Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

Он поднялся по лестнице вслед за Пили, заметив, что дом был ярко освещен. Они позвонили, и Жико Эйн открыла дверь. Без украшений она выглядела какой-то другой, пожалуй, даже изысканной. Она молча провела их в гостиную, где расположились одиннадцать человек — Стивенс сосчитал их. Он увидел судью Адамса, судью Портера, Кэрвелла и Гранта, Таннахилла и Мистру. Еще двое мужчин и три женщины были ему незнакомы.

Вперед вышел Таннахилл, на его лице играла слабая ироническая улыбка. Он не протянул руки Стивенсу.

— Вы — Стивенс? — спросил он так, будто не был в этом уверен.

Стивенс кивнул и повернулся лицом к присутствующим. Он с нетерпением ждал момента, когда сможет начать. Он специально рассчитал так, чтобы приехать раньше Хаулэнда (на сорок минут) с тем, чтобы получить возможность выдвинуть начальные обвинения, а потом, если удастся, заручиться поддержкой группы.

Он открыл кейс, вынул оттуда бумаги и еще раз огляделся. Его интересовало, кто же из женщин читает мысли, кто из них телепат. Но теперь его интересовало, какие мысли подвластны ей. Он сомневался, что она сумеет распутать паутину его планов, которые он задумал привести в действие. Какие-то из них были действительно очень важны, а другие — просто для того, чтобы отвлечь внимание. Он надеялся, что она поймет, что он хочет просто оказать давление на группу, что основная опасность исходит не от него.

Он начал несколько торжественно:

— Моей первостепенной задачей я считал служить мистеру Таннахиллу.

Краешком глаза он заметил, что это замечание вызвало мрачную усмешку на лице Таннахилла. Стивенс продолжал:

— С этой целью я подготовил аргументы, которые, как я полагаю, вы согласитесь, докажут общественности, что мистер Таннахилл не был виновен и, соответственно, не является виновным в том преступлении, в котором его обвинили.

Ему показалось, что Мистра, которая сидела в дальнем конце комнаты, смотрит на него так, будто хочет поймать его взгляд. Но он не сводил взгляд с мужчин, которые собрались недалеко от входа в комнату.

Он выдвинул свои обвинения против Пили — он говорил кратко и прямо.

И с каждым произнесенным словом он все больше уверялся в том, что его свидетельские показания прозвучат очень убедительно в зале суда, заполненном обывателями. Тайные визиты в Альмирант, связь с группой и выплаты огромных сумм денег за счет состояния Таннахилла многим людям без разрешения на то.

И, конечно, самым убедительным будет то, что, не дождавшись предварительного слушания по делу, Пили навсегда исчезнет. И его «побег» будет рассматриваться как признание вины.

По мере того, как Стивенс выкладывал свои аргументы, он несколько раз взглянул на Пили. Пили хмуро уставился в пол и дважды, как заметил Стивенс, заерзал в своем кресле.

То, о чем говорил Стивенс, не имело ничего общего с бессмертием, космическими кораблями или атомной войной. Это было вполне земное дело, в котором, прежде всего, стыковались факты, лежавшие на поверхности. («Ньютон Таннахилл был убит, потому что он обнаружил, что из его состояния исчезают огромные суммы денег.»). Стивенс также коснулся таких доказуемых фактов, как исчезновение доктора и сторожа. («Племянник был похоронен в могиле дяди. Почему? Потому что тело дяди, по всей вероятности, было страшно изуродовано, когда его убили.»). И причина убийства Джона Форда, согласно намеренно поверхностным рассуждениям Стивенса, тоже была очень простой («Это был лишь эпизод. Его убили, чтобы оказать давление на Артура Таннахилла с тем, чтобы заставить его подписать бумагу, разрешающую выплаты денег из его состояния.»). Дженкинз? («Он видел Пили в ту первую ночь, поэтому его и убили, чтобы он не рассказал никому, что Пили был в городе»).

И после этого Стивенс закончил свое обвинение так:

— В мою задачу не входило объяснить мотивы, руководствуясь которыми мистер Пили выплатил всем вовлеченным в круговерть событий огромные суммы денег, которые ему не принадлежали. Но сейчас, я полагаю, я могу подчеркнуть, что мы не можем недооценивать психологический аспект религий майя и ацтеков (мне всегда было трудно различить их), которые он исповедует. Мы имеем здесь дело с тем, что можно назвать верность культу… Леди и джентльмены, вот и все мои аргументы против Уолтера Пили.

В первый раз он посмотрел прямо на Мистру. Ее взгляд был холоден, но она, казалось, была вместе с тем озадачена. Стивенс натянуто улыбнулся, прошел к своему стулу у входной двери в холл и сел.

XXI

В комнате все оставалось по-прежнему. Никто, кроме него, не двинулся с места, если не считать, что некоторые изменили положение. Оба издателя записывали что-то в записные книжки. Таннахилл сидел на диване, наклонившись вперед. Он закрыл лицо руками и, казалось, смеялся. Судья Портер язвительно смотрел на Пили: гладкое лицо судьи — вежливая маска, выражение глаз — скрыто за темными очками.

— Итак, мистер Пили, — сказал он, — что вы хотите сказать в свое оправдание?

Сначала Пили молчал. Он сидел в большом кресле, глубоко задумавшись. Казалось, он колебался. Он взглянул на Стивенса и быстро отвел взгляд. Потом он посмотрел на дверь, ведущую в холл. Наконец, он вздохнул и уже в упор посмотрел на Стивенса.

— Так вот почему вы так метались, — заметил он.

И снова молчание. Он, казалось, понял, что все теперь смотрят на него, потому что громко засмеялся, вынул из кармана сигарету и нервно сунул ее в рот.

— Я бы хотел, чтобы вы еще раз объяснили, — сказал он, — каковы же мои мотивы в совершении этих убийств. Я хочу, чтобы вы сказали об этом прямо.

Он слушал, слегка наклонив голову, будто пытаясь услышать какой-то подтекст в том, что говорил Стивенс. Когда Стивенс опять рассказывал о письме, которое от Таннахилла потребовали подписать, адвокат еще раз засмеялся, на сей раз уже более жестко, более решительно. Он выглядел, как человек, который набирался мужества перед ужасом грозившей ему опасности.

— Вы идиот! — сказал он. — Вы же сами сказали, что у меня есть письмо Таннахилла с разрешением продолжать — вы поняли продолжать — выплаты этим людям. Из письма ясно, что Таннахиллу известны причины, по которым делаются эти выплаты.

— У вас есть с собой это письмо? — мягко спросил Стивенс.

Его интонация вызвала должный эффект. До этого момента Пили, наверное, думал, что это письмо — не очень уж веское доказательство. Теперь в его глазах мелькнул испуг. Глаза его округлились.

— Негодяй, вы были в моем офисе в Лос-Анджелесе.

— Я уверен, — сказал Стивенс спокойно, — вы понимаете, конечно, что любая попытка протащить идею о том, что такое письмо вообще когда-либо существовало, не будет достаточно убедительной для присутствующих.