Спариться с бывшей - Кейт Прайор

Я не знаю, что и думать. Реальность и те встречи в лесу, похожие на сон, сталкиваются.

Краем глаза я замечаю какое-то движение, и в дверях кухни появляется Шон, выглядящий усталым и чересчур серьезным, даже немного пугающим.

Его темные брови хмурятся, когда он видит меня.

— Что ты здесь делаешь?

Я ахаю, отшатываясь на шаг назад. Не знаю, что и думать. Я только что видела его — он был там. Он не был человеком, он был чем-то другим, каким-то существом, чем-то из моих ночных кошмаров.

Звенящий звук металла о бетон пронзает воздух, холодный острый край отскакивает от моей ступни.

У меня нет времени думать или реагировать — каким-то образом я оказываюсь на одном из столов, прежде чем нож снова падает на пол, руки Шона впиваются в мои бедра, когда он опускает меня.

— Черт, Элиза, — бормочет он. За ним захлопывается дверь, дождь барабанит по стеклу так сильно, что размывает осенние горы позади него. — Как насчет безопасности на кухне?

Я не понимаю, как он может так шутить прямо сейчас.

— Ты напугал меня, — говорю я, и, несмотря на то, что я истекаю кровью, я чувствую, что есть более серьезные вещи, о которых стоит беспокоиться.

Он приподнимает брови и берет мою лодыжку в руку, приподнимая ее достаточно, чтобы прижать край своей футболки к порезу, где нож скользнул по моей ноге. Маленькое красное пятнышко проступает сквозь белую ткань.

Я не уверена, что я даже почувствовала, как это произошло, настолько был занят мой ум. Я сжимаю его руки. Когда это случилось?

Это просто Шон, мой Шон. Таким, каким он всегда был… Но это не так.

Шон… оборотень? Я только что видела это своими глазами. Я пытаюсь осознать, что это значит. Правдиво ли то, что, как мне кажется, я знаю об оборотнях, или все совсем по-другому?

Он не совсем похож на себя, на мужчину, которого я знаю днем. Или, может быть, я просто никогда по-настоящему не видела его, зная, кто он такой.

Он тяжело дышит, на его щеках выступает румянец. С его лица стекает дождевая вода, волосы и одежда промокли, от него исходит запах леса.

Мои глаза скользят по тому, как натягивается его футболка на плечах, вниз к тому месту, где он задрал край, открывая густую поросль волос, исчезающую в расстегнутых джинсах.

— Что ты делаешь так рано? — он спрашивает снова, его глаза внимательно изучают мои.

Он хочет знать, видела ли я его.

В его руках, прижатых ко мне, чувствуется толика напряжения, как будто он хочет вонзить пальцы, чтобы крепко сжать меня, но он делает все возможное, чтобы оставаться совершенно неподвижным.

Мое сердце бешено колотится в груди. Если он не сказал мне все эти годы назад, если он никогда не говорил мне, он не хотел бы, чтобы я знала сейчас. У меня не было времени подумать, что это значит для меня или что это может значить для него.

Я не знаю, могу ли рассказать ему о том, что видела.

— Я не могла уснуть, — говорю я ему, тяжело сглатывая от неуверенности. — Тревожные сны.

Его хватка усиливается, словно защищая меня.

— Моя семья достала тебя?

Я нерешительно пожимаю плечами. Я только начала разбираться со всем этим, но переживаний становится слишком много.

Он слегка кивает, отводя взгляд от моих глаз, когда начинает рисовать медленные, успокаивающие линии вверх и вниз по всей длине моих ног, и это не должно так сильно горячить мою кровь.

У меня вырывается вздох облегчения, который слишком близок к чему-то чувственному. Он всегда знал, в каких местах прикасаться ко мне, даже просто для утешения.

Мир сжался до нашего дыхания, растворяющегося в пространстве между нами, которое, кажется, становится меньше по мере того, как я осознаю это.

Шон — то существо, которое преследовало меня во снах. Мое тело реагирует внезапным, покалывающим осознанием, когда до меня доходит все. Это он выпотрошил оленя за баром, это он скребется в мои двери, преследуя меня. Возможно, это должно вызвать всепоглощающий страх, и, возможно, так оно и есть, но это чувство не совсем похоже на страх.

Кажется, что мое тело оживает с той же потребностью и готовностью сдаться, позволить существу, которым он является, опустошать его любым способом, которым оно захочет, не как какой-то инстинкт бежать и выжить, а потому что я хочу отдаться всему.

Когда я осознаю это, у меня вырывается слабый стон, я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, чувствуя, как клитор пульсирует, пока он стоит между моих раздвинутых ног. Сейчас не время.

— Ты не можешь продолжать так дразнить меня, — выдыхает он и целует меня в шею, чуть ниже уха. Он стоит не двигаясь, источая тепло, его тело нависает в нескольких дюймах над моим.

— Я тебя дразнила? Это ты оставил меня в подвешенном состоянии, — я вздыхаю, думая о той ночи в моем коттедже.

— Я должен был. Я пытался держаться подальше, но это почти невозможно.

Я смотрю через его плечо, гадая, что он имеет в виду. Связано ли это с тем, что я только что видела? Способен ли он контролировать себя, когда становится зверем?

Но у меня нет времени размышлять над каждым моим вопросом, пытаться найти ответы. Шон здесь, сейчас, прикасается ко мне. Зверь, возможно, тот зверь, с которым я столкнулась в лесу во снах.

Я вся мокрая, когда его пальцы движутся ниже, скользя по бедрам, а затем находя складочки. Отодвигая в сторону мое нижнее белье, он просовывает свои пальцы внутрь, раздвигая меня со смущающей легкостью, из-за того, какая я скользкая.

Он делает паузу только для того, чтобы попробовать влагу на своих пальцах.

Прилив возбуждения заставляет мои бедра дернуться. Я ненавижу, что он помнит, как меня возбудить, но в то же время есть что-то в том, что мое тело знают и помнят так хорошо, и это обнажает меня и не дает возможности скрыть свои чувства. И я хочу растаять в его объятиях и отдаться всему этому.

— Боже, Элиза. Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, — вздыхает он, в его голосе слышится хрипотца. — Думаю, мне снились сны о том, как ты пахнешь.

Мое сердце бешено колотится в груди. Глубина этого заявления в равной степени пугает и возбуждает. Может быть, потому, что мне тоже снился этот сон о нем.

Он никогда раньше не пытался съесть меня, ну то есть реально съесть. И на краю сознания существует беспокойство, что