Беглянка для наследника - Дарья Мариенко

привычное в таких ситуациях "соболезную", но поняла как глупо это будет выглядеть с моей стороны, хотя бы потому, что это не правда. Я не могу соболезновать человеку, который относится ко мне как к вещи. Поэтому не закончив фразу замолчала.

— Нарания ещё молода, а потому ревнива. Я поговорю с ней. Она не имеет права портить собственность будущего мужа. Но старайся не попадаться ей на глазах.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Всего одна фраза, " собственность будущего мужа", а у меня снова встал ком в горле.

Не знаю, возможно кто-то бы решил, что правильная реакция — это злость? Но на злость сил уже не было.

— Кэржтина сказала, что ты работала на кухне. Обычно так не делают. Тем более я отдал за тебя много монет, и подарок ты дорогой, но в племени все должны приносить пользу, а ты пока бесполезна. И до окончания лунных дней вождю не нужна, так что я дал Кэржтина добро на использование тебя в помощи по дому.

Я пожала плечами, мне было без разницы. Возможно, занятость поможет мне не погружаться в пучину безысходности. Все чаще в голове возникает мысль попытаться сбежать, пусть и ценой собственной жизни.

Дальше дни слились во что-то серое и беспросветное. Невеста вождя ко мне не заходила, возможно, её просто не пускали в дом. А мне же наоборот, выходить было нельзя. Я в очередной раз чувствовала себя узницей и в полном мере поняла, что стала рабыней. Не имела права отказать или не выполнить поручение Кэржтина, которая с полной ответственностью подошла к тому, чтобы загрузить меня работой. Я с самого утра до позднего вечера драила дом, чистила овощи, кажется на все племя. Никогда бы не подумала, что в таком малокомфортабельном жилище требуется столько работы, хотя иногда возникало ощущение, что Кэржтина просто выдумывает никому не нужные, а порой и откровенно абсурдные поручения. Лишь бы я не сидела без дела. Лишь бы падала от усталости.

Один раз я взбрыкнула, но пришёл Булакарамэ и объяснил, что моё мнение никого не интересует. В ту ночь я ночевала в пристрое для животных, деля пространство с парнокопытными смутно напоминающих овец, только с гораздо более резким запахом. Эту ночь я запомню навсегда, особенно, как сидела забившись в угол уже не обращая внимание на навоз, холод и боясь заснуть, потому что эти животные оказались агрессивными и были не рады такому соседству. А дверь была запрета плотно, ни уйти, ни сбежать, лишь трястись от страха, голода и холода…

Утром отоспаться мне никто не дал. К концу пятого дня, я была готова бежать, не смотря ни на что. Особенно, когда мне сказали, что ночью вождь готов разделить со мной ложе.

22.4

Месячные прошли, а это значит, что вождь планирует вступить в свои права и лишить меня девственности, сломав, сделав послушной постельной игрушкой.

Возможно, когда Булакарамэ преподнёс эту новость, смог прочитать в моих глазах ту решимость, что поселилась в сердце, потому что на этот раз меня провожали к реке, целым конвоем из женщин, которых я раньше не видела.

После прошедших дней, внешность оставляла желать лучшего, но никого это не смутило. Чуть не силой сами натерли мочалкой и дочиста отмыли волосы. Только не радовала меня эта забота. Вообще ничего не радовало, я понимала, для чего так стараются и кого хотят порадовать чистым телом.

Было утро, и до вечера ещё оставалось время чтобы найти лазейку и убежать.

Весь день меня никто не трогал, но в доме находилось множество людей. А так как дверей в моей комнатушке все так же не было, я могла удостовериться, что сбежать шансов нет. Сегодня, мне даже принесли обед, а не заставили его готовить, видимо, чтобы не устала перед предстоящей ночью.

Время неумолимо утекало сквозь пальцы, заставляя сердце биться все чаще, испуганной птичкой искать выход и не находить. Слезы стояли в глазах, а искусанные от тревоги губы болели. Я же лишь мечтала вырваться из этого плена, мне физически было тяжело дышать. Фантазия подбрасывала картины лежащего сверху огромного тела вождя, когда он будет вколачиваться, разрывая на части не только тело, но и душу.

Погрузившись во мрак своих мыслей не сразу заметила, что в комнате больше не одна, на меня все с той же ненавистью смотрела молодая невеста вождя.

Я невесело усмехнулась. Какая она дура, да я буду только рада, если её будущий мужинек про меня забудет.

Нарания же, увидев, что я её заметили, презрительно скривила свои через чур полные губы и мотнула головой, безмолвно приказывая следовать за ней.

Первое чувство — страх, что началось, и вождь послал её за мной.

Через секунду мозг отбрасывает эту идиотскую идею. Навряд ли он стал бы звать будущую жену за любовницей. Да и вроде как рано, ещё не поздний вечер, лишь сумерки опустились.

Значит она предлагает… побег? Нарания хочет, чтобы я исчезла? Так я тоже хочу!

Неверующе поднялась на ноги, и двинулась следом за ней. Терять все равно ничего. Осторожно вышла в помещение, играющее роль прихожей. Никого… только Нарания нервно оглядывается и что-то шипит в мою сторону на своём языке. Поторапливает. Не знаю, как она смогла вынудить всех оставить дом, особенно Кэржтину и Булакарамэ, но благодарна ей. В это момент я плохо осознаю, как собираюсь выживать ночью, одна в джунглях. Но сейчас мне на все плевать, лишь бы оказаться подальше от этого племени и того сумасшествия в которое превратилась моя жизнь.

Нарания вывела на задний двор, уже известный мне по ночи проведённой с животными. Потом между домов, петляя и уходя все дальше.

Нас никто не видел, где были жители, для меня загадка. Может у главного костра гуляли. Такое практиковалось в племени, Булакарамэ однажды обмолвился, когда собирался на праздник.

Когда дома оказались позади, а впереди показались лишь пугающие джунгли, почти погруженные во тьму, страх с новой силой завладел мной. И трусливая мысль "может вернуться… может остаться… пережить ночь" и тут же дала себя мысленных оплеух. Отец учил меня бороться, я не смогу себя уважать если не попытаюсь, да и жить не смогу, пусть лучше так… есть шанс что повезёт, что случится чудо, что выживу. Все лучше, чем быть рабыней и ложиться под вождя каждую ночь. А если наступит беременность, а она непременно наступит … нет, нет, нет. Этого нельзя допустить.

Растерянно оглянулась на Наранию,