Рождественский незнакомец - Ричард Пол Эванс

работал с ним. Я остановилась в некотором отдалении, ждала, когда он освободится. Эндрю меня увидел. Поднял глаза и тут же отвернулся.

Когда покупатель расплатился и ушел, я подошла ближе, и наши глаза встретились.

– Что тебе надо, Мэгги?

– Мне нужен ты.

Он ничего не ответил. Мне показалось, будто по сердцу проехался трактор. Он просто стоял и молчал.

– Вот это да, – сказала я больше себе, чем ему, – ты в самом деле порвал со мной. – В глазах стояли слезы. Смотрела на него, стараясь справиться с отказом, и наконец произнесла: – Окажи одну любезность, пока я не ушла.

– Какую? – спросил он.

– Скажи, что больше не испытываешь ко мне никаких чувств и все, что ты ко мне чувствовал, улетучилось. – Я вытерла слезу, катившуюся по щеке. – Мне надо это услышать. Только тогда смогу жить дальше.

Он секунду пристально глядел на меня, а потом сказал:

– Не могу, Мэгги. Это будет неправда.

– Тогда зачем ты меня мучаешь?

Эндрю нахмурился.

– Как ты не можешь понять? Я защищаю тебя.

– От чего?

– От себя.

– Не надо меня защищать. Плевать, что ты или твой брат натворили. Мне на все это плевать.

Взгляд его стал еще печальнее. Он даже казался потерянным. Эндрю провел рукой по волосам и предложил:

– Хорошо. Через час освобожусь. И мы поговорим.

– Мне подождать?

– Нет. Сам заеду к тебе.

– Спасибо, – тихо произнесла я.

– Не благодари меня, – ответил он.

Я ехала, а в груди все болело. Страх и надежда схватились не на жизнь – на смерть. И кто из них опаснее, неизвестно.

Глава сороковая

Он приехал. Он. Но как его зовут, я не знаю.

Дневник Мэгги Уолтер

Эндрю подъехал к моему дому через девяносто минут – я ждала его целых полтора часа. Лишние тридцать минут показались вечностью. Стало страшно, не передумал ли он.

Я встретила его на пороге и впустила в дом. На этот раз он обнял меня. Не знаю, из любви или из сочувствия, не стала придираться. Чувствовать его прикосновения – уже счастье. Мы сели на диван – тот самый диван, где он меня утешал, а я в него влюбилась. Диван все тот же, только мир уже другой.

Несколько минут мы сидели в неловком молчании, не зная, с чего начать. Потом сказала:

– Можно я первая?

Он кивнул.

Я говорила тихо, с надрывом, не смея поднять на него глаза.

– Эндрю, я тебя люблю. Знаю, что наделала глупостей и не заслуживаю тебя, но надеюсь, ты сможешь меня простить и дашь возможность показать, как сильно я тебя люблю, – по моей щеке скатилась слеза. – Мое сердце разбито. – Он продолжал молчать. Я осмелилась и посмотрела на него. – Разве тебе плевать на это?

В его глазах тоже заблестели слезы. Он помотал головой.

– Верно, ты меня не заслуживаешь. Но не в том смысле, в каком ты подумала. – Он тяжело вздохнул. – Пришло время рассказать правду. – Эндрю слега отодвинулся и сел ко мне под углом. – Конечно же, мне не плевать на твое сердце. Мое тоже разбито. Легче не становится. Ты действительно заслуживаешь правды. А правда в том, что ты не знаешь, кто я. – Он посмотрел мне в глаза. – Мэгги, я устал притворяться. Я слишком тебя люблю.

Взяла его за руку.

– Я знаю, кто ты. Ты человек, который поддержал меня, когда моя жизнь разваливалась на части. Ты человек, который раздает еду бедным. Ты хороший, щедрый и добрый. Что еще нужно знать?

– Много чего, – вполголоса произнес он.

– Тогда расскажи. Что я пропустила?

Он долго-долго молчал, потом поднял на меня глаза и сказал:

– Спроси, как меня зовут.

Я недоумевающе смотрела на него.

– Спроси, как меня зовут, Мэгги.

Я не понимала смысла этой просьбы, но пугало то, как он ее произнес. Я сглотнула.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Аэрон Хилл.

Я не сводила с него глаз.

– Не понимаю.

– Эндрю – мой брат. А я Аэрон. Я украл миллионы долларов, которые доверили нам клиенты. Я, не брат.

– Но в тюрьме твой брат.

– Деньги взял я, а вину на себя взял он. Эндрю сел вместо меня.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

– Не верю.

– Не веришь или не хочешь верить?

– И то, и другое.

– Что мне сделать, чтобы убедить тебя?

– Расскажи, что случилось.

Он потер подбородок.

– Ну, хорошо, – помолчал пару секунд, собрался с мыслями и начал. – Я уже рассказывал тебе про следствие. Оно длилось почти две недели. В основном это была техническая работа: штат устанавливал, куда точно ушли деньги, сколько было проведено незаконных транзакций, в общем, криминальные подробности. Вся информация у них уже была, я сам ее предоставил. Можно сказать, собственноручно помогал возводить для себя виселицу.

Это был самый ужасный период в моей жизни. Тяжелее была только смерть родителей. Хотя нет, за смерть родителей мне не было стыдно.

Каждый день я думал свести счеты с жизнью. Несколько раз тщательно планировал самоубийство. Каждый день боролся с самим собой. Я был совершенно один. Друзья, вернее те люди, которых я считал друзьями, отвернулись от меня. Жена, которая и так изменяла, подала на развод, воспользовалась моим уязвимым положением, чтобы обвинить в насилии, надеясь забрать последнее. – Он с отчаянием посмотрел на меня. – Стоило мне упасть, и она начала добивать.

– А брат? Где был он?

Аэрон помотал головой.

– Я не видел Эндрю с тех пор, как он помог вышвырнуть меня из моей же компании.

– В этом был замешан твой брат?

Аэрон медленно кивнул, и я заметила, что ему все еще больно вспоминать случившееся.

– Без него это было бы невозможно. Большинство акций принадлежало нам двоим. Идея была не его, но он помог воплотить ее в жизнь. Инвесторы одурачили брата. А он повелся. – Аэрон тяжело дышал. – Как я и сказал: все меня предали.

Я с жалостью продолжала смотреть на него.

– Настало утро последнего дня суда. Я почти не спал, а когда встал с кровати, охватил такой страх, что меня стошнило. Я в буквальном смысле считал последние минуты, проведенные на свободе, предвидя все ужасы и унижение, которые предстояло перенести в тюрьме. Даже не могу описать свое состояние. К тому времени суд длился уже две недели, и вот осталось только сказать заключительное слово моему адвокату, да вынести решение присяжным.

Судебный процесс был, мягко говоря, проигран заранее. – Он мрачно улыбнулся. – Я уже признался в совершении преступления и больше не