Код красный: кислород (СИ) - Энни Дайвер

Мы выбираемся на пирс. Крис быстро ныряет в платье и берет бокалы. Я кое-как влезаю в шорты, которые липнут к мокрым ногам. Забираю початую бутылку шампанского и, взяв свою женщину за руку, веду ее к домику, неосознанно поторапливаясь. К  н  и  г  о  е  д  .  н  е  т

Надо будет ее под горячим душем подержать подольше для профилактики, чтобы красотку разморило и хорошо прогрело.

— Жень, — она тормозит меня у входа. Разворачивает и тянется к губам своими. Целует, обнимает так, словно залезть на меня хочет, а я что-то так вытрахался, что хоть и хочу, но совсем не уверен, что достойно программу вытяну. Если только ртом удовлетворять свою ненасытную. Но Крис, походу, не из-за очередной прелюдии тормознулась. Она улыбается загадочно, по носу меня указательным пальцем щелкает и довольная до невозможности произносит, сбивая информацией с ног: — а я теперь официально разведена.

Сердце лихорадит. Я громко сглатываю и смотрю округлившимися глазами на свою Измайлову. Теперь точно мою, без всяких условностей. И все моментально становится на места. Она ведет себя совсем иначе, потому что груз осточертевшего брака не давит. Свободная и прекрасная женщина, и все это счастье только в моих руках будет. Никому ее не отдам.

Нападаю на губы Крис, кусаю и свободной рукой задницу сжимаю. Надавать бы по ней за то, что так долго молчала. Такие вещи надо сразу озвучивать. Хотя мне по большому счету плевать было. Я бы, если надо, сам заявление оттащил, чтобы их с Катаевым развели. Нормальный он мужик, в общем, оказался. Может, и с продажей палки в колеса вставлять не станет.

— Ай, больно! — шипит моя интриганка и по предплечью ладошкой бьет.

— А мне вот тут больно, — тычу пальцем в грудь, — потому что о таких вещах нужно говорить сразу. Ясно?

— Я подумаю, — снова закатывает глаза, но губы в улыбке растягивает.

— Я помогу. Утром тебя отшлепаю за тайны от меня, — распахиваю дверь и пропускаю Крис вперед. — А пока быстро в душ.

— У меня такое хорошее настроение, что я согласна на все, — смеется Измайлова.

Но в понятие все входит душ на двоих, потому что «вместе теплее», и крепкий сон, в который мы проваливаемся, как только головы касаются подушек. Не знаю, сколько мы дрыхнем, но просыпаюсь я от того, что мне невыносимо жарко. Откидываю одеяло и не сразу понимаю, что это Крис навалилась на меня. Вот только дело не в обнимашках, от которых мне очень приятно, хоть и потно, а в том, что Измайлова вся горит.

Глава 31

Два дня спустя

Голова раскалывается, с трудом соображаю. Тело ватное, горячее и непослушное. Лежу в кровати под одеялом и трясусь от холода. Меня дико морозит. Мычу, ощущая прикосновение прохладной ладони ко лбу:

— Может, врача? — Эдик не оставляет меня одну, а на все аргументы отвечает, что как только передаст меня в руки Верховского, так обязательно уедет. Они вообще как будто спелись за те два дня, пока я болею.

Женя должен прилететь сегодня. Вообще отдых у него длился бы до пятого, но Верховский категорически отказался оставлять меня на попечительстве у кого-либо еще, даже на саму себя не оставил, сказав, что поменяет билеты и прилетит как можно раньше. И это, конечно же, не обсуждалось. А у меня не было сил спорить. Только спать.

— Лучше чаю, — сиплю, голоса почти нет.

Кажется, ночные купания и правда мне на пользу не пошли. Верховскому хоть бы хны, а я с простудой, которая крайне невовремя нагрянула. Так бы загорала на пляже и соблазняла Женю издалека. А теперь только отпугнуть могу, хотя что-то мне подсказывает, что эту наглую и чертовски притягательную сволочь от меня уже ничем не оттащишь. Мы как-то склеились за одну новогоднюю ночь, перестали спорить и ментально кусаться — физически ни за что это занятие не брошу, потому что Верховский слишком вкусный.

— Ты ненормальная, Кристин, — закатывает глаза Эдик. — Как вообще можно было заболеть? Вы что, на песке трахались? — возмущается.

— Тебе правда интересно? — ну не рассказывать же ему, где мы на самом деле этим занимались! Смеюсь и захожусь в приступе кашля. Нет, веселье и грусть мне противопоказаны — только лежать тюленем и тяжко вздыхать. И обязательно пить горячий чай. Отличный план на оставшиеся праздники, хорошо, что их еще целых пять дней.

— Черный или зеленый? — сдается бывший муж и качает головой.

— Черный, — хрипло выдавливаю из себя и переворачиваюсь на другой бок.

Достаю из-под подушки телефон и смотрю на экран. Никаких уведомлений. Верховский обещал позвонить, как приземлится, а пока от него даже ни одного сообщения нет. Точнее, были, но я уже все прочитала и даже ответила. А еще попросила его в очередной раз не приезжать, чтобы он не заразился. Но моя пылкая речь осталась без ответа.

Жени как-то слишком много в моей жизни становится. И я все еще сомневаюсь, правильно ли поступаю, так резко его впуская. Меня как будто лавиной накрыло, и я пытаюсь выбраться, но не выходит. Она придавливает, меняет мою реальность и вынуждает по-новому смотреть на происходящее. Я даже перед Эдиком себя виноватой ощущаю! За то, что посмела чувствам в душе зацвести, за то, что ему придется уехать, когда нагрянет Верховский. Хотя я уверена, что Катаев только и ждет момента, чтобы свинтить, потому что ему пару раз уже кто-то звонил, и бывший муж был крайне недоволен раскладом дел.

Я знаю, что ему нужно ехать, он вообще со мной не обязан возиться особенно теперь, когда мы вполне мирно разошлись. И за это я тоже испытываю вину.

Странные мысли и чувства в моей нездоровой по всем параметрам голове гуляют. И я не понимаю, как на них реагировать, поэтому прикрываю глаза и дышу настолько глубоко, насколько позволяет заложенный нос. В память врезаются воспоминания о проведенных с Женей ночах. По телу фантомом его ладони скользят, тысячи искр после себя рассыпая под кожей. Становится хорошо.

Оказывается, я скучаю. За то время, которое мы не виделись, я успеваю истосковаться по Верховскому, потому что его было много, нам было неописуемо восхитительно, а теперь я греюсь только одеялом и пью жаропонижающее.

— Мне придется уехать, — Эдик возвращается с чашкой, над которой заходится пар. До рецепторов доходит аромат кислого лимона. Вдыхаю глубже — в носу щекочет, и я чихаю. — Я сделал чай, но тебе надо поесть, Кристина, — он ждет, пока я усядусь, а потом передает