Ракетная рапсодия - Семен Лопато

— Садись первым.

Поняв, что при ее росте ей неудобно забираться в такую маленькую машину, он первым пробрался на сиденье, она села рядом с ним. Хлопнула дверца, мимо окон понеслись витрины и деревья. Ее приподнятые круглые колени светились у него перед глазами, короткая юбка, завернувшись, приоткрыла чуть разведенные бедра, на молочно-белой поверхности одного из них он, при свете солнечного блика, вдруг, увидел чуть различимую синюю речушку вены. Автомобиль резко затормозил у здания вокзала, отдав деньги шоферу, он вылез вслед за ней. Ведя его за собой, она обогнула здание вокзала, они спустились в подземные галереи и, пройдя ими и поднявшись, оказались в самой середине нужной платформы. Электричка с открытыми дверьми уже была на месте; немного пройдя, они остановились у открытых дверей вагона. Часы на здании вокзала показывали восемь сорок. Чувствуя недостаток времени, он, остановившись напротив нее, напряженно поймал ее взгляд.

— Когда тебе можно позвонить?

Словно удивившись вопросу, она, солнечно глядя на него, пожала плечом.

— Когда хочешь.

Он поспешно заглянул ей в глаза.

— Я позвоню завтра.

Она, бездумно блестя глазами, бесхитростно-деловито кивнула.

— Только лучше с полпервого до полвторого. Нам трудно дозвониться.

Он невольно улыбнулся.

— Я знаю.

Мгновение они стояли друг против друга. Дернув еще открытыми дверями, поезд с шумом стравил сжатый воздух. Оглянувшись, она подняла на него улыбчиво-блестящие глаза.

— Я пойду.

— Хорошо.

Внутренне вздрогнув, он, обхватив ее за плечи, безотчетным движением придвинулся к ней. Секунду он смотрел на нее:

— Я тебе не противен?

— Нет.

— Будешь со мной?

Глядя куда-то вверх, она, словно летя чувствами где-то далеко, просто посмотрела на него.

— Наверно, буду.

Мягко освободившись из его объятий, она с цветами в руках вошла в вагон. Двери с шумом закрылись. Поезд тронулся. Провожая его взглядом, он неподвижно стоял на платформе, пока мимо него не пронесся последний вагон электрички. Постояв еще немного, пока впереди на путях не стал виден изгиб головных вагонов, он, словно почувствовав себя в пустоте, заторможено повернулся и пошел назад. Спустившись в галерею, он бездумно пошел по ней, машинально поворачивая по стрелкам на указателях, пока не оказался в здании вокзала, снова повернув куда-то, он пошел дальше. Движимый каким-то бессмысленным возбуждением, словно торопясь к чему-то, чего не было, он не прошел, а скорее пробежал еще какое-то расстояние и лишь несколько минут спустя, вдруг словно очнувшись и увидев вокруг себя черные окна с несущимися за ними проводами, электрический свет и пустые кожаные сиденья, понял, что на автопилоте вошел в метро и сейчас едет обратным путем к своей гостинице. Выйдя из метро, он так же бездумно пошел по улице, пытаясь что-то обдумать, на ходу что-то осмыслить, оценить, но не в силах это сделать, зацепиться хотя бы за одно из бесчисленных впечатлений этого часа, невидяще-стремительно идя по улице, он ощущал лишь шевеление листьев, ветра и людей вокруг себя. Поднявшись к себе и открыв номер, он вдруг ощутил бешеный, ликующий подъем чувств; как подброшенный им, он, встав с кровати, на которую было присел, зашагал кругами из угла в угол по комнате. Промотавшись так несколько минут и ощутив затем какое-то опустошение, он снова присел на кровать. Воспоминаний было так много, что они не умещались в его сознании; попробовав что-то вспомнить, он, словно ослепленный, отшатнулся назад. Поняв, что нужна пауза, он снова прошелся по комнате. Подойдя к телевизору, он нажал на кнопку, так и не зафиксировав в сознании, зажегся ли экран, пройдя комнату, он открыл шкаф, чтобы проверить, на месте ли оборудование, но так и не уловил, чем это закончилось. Выйдя из номера и спустившись вниз, он некоторое время бездумно, но с каким-то облегчением слонялся у парадного подъезда гостиницы, вернувшись, он пересек фойе, забрел в бар и в ресторан и, ничего не купив, так же машинально вернулся к себе. Пройдясь еще раз по комнате, взяв в руки Дельбрюка и положив его, он ощутил какой-то внезапный упадок чувств и, опустившись на кровать, повернулся на бок, подбив под голову скрученную подушку. Проснувшись через какое-то время, он обнаружил себя лежащим в одежде на кровати в темной комнате с ночным небом за окном и мерцающим электронной мошкарой экраном телевизора. Раздевшись и выключив телевизор, он раскрыл постель и, успев на секунду о чем-то подумать, мгновенно уснул опять.

8

На следующее утро, едва открыв глаза и мгновенно вспомнив все вчерашнее, он, стремительно приведя себя в порядок, чувствуя, что не в силах сидеть в четырех стенах, спустился вниз и пошел по продуваемой ветром улице. Заново вспоминая вчерашний день и заново проживая вчерашнее, он пытался понять, где он находится в результате всего этого и чем для него может стать сегодняшний день. Разум подсказывал ответы, они были просты, но он боялся верить в них. Привыкший, что обстоятельства всегда работают против него, привыкший к необходимости взламывать обстоятельства, не сразу и с трудом достигая цели, он отгонял мысли о том, что все может решиться уже сегодня. «Будешь со мной?» — «Наверно, буду». Вчера поняв ее, сердцем почувствовав, что она не пошла с ним, лишь приостановленная каким-то своим внутренним тормозом, какими-то своими расчетами с самой собой, из-за которых она не могла разрешить себе сближаться с мужчиной раньше чем на третье-четвертое свидание (так он понял ее отказ), он все же не мог себе представить, что сегодня, когда правило будет выполнено, она просто так и бездумно шагнет дальше с того самого места, на котором они остановились вчера. Это было бы сверхъестественным счастьем; втайне надеясь на это, он понимал, что не должен на это всерьез рассчитывать, и избегал думать об этом. Сказанные вчера слова еще ничего не значили, ее настроение могло перемениться, тысячи разных обстоятельств, о которых он даже не имел понятия, могли помешать ей не только быть с ним сегодня такой же, как накануне, но даже просто встретиться с ним. Но так же, как и об излишних надеждах, он не хотел сейчас думать и об этом. Он хотел видеть се. До времени звонка ей оставалось три с половиной часа, и это время снова нечем было заполнить. Внутренне поежившись при мысли снова идти по магазинам, он огляделся в поисках подсказки и, ничего не найдя, снова обратил взгляд внутрь. Томясь вынужденным бездействием, он вновь мысленно пробежал вчерашние события, пытаясь понять, нет ли среди них чего-нибудь такого, что можно было бы обдумать и решить еще до звонка ей. Внезапно налетев именно на такой штрих, он внутренне похолодел, соображая. Еще при первой встрече он ничего не сказал ей о том, что приехал из Москвы, тогда он просто не думал об этом. Но и вчера он тоже ничего не сказал ей, с самого начала побоявшись, чтобы все происходящее из-за этого не было воспринято ею как попытка завязать с ней что-то вроде скоротечного командировочного романа. Сегодня, при всех его опасениях, в самом деле мог возникнуть момент, когда он мог бы повести ее к себе, и надо было заранее решить, как сгладить это, когда и как объяснить ей, почему он ведет ее не к себе домой, а в гостиницу, чтобы это не стало той неожиданностью, которая, что-то переменив в ней, заставила бы ее остановиться у самого его порога. Ненадолго задумавшись над этим и ни к чему не придя, он махнул на это рукой, оставив это на произвол событий, главное было поговорить и встретиться с ней. Пройдя несколько кварталов, он, не выдержав, спросил у прохожего время, было уже около десяти. Десять. Это значило, что она уже на работе. Повернув вместе с улицей, вторгшись на какой-то бульвар, он, невольно сбавив шаг, прошел его наполовину, остановившись у включенного фонтана. Холодные алмазные капли, описав дугу, падали на круглый гранитный парапет, раскалываясь и острым веером разлетаясь кругом. Подставляя им ладони, отскакивая и с визгом смеясь, вокруг фонтана носились дети. Пятнистые тени от деревьев вздрагивали и раскачивались на светлом солнечном асфальте. Увидев пустую, не занятую мамашами скамейку, он опустился на нее. Дети носились друг за другом, визжа и цепляясь за женские платья, солнце заливало площадку, некоторые из женщин с колясками были опять беременны. Бездумно глядя на них, он долго сидел на скамейке, пока наконец, сам не уловив когда и по какому сигналу, не поднялся с нее и не пошел, ускоряя шаг, дальше по бульвару. Подстегиваемый мелодией из Iron Maiden, невесть откуда вдруг выскочившей и запульсировавшей у него в голове, он долго, забыв о времени, шел по перетекающим друг в друга проспектам и улицам, пока, вдруг ощутив укол беспокойства и спросив у прохожего время, не увидел у него на часах стрелки, вплотную подошедшие к двенадцати. Тут же перейдя улицу и поймав такси, он вновь поехал назад к гостинице. Остановившись у подъезда, он несколько минут снова слонялся там, внутренне группируясь для предстоящего разговора с ней, пытаясь успокоиться. Отчего-то почти уверенный, что сейчас, по контрасту с вчерашним, она будет говорить с ним апатично и холодно, он понимал, что должен добрать уверенно-ироничного настроения, чтобы в случае, если отклик в самом деле будет холодным, суметь сразу же, первыми фразами переломить ее настроение, чем-то заинтересовать и рассмешить ее. Не сумев этого сделать до конца, он вошел в гостиницу и, поднявшись к себе, снова сел перед телефоном, сдерживая искушение набрать ее номер немедленно, пока стрелки еще не указали точно половину первого. Переждав недостающие три минуты и ощутив щемящий толчок в груди, он снял и на секунду задержал в воздухе трубку. Он должен был договориться с ней о свидании, но сейчас он испытывал чувство, словно звонит ей в первый раз, настолько хрупким и эфемерным казалось ему сейчас все достигнутое вчера. Уже ни о чем не думая, он набрал номер.