Приключения профессионального кладоискателя - Анна Баринова

Неожиданно моим рукам стало легче. Тугие путы перестали давить на запястья. Сначала я подумал, что руки просто онемели и перестали чувствовать. Но позади послышался легкий шорох. Я потянул руки к себе, ощущая, как остатки веревки падают с них, и тут же услышал сдавленное шипение и голос на грани слышимости: «Тихо! Отползай в лес!»

Голос еще звучал, а я уже сполз спиной по стволу в высокую траву и ужом заскользил к близким зарослям. Я ничего не понимал. Кто это? ФСБ? Милиция? Архангел Гавриил? Единственное, что я понимал – смерть каким-то чудом откладывается. Я еще поживу!

Я все испортил. Надо было тихо проползти хотя бы метров двадцать-тридцать, когда деревья полностью закроют меня от врагов. Тогда можно было бы встать и пуститься бегом, причем не прямо от них, а вбок. А еще лучше обойти поляну и пойти в противоположном направлении. Опытный следопыт по следу, конечно, все равно бы нашел, но я бы выиграл все же какое-то время. А тут не тайга, сутками по лесу бегать не надо. Вырвался к дороге – и все, поминай как звали. Только до ближайшего отделения милиции успеть.

Это я сейчас такой умный. А тогда лишь только кусты оказались позади меня, я вскочил, и ринулся напролом, как лось во время гона. У кого-то страх смерти обостряет инстинкты. А у меня вот полностью отключил разум. Что ж поделать, не всем героями быть.

Я и пяти шагов не успел пробежать, как позади раздался гортанный выкрик, словно кнут щелкнул, выстрел, и пуля срезала ветку над моей головой. Я и здесь ошибся – надо было бежать сломя голову, раз уж обнаружил себя. А я обернулся, увидел, как один из духов шмыгнул в палатку, а второй побежал в мою сторону. И тут я, шагнув спиной, запнулся за старый гнилой ствол в траве, и со всего маху рухнул на землю, крепко припечатавшись башкой об корень.

Чтобы прийти в себя, мне понадобилось секунды две-три, не больше. Этого хватило. Боевик с неопрятной черной бородой появился в прогале между деревьями, увидел меня. Он не улыбнулся злорадно, не скривил лицо в кровожадной гримасе. Его лицо вообще не изменило выражения. Молча и деловито он выдернул из ножен на поясе нож и шагнул ко мне.

До него было метра три-четыре, не больше. Я зажмурился.

В следующее мгновение я услышал глухой стук. С таким звуком топор втыкается в мокрый пень. И от этого звука мой желудок сам по себе дернулся внутри, едва не выскочив изо рта. Я открыл глаза.

Бородатый стоял в двух метрах от меня. Его глаза смотрели на меня, но он меня не видел. Откуда-то сбоку, чуть позади виска, из его головы торчал странный рог. Только через секунду я понял, что это рукоятка пехотной лопатки, а лезвие ее наполовину вошло в череп моджахеда. Как его голова не развалилась навроде зрелого арбуза – не понимаю.

Из тела боевика словно в одно мгновение выдернули кости. Он не упал, а буквально осыпался в траву. Я словно загипнотизированный смотрел, как из травы выползает жучок и спокойно, без страха, ползет по его руке.

Перед глазами у меня все плыло. И от страха – чего греха таить, перепугался до полусмерти, и от пота, заливавшего глаза. Поэтому я не сразу заметил, как из зарослей появился человек. Он подошел ко мне и присел на корточки, внимательно всматриваясь в мое лицо. Это был молодой парень, лет 25, светловолосый, с удивительно взрослыми, если не сказать – старыми – глазами.

– Жив? – просто спросил парень. Я смог только кивнуть в ответ: – Вот и ладно.

Парень встал, подошел к трупу боевика, наступил ему на голову и, несколько раз качнув в ране, вытащил лопатку. Меня снова едва не вывернуло. Но я успел обратить внимание, что лопатка старая, времен Первой мировой, с квадратным лезвием. А на парне кирзовые сапоги, в которые заправлены галифе, и свободная гимнастерка военного образца. Он осторожно выглянул из-за куста, и я за ним. Боевиков не было видно. Зато прямо через поляну от палатки шел второй человек в форме, на ходу вытирая пучком травы клинок длинного ножа. А с дальнего края поляны появился третий. Что стало с третьим боевиком, я так и не узнал, но догадаться было несложно.

У меня ослабли колени, и я опустился на поваленный ствол. Начинался натуральный мандраж – затряслись руки, в глазах рябило, хотелось то плакать, то смеяться. Парни подошли ко мне, похлопали по плечу. Один из низ них достал фляжку и протянул мне.

– Глотни, полегчает.

Я сделал хороший глоток, закашлялся – во фляге был чистый спирт. Парни смотрели на меня с сочувствием и… не знаю, как сказать… не с интересом даже, а будто от того, кто я и как себя веду, зависит что-то очень важное для них. Я отдышался и сделал еще один большой глоток. Трясучка понемногу отпускала. Парни переглянулись с, как мне показалось, удовлетворением.

– Вы кто, реконструкторы? – спросил я.

На лице ребят отразилось недоумение.

– Ну, – кивнул я, – форма на вас… советская.

– А какая должна быть? – не понял один. – Немецкая?

Я промолчал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Чем-то я понимал, что происходит, но рациональный мозг отказывался это воспринимать. Трое солдат. Армейская форма с петлицами, еще без погон. Фляжка со спиртом. Лопатка старого образца.

Боец, тот, что шел от палатки, небрежно воткнул в землю свой клинок. Я увидел, что это штык-нож от винтовки СВТ И затряс головой, отгоняя наваждение.

– Я вижу, ты все понял, – спокойно сказал тот, что меня спас. – Слушать готов?

– Да, – выдохнул я.

То, что рассказал солдат, я запомнил навсегда.

– Мы из одной деревни на Урале, – говорил он. – Вместе росли, вместе сплавляли по рекам плоты, ходили на охоту, искали самоцветы. Вместе пошли служить, когда началась война. Наши умения оценили, поставили в разведку. Мы были лучшими разведчиками в полку. Да что в полку – из штаба дивизии порой просили, чтобы именно нас послали в разведвыход или за языком. Полковой комиссар и особист имели на нас зуб, потому что мы – люди верующие. У нас так принято. Но запретить нам молиться они не могли. Не самим же им потом в разведку ходить. Думаю, Бог нам помогал в нашем ратном труде. Мы проходили там, где другие не могли. Выходили живыми из любых передряг.

Перед выходом и по возвращении мы постились и проводили время в молитвах, чтобы укрепить дух и направить помыслы в нужном направлении. И однажды к нам явился старец. Он сказал, что неподалеку от наших позиций, в нейтральном лесу, случится беда. Басурмане хотят уничтожить невинную душу православную. Даже место назвал.

Мы решили, что нужно помочь. Никому не сказали – кто бы нас отпустил, если бы мы сослались на какого-то неведомого старца? Пошли тайно. И попали в засаду. Так и кончили мы свой земной путь в той воронке, где ты нас нашел.

Солдат замолчал. Я тоже не мог выдавить из себя ни слова. Остальные смотрели на меня с доброй усмешкой. Я собрался с духом.

– Получается, старец видел на шестьдесят лет вперед?

– А что ему время, – засмеялся солдат.

– И вот за мной, малым и никому не нужным, он вас послал через полвека?

Солдат посмотрел на меня, как смотрят на ребенка, который на людях пукнет. Вроде дурачок, но вина-то не его, не понимает просто.

– Нет малых и ненужных, – терпеливо объяснял солдат. – У Бога нет малых. Все ценны. И маршал, и солдат, и убогий старик, и младенец. Всех спасать надо. Только… – солдат подмигнул… – если бы ты нас не нашел, не откопал, и в час свой последний молитву не вознес – кто знает, как бы все обернулось. Может, и не так совсем. Так что и ты сам себе помог.

Мы долго молчали. В голове роились тысячи мыслей, я не знал, за какую ухватиться.

– А как там… у вас? – спросил я дрогнувшим голосом.

– Хорошо, – просто ответил солдат. – Сам узнаешь, если с пути верного не свернешь на кривую тропинку.

– Как тут не свернуть, – горько пожаловался я. – Время-то какое! Бесы кругом.

– Не кивай на других, – сурово отрезал солдат. – Бесов всегда хватало. Или думаешь, когда церкви жгли и священников вешали, проще жилось?

Я не нашелся, что ответить.

– Как жить-то? – попросил я совета.

Солдат пожал плечами.

– Правдой живи. Все же в Книге написано, читал, поди. Только помни, что правда в душе, а не в словах. Кто постится день и ночь и молитвы читает, а при этом ворует, злословит и подличает – тому к нам дороги нет. А кто слов не знает, но живет честно – с тем встретимся там.

И еще запомни. И другим расскажи. Другое время у вас. Другие войны. Наш враг был жесток. Ваш страшнее. Ваш враг убивает не тело, а душу. Змеей вползает в ваш дом, отравляет сердца детей ваших. И дети становятся чужими. Мажут грязью церковь, чтоб вы отступились о нее. Отступите от нее – не будет Руси, сожрет ее враг.

Враг ваш на Западе. Русь всегда стояла между Западом и Востоком. И били ее со всех сторон. Страшны люди с Востока. Жестоки до безумия. Но никогда им не нужна была наша душа. Золото наше, хлеба наши, земля наша. Но не душа. А ложь с Запада прячет свое гнилое нутро под маской добра. Это страшнее. Этого надо бояться.