедии я вообще не обнаружил, за исключением, кажется, маленькой статьи про Попова.

Прошло еще сколько-то лет, прежде чем я прочитал, что концепция тотального российского научно-технического приоритета была высочайше утверждена товарищем Сталиным в эпоху борьбы с низкопоклонством перед Западом — тогда же, когда появился мем «Россия — родина слонов».

Да, Попов изобрел радиопередатчик, но чуть позже, чем итальянский маркиз.

Да, Ползунов разработал модель паровой машины, но до паровоза было еще далеко.

Да, Кулибин провел испытания «водохода», способного ходить против течения, но это был не пароход.

Да, летательный аппарат Можайского мог разбегаться и даже ненадолго отрываться от земли — но так и не полетел.

Меня в моей школе, увы, обманывали.

В детстве я твердо знал, что живу в самой великой стране на свете — самой передовой, самой благополучной, осчастливившей человечество чуть ли не всеми главными открытиями. По мере взросления лучезарный образ родины постепенно съёживался, и теперь я уже не знаю, великая у нас страна или не особенно.

Читатели с широким кругозором, просветите, пожалуйста, а какие изобретения/открытия первой величины действительно наши, российские?

Мне на ум приходят только таблица Менделеева, телевизор и вертолет (хотя Зворыкин и Сикорский завершили свои изыскания уже в эмиграции). Да, и первый полет в космос. Это всё или было еще что-то?

А кстати, как учат детей в российской школе сейчас? Кто у нас нынче числится изобретателями радио, парохода, паровоза и самолета?

И правильно ли я понимаю, что постсоветская наука ничем выдающимся мир не обогатила?

Да что я на ученых бочку качу. А моя собственная сфера, литература?

Ох…

Сто лет назад весь мир читал Толстого, Достоевского, Чехова. Попробуйте-ка спросить сегодня кого-нибудь из иностранных жителей (за вычетом славистов), знают ли они современных русских писателей. Ни одного не назовут.

Мы, русские писатели, давно уже переместились на периферию. И это меня печалит горздо больше научного отставания.

Правда, вот Владимира Сорокина включили в шорт-лист Международного Букера. Вдруг получит? Давайте за него болеть.

А еще хорошо бы Людмиле Улицкой присудили Нобелевскую премию. Она заслуживает, ей-богу.

Хотя что премии. Вес автора в современном мире определяется в первую очередь не наградами, а продажами. С этим у российской литературы совсем беда. В списки бестселлеров никто из наших не попадал, кажется, со времен «Детей Арбата», да и тогда выручила краткосрочная мода на советское: Gorby, Perestroika, Glasnost.

Самое грустное, что винить кроме самих себя некого. Ученые — те могут ссылаться на недофинансирование, а у литераторов отмазки нет. Видно, плоховато пишем.

Всё. Торжественно обещаю прямо начиная с завтрашнего дня (сегодня уже не успею) писать книжки лучше. Не хочу быть периферией.

Про любовь, которая зла

08.03.2013

Должен признаться в одной дурацкой особенности.

Я, бывает, злюсь на историю.

Меня бесит, когда она обходится каким-нибудь невыносимо пошлым образом с яркими и красивыми людьми — так сказать, затаптывает жемчуг в грязь.

Примером такого свинства мне всегда казалась судьба вот этой прекрасной женщины:

Это Елизавета Кушелева-Томановская-Дмитриева-Давыдовская (почему целых четыре фамилии, сейчас объясню).