Чистильщик - Пол Клив

Очки покрыты слоем пыли, и я не могу разглядеть, какого цвета его расширившиеся глаза. Он протягивает ко мне ладонь, не то чтобы указывая на меня, а так, что я начинаю подозревать, что он сейчас положит ее мне на руку. К сожалению, я почти готов ему это позволить. На нем фланелевая рубашка и коричневые вельветовые штаны. Выглядит он смутно знакомым. Я молчу. У меня нет настроения разговаривать.

— Малыш Джо? Это правда ты?

Напрягаю память, и в тот самый момент, когда окончательно фокусируюсь на его лице, в голове всплывает его имя.

— Мистер Чедвик?

— Точно, сынок. Господи, прямо не верится, — он начинает трясти головой. — Неужели малыш Джо. Мальчик Эвелин.

Он протягивает мне правую руку. На секунду я представляю себе эту руку в моем портфеле, вместе с кусочком манжета. Вылезаю из машины и пожимаю ему руку, надеясь, что он не полезет обниматься.

— Как поживает мама, Джо?

Пожимаю плечами. Мистер Чедвик всегда был довольно симпатичным мужиком, если не обращать внимания на морщины и пятна на лице, и, уж во всяком случае, в данный момент он кажется весьма дружелюбным. В его-то возрасте, он, наверное, много размышляет о смерти. Мне хочется его об этом расспросить.

— С ней все в порядке, мистер Чедвик.

— Зови меня просто Уолт.

— Без проблем, Уолт. Мама — это всегда мама. Ну, вы понимаете, о чем я.

— Все еще собирает свои паззлы?

— Ага.

Вне машины меня пробирает холод. Быстрый взгляд на покрытое тучами небо наводит на мысль, что скоро может опять пойти дождь. Если так и случится, это разрушит все мои планы.

— Она собирает их с тех пор, как я себя помню.

— Да, ей действительно нравятся паззлы.

— Поспорить готов, у нее здорово получается. Очень здорово.

— Так… ммм…. Уолт, что вы тут делаете так поздно?

— Прогуливаюсь с собакой, — отвечает он, показывая мне поводок.

Я оглядываюсь.

— А где она? В парке?

— Кто?

— Ваша собака, Уолт.

Он трясет головой.

— Нет, нет, Спарки умер два года назад.

На это мне ответить нечего. Делаю все возможное, чтобы воспринять это как шутку, но не получается. Я начинаю медленно кивать, как будто все прекрасно понимаю. Он тоже начинает медленно кивать, точно копируя мой жест. Проходит еще несколько секунд, прежде чем он нарушает молчание.

— А ты, Джо?

— Просто решил проехаться. Ну, вы знаете.

— Уже не совсем. Я больше не вожу, с тех пор как случился удар. Врачи говорят, что я больше никогда не сяду за руль. Знаешь, Джо, мне надо бы связаться с твоей мамой. Бог ты мой, вот это женщина. Таких сегодня больше не делают.

Каких таких? Таких сумасшедших? Еще как делают, Уолт. Я пожимаю плечами и ничего не отвечаю.

— А ты чем занимаешься, Джо?

— Продаю машины.

— Правда? Я как раз собираюсь купить машину, — говорит он, приводя меня в замешательство, так как только что говорил, что ему больше нельзя водить; похоже, сам он тоже в замешательстве. Мне безумно хочется знать, видел ли он труп в багажнике.

— А где ты работаешь?

— Эээ… — пытаюсь придумать название, — «Эверблю Карс». Слышали?

Он медленно кивает.

— Хорошая компания, Джо. Ты должен гордиться, что там работаешь.

— Спасибо, Уолт.

— Это одна из ваших? — кивает он в сторону машины.

— Да.

Уолт — свидетель. Симпатичный старикан Уолт Чедвик.

— Хотите прокатиться?

— А она продается?

— Ага, — прикидываю я цену, — восемь тысяч.

Он присвистывает. Так обычно делают люди, когда называешь им цену. Обычно за таким свистом следует пинок в шину.

— Ух ты, дешево, — говорит он и пытается пнуть ближайшую шину, но промахивается.

Мы залезаем в машину. Я пристегиваюсь, и Уолт тоже возится со своим ремнем. При этом он неотрывно рассматривает панель управления, кондиционер, магнитолу.

— Знаешь, Джо, я не видел твою мать с тех пор, как умер твой отец.

Завидую.

— Это была настоящая трагедия, — добавляет он, и голос его действительно звучит расстроенно.

Я ловлю себя на том, что снова киваю. Хочу сказать ему, что тоже считаю это трагедией. Хочу сказать, как это больно, что папы с нами больше нет и как бы я хотел, чтобы он был жив, но я ничего не говорю.

— Да, — аккуратно отвечаю я, тщательно контролируя интонацию.

— Я тебе тогда говорил, что я действительно соболезную?

Понятия не имею, что он мне тогда говорил. Что мне вообще говорили.

— Говорили. Спасибо.

Он открывает рот, но ничего не говорит. Как будто размышляет над чем-то.

— Ну, ты как, справился?

— Справился, — отвечаю я, не упоминая о том, какой пустой стала моя жизнь без папы.

Теперь уже он начинает кивать.

— Хорошо, Джо. Когда человек лишает себя жизни, в семье все идет кувырком, и так может продолжаться годами. К счастью, ты сумел выкарабкаться из всего этого и остаться милым молодым человеком.

Я продолжаю кивать. Когда папа покончил жизнь самоубийством, единственное, что мне хотелось сделать, это последовать за ним. У меня остались сотни вопросов, но самым главным был — почему? Мама знает, я в этом абсолютно уверен. Так же, как уверен, что она никогда мне не расскажет. Второй вопрос не менее важен: зачем он оставил меня наедине с мамой?

— Она все еще живет в Южном Брайтоне?

Я перестаю кивать. Я думаю о папе и чувствую себя подавленным. Знаю, что за мной следит Мелисса, но в данный момент мне все равно.

— Ага.

Я завожу машину.

— Прокатимся с ней как-нибудь? — спрашиваю я, потому что мне нужно сменить тему.

— Конечно, Джо.

Смотрим, как мимо проносится город. В этой части мира жизнь умерла. По дороге нам встречается всего пара машин. Проезжаем мимо заправки, у которой стоит полицейская машина. Уолт рассуждает о машине и о погоде и говорит, что его собака все время убегает.

— Господи, ну кто бы мог подумать, что я встречусь с мальчиком Эвелин? Знаешь, Джо, я ведь знаком с твоей мамой больше сорока лет.

— Да что вы.

— Мы оба теперь вдовцы. Старые и одинокие. Правда, жизнь печальная штука?

— Печальная, — соглашаюсь я.

Останавливаюсь в северной части города, свернув на длинную улицу как раз перед шоссе, где тысячи деревьев окружают нас со всех сторон. Здесь мы одни. Здесь я могу делать все, что мне вздумается.

— Может, я позвоню завтра твоей маме, напрошусь на ужин.

Положив одну руку на руль, другой я тянусь к заднему сиденью и открываю портфель.

— Я могу для тебя что-нибудь сделать, Джо?

— Да нет, спасибо.

— А мы с твоей мамой довольно близко общались до того, как она встретила твоего отца. Ты знал это, Джо?

— Нет, я этого не знал, Уолт.

— Ты не будешь против, если я ей позвоню? Я бы не прочь был вновь с ней сойтись.

Шанс предоставляется с такой очевидностью, что нож выпадал у меня из рук. В багажнике у меня Кэнди, но Уолт об этом не знает. Он не может этого знать. Он так стар, что ничего не сообразил бы, даже если бы увидел ее, и сейчас он бы что-нибудь шамкал насчет нее, задавая кучу вопросов. Закрываю портфель. Если я оставлю Уолта в живых, он будет проводить время с мамой, и она не сможет посвящать это время мне.

— Почему ты улыбаешься, Джо?

— Да так. Хотите обратно за рулем проехаться?

— Да нет, сынок, давай уж ты.

Я возвращаюсь в город. Проезжаю мимо тех же деревьев, той же заправки с полицейской машиной. Уолт болтает всю дорогу на такие темы, которые меня по молодости еще не интересуют. Что-то о диетах, болезнях и одиночестве. Рассказывает мне о маме, роется в прошлом, которое у них было до того, как она встретила отца. Уолт говорит так много, что я начинаю понимать, почему он сумел так хорошо сойтись с мамой; у него та же способность сделать из ничего нечто еще менее интересное. Его фразы перетекают одна в другую, и к ним на одном дыхании примешиваются указания, как доехать до его дома. Домик оказался маленьким и аккуратным. Очевидно, мертвая собака Уолта на газоне не гадит.

— Я позвоню твоей маме завтра утром.

— Думаю, ей это понравится. Ей будет с кем поговорить. Просто она очень любит обсуждать темы, которые, наверное, более интересны людям ее возраста; что-то насчет пенсий и рака.

Я отъезжаю и направляюсь на юг. Включаю радио и громко подпеваю. Через десять минут съезжаю с дороги и останавливаюсь среди деревьев. Трава, совершенно иссушенная последними жаркими месяцами, хрустит у меня под ногами, несмотря на то, что весь вечер шел дождик. Я снова изучаю тело, надеясь, что смогу из этого что-нибудь извлечь, думая, что Мелисса оставила мне какое сообщение. Аккуратно переворачиваю труп. Мне «улыбаются» глубокие раны. Темно-красная плоть посверкивает из-под плотных кусков кожи. У меня большие подозрения насчет того, что именно оставило такие раны. Я осторожно вытаскиваю Кэнди из багажника, чтобы не запачкаться кровью, и перекидываю ее на землю, после чего на дне багажника моим глазам предстает орудие убийства.