Духless: Повесть о ненастоящем человеке - Сергей Минаев

– Ну, ничего. Ты же гость.

Нам приносят меню, я заказываю салат из овощей, грибной суп и домашние котлеты. Володя заказывает салат «с курой», борщ и какое-то мясо. Мы сидим, смотрим друг на друга, курим и не знаем, с чего начать разговор. Точнее, мне его не с чего начинать, а Володе нужно начать его как можно более естественно, чтобы потом плавно вырулить на тему моей оценки его деятельности.

– О! – вдруг начинает Вова. – Смотри! Вон парень пошел, мы с ним в институте учились. А его отец работал в Германии вместе с Путиным.

Реально, после того как Владимир Путин стал президентом России, Питер охватил синдром «магнита», как я его называю. Почти каждый питерец старается притянуть себя (прямо или косвенно, через город) к Путину. В практическом плане это значит, что у любого питерца есть в кармане «история для москвича». В момент разговора с тобой питерец держит ее в кармане, как кастет. Например, заходит разговор о спорте. Начинается обсуждение футбола, потом хоккея, потом «Формулы-1». Питерец (с готовой историей) даже не ждет перехода беседы к борьбе. В какой-то момент он просто вытаскивает свою историю-кастет и начинает: «А вот, кстати, о футболе. Я ходил в спортивный зал на такой-то улице, так вот там Путин в детстве занимался борьбой…»

С иностранными языками еще проще. Каждый интеллигентный питерец всегда скажет, что он ходил на курсы английского языка в ту же школу, что и Владимир Владимирович.

Есть и совсем несчастные питерцы, которые не жили напротив детского сада, куда ОН ходил, не занимались борьбой и английским и школу заканчивали где-нибудь под Питером. Но и они нашли, как притянуть себя за уши. Идешь ты с таким питерцем по городу, и он тебе говорит:

– Видишь вон тот подъезд? Там в 1984 году я бухал портвейн с чуваком, у которого была сестра, а у сестры был хахаль. Так вот. Тот хахаль дружил с еще одним чуваком, который учился в школе с парнем, который потом поступил в институт, в одну группу с другим парнем, который в пионерском лагере играл в шахматы с Путиным.

Когда этот же питерец сильно пьян, то середина сего замысловатого спича опускается, и он просто говорит: «Вон в том подъезде я играл с Путиным в шахматы».

Абзац. Фантазеры, точка, СПБ, точка, ру.

– Здорово, – отвечаю я, – чего, на самом деле с Путиным работал?

– Ага. Только недолго. Месяца два, по-моему. Я точно не помню.

– Ты бы поздоровался с ним, что ли.

– Да ладно, он, наверное, и не вспомнит меня, я с ним особо не дружил.

– Но ты-то вспомнил его.

– У меня просто память хорошая. Мама говорит – наследственная.

– Что, у тебя родители в разведке работали? Тоже вместе с Путиным?

– Почему в разведке? – искренне удивляется Вова.

– Ну, типа, у всех разведчиков хорошая память. Ты сказал, что у тебя она наследственная. Дальше продолжать?

– А… Ха-ха-ха, – смеется Вова, – нет. У меня родители в торговле работали. Папа в мебельном, а мама в продуктовом.

– То есть для тебя розничная торговля, как бы сказать, продолжение родительского пути, цеховая наследственность и т. д., да?

– В каком-то смысле. Я как-то и не задумывался об этом. Ха! А ведь ты прав. Надо дома пошутить на этот счет.

– Тебя, наверное, с детства обучали всяким приемчикам. Как лучше с клиентами говорить. Как больше продавать. Такой тренинг на дому, да? – мило смеюсь я. – Передача опыта подрастающему поколению.

Тем временем нам приносят салаты. Володя с жадностью набрасывается на свой, я туплю и сыплю в салат вместо соли много перца. Глядя на Вову, уплетающего за обе щеки, я думаю о том, что, следуя народной мудрости, про него можно сказать: «Наверное, работает хорошо».

– Да учили иногда. Вот папаня недавно рассказывал, как к нему один обэхээсэс молодой ходить повадился.

«Хорошенькое вступление, – отмечаю я. – Как же далеко мы продвинемся в эндшпиле с таким-то дебютом?»

– И чего, посадил?

– Сипун себе на ежик. – Вова отрывается от салата и говорит с набитым ртом, отчего некоторые буквы звучат по-другому.

– Да ладно, Вов, я прикалываюсь. И чего этот молодой?

– Да ничего. Ходил, ходил. Следил за ним. Всякие провокации устраивал. А через год пришел к нему в кабинет, денежку принял, и все стало хорошо. Даже сейчас общаются.

«Ух, как интересно, – думаю я, – через год, значит, денежку взял? Ты-то меня рассчитываешь уломать часа за три. Ну и в баню потом, естественно».

– Интересная жизнь была у людей. Наполненная высокими отношениями, – резюмирую я и, откидываясь на спинку стула, смотрю в окно.

Володя, видимо, просекая, что взял не совсем удачную, а главное, преждевременную параллель, резко меняет тему?

– Ну, как тебе дистрибьюторы наши? – издалека начинает разговор Вова, разливая коньяк. – Общее впечатление составить успел?

– Дистрибьюторы как дистрибьюторы. Обыкновенные крысы, пытающиеся отожрать как можно больше сала с приманки, пока собственные продажи компании не перешибут им шейные позвонки. Жестче с ними надо. Жестче. Чтобы понимали, почем халва.

– Жестче… Жестче – это да. Я стараюсь. Ты понимаешь, мне твоей московской школы не хватает. Вот это очень хорошо, что ты приехал… то есть тебя направили. Нам такие переговоры, как сегодня, лучше всякого тренинга. Чаще бы приезжали, мы бы тут такое развернули.

«Не пизди ты, Володя, ничего бы мы тут не развернули. Только деньги бы запалили корпоративные. Всего тут тебе хватает. И откатов от режима наибольшего благоприятствования для некоторых дистрибьюторов, и рекламного бюджета, и раболепия небольшого штата бездельников, которым ты внушил, что своим безбедным существованием они обязаны тебе, а не компании. И открытие прямых продаж в городе будет для тебя похлеще Хиросимы и Нагасаки. Враз взорвет весь этот уютный, заботливо выстроенный твоими потными ручонками мирок. Выгнать бы тебя на хер. Тогда еще были бы шансы», – думаю я, но вслух говорю совершенно другое:

– Тут ты прав, Вовка. Да не получается чаще. У самого дел в Москве по горло. Мечешься, как сраный веник, а работы все равно не уменьшается. Надо мне с генеральным потрещать, чтобы назначили в Москве отдельного человека для помощи филиалу твоему. Ну, что-то вроде консультанта и внешнего аудитора, что ли… – Мне кажется, что при этих словах мизинец на левой руке Вовы дернулся. – А что я? Ну, приехал, посмотрел, напишу отчет. А вам же постоянно помогать надо.

При волшебном слове «отчет» Вова весь прямо-таки подобрался. Наконец-то беседа завернула в русло наиболее заботящего его вопроса.

– Кстати, по поводу отчетов. – Вова снова опрокидывает бутылку, при этом в мой стакан попадает несколько больше. – Ты посмотрел торговые точки? Что скажешь про выкладку? Вот мне кажется, что наши мерчандайзеры не совсем успевают в больших форматах. Ну, в «Метро» или в «Ленте». В средних супермаркетах выкладка тебе понравилась? Мне кажется, мы достойным числом фейсингов представлены на полках. А в Москве у тебя как? Намного лучше, наверное? Я, помню, видел пару точек, так вы там практически монопольно на полке представлены. Да, вы, конечно, большие молодцы!

– Да брось ты, Вов. У нас проблем в точках не меньше ваших. Дыры на полках есть, и мерчандайзеры недорабатывают. Полевые продавцы забивают. Обычная рутинная работа. В больших форматах, пожалуй, получше, но там такая зондеркоманда с нашей стороны работает.

– А сколько там у вас сотрудников решают проблему выкладки?

– Дай подумать… На каждый гипермаркет свой мерчандайзер, его контролирует сейлс, а сейлса – начальник сектора. Последнего, в свою очередь, дополнительно трахает начальник офф-трейда.

– Сколько же у вас народу-то задействовано. А я пишу, пишу в Москву, чтобы мне количество мерчандайзеров увеличили, так все без толку. Может, ты там, у себя, замолвишь словечко? – Коньяк снова разливается по бокалам, на сей раз прямо-таки лошадиными дозами.

– Вован! – Я прямо-таки по-гусарски, залпом выпиваю коньяк, и мне становится отчаянно весело. – Вот ты мне тут поешь про расширение штата мерчандайзеров. А вернемся к тому, с чего начали. Вот тебе дистрибьюторы зачем нужны? Они же прямо заинтересованы в продажах нашего товара, или нет? Они же с этого имеют прибыль, распределение рекламного бюджета, чего же ты их не подключаешь? Ты же им скидки даешь, годовые бонусы за выполнение плана продаж, рычаг давления-то не хуевый, я так понимаю?

– Ну… это, конечно, да, – Вова начинает ерзать на стуле, – но ты же понимаешь, они скоты полные, эти дистрибьюторы. Как проститутки. Сегодня нас продают, завтра конкурентов. Да и скидка, ты понимаешь, не всегда хороший инструмент давления. Она же их заработок в большей части формирует. Не могу же я некоторых за плохую работу совсем скидок лишить, они тогда вовсе продавать нас перестанут. Вот взять, к примеру…

– Да, Вова, вот взять, к примеру, компанию «Трест-М». Во время переговоров с ее коммерческим директором мне было сообщено, что рекламные бюджеты, выделенные этой компании нами, составили пятьдесят тысяч долларов…