Ярополк - Владислав Бахревский

– Давай пятьсот, пятьсот! И я буду твоим другом, – веселился Куря, подгребая к себе золотые монеты.

Иоанн поклонился нижайше:

– Ты перепутал, Куря. Не ты покупаешь Хазарию. Это Хазария одаривает тебя за верную службу… Видишь? – Посол показал на опустевшую чашу. – Сейчас ее наполнят, и она снова одарит тебя и твоих людей сладостью и весельем.

Слуга наполнил сосуд до краев, и посол снова отпил первым.

– Мои жены ходят в лохмотьях! – рассердился Куря. – Моя одежда истлела от ветхости! Пусть пришлют для моих жен паволок да прандий[62]! А мне – парчи.

– Будут паволоки, прандии, будет харерия для твоих жен, будет парча – тебе, будет даже корица и шафран к твоим блюдам.

– И перец! – потребовал Куря.

– И перец, и кардамон, и даже мускус, но сначала ты исполнишь эту совсем малую службу великому кагану.

Курю вдруг прошиб озноб.

– Малую! – он хохотнул. И хохотал, хохотал… До икоты.

Икается тому, кого поминают недобром…Князь Святослав ни единого слова о Куре вслух не сказал, а зубами заскрипел.

Князю показали большое селение булгар, в котором побывали печенеги. На широкой зеленой лужайке перед мечетью из голов детей были выложены колдовские знаки. Древо с тремя конскими головами. Древо уходило в пепелище, где сожгли трупы.

В живых в этой веси не нашли ни старого, ни малого. Над женщинами перед смертью ругались, мужчин убивали мученически.

– Куря! Зверь кровожадный! Уж не хочет ли он ославить русское имя русского князя перед белым светом? – мрачно сказал Свенельд.

Святослав еще раз скрипнул зубами, но промолчал.

– Почему печенеги не берут булгар в полон? – бледный как полотно, удивился Вышата.

– Полон у Кури чрезмерно велик, – объяснил Свенельд, – а ведь его кормить надо.

– Я заберу у него половину, – сказал Святослав. – А то и две трети, чтоб кровь не лил. Хуже волка!

Кровавый пир печенегов поразил молодого князя, но война – это война. Ее не убыло.

Не желая вязнуть в длительной осаде стольного Булгара, Святослав неожиданно для Арпада увел войско. Пропал на время и объявился на Каме. Разорял города и поселения местного народа, отмстив буртасам за их давнее предательство, за пролитую кровь воинов отца. Святослав с булгарами не был жесток, но от своей цели не отказался. Он хотел подорвать силы булгар, а заодно и Хазарии.

О посольстве хазарского царя к печенегам Святослав узнал от… Иоанна Ашина. Ашины ненавидели Арпада и белых хазар. Иудеи, захватив власть, вели Хазарию к гибели. Их презрение к истинным хазарам не знало пределов. Они привыкли брать лучшее, смеялись над древними родами от тюркского корня. Даже Ашинов, создавших Хазарию, отстранили от больших государственных дел. Служить себе позволяли, но делились крохами и никогда не забывали выставить своих заслуг, своего превосходства.

Святослав позвал на совет илька Юнуса, варяга Икмора и воеводу Свенельда. Предательство Кури не испугало князя – огорчило:

– Я думал вместе с печенегами, с гузами совершить великие дела. Потрясти Вселенную, перевернуть мир, поделить между сильными. Куря – предал самого себя! Отныне он забыт мною. Он еще жив, пересыпает с ладони на ладонь нечестивое золото хазар, но его уже нет.

Икмор сказал:

– Мы явились сюда, быстрые, как молния. Буртасы уничтожены, булгары потрясены, а гром еще только-только раскатывается. Мы должны быть дома раньше, чем отгремят последние раскаты.

– Да, мы подзадержались, – согласился Свенельд. – Для буртасов наш приход был как буря, а булгары нас ждали.

– Я посылал к буртасам сказать, что иду на них, – возразил Святослав, – посылал и к булгарам.

– Буртасы не поверили твоему гонцу. – Свенельд опустил на стол кулак левой руки, а правую ладонь растопырил. – Теперь встречи с нами ждут не дождутся хазары, чтоб наказать за дерзость. Войско ведет каган-бек Арпад. Он собирался устроить нам западню возле Булгара, теперь он оседлал дороги и загородил кораблями Итиль.

– И что ты думаешь? – спросил князь.

– Я думаю, нам следует переправиться через Каму, пройти левым берегом Итиля за спину Арпаду, снова переправиться и уйти.

– Мы вернемся к Булгару, – возразил Святослав.

– А Куря?! – в один голос воскликнули Юнус, Свенельд и даже молчаливый Икмор.

– Курю мы пошлем на Арпада. Пока они будут притворяться, что воюют друг с другом, мы свое дело сделаем.

План был рискованный. Воеводы думали, думали и согласились.

Удар был стремителен и беспощаден. Защитники Булгара полегли, Святослав зажег деревянные стены, но огонь перекинулся и на дома.

Куря шел бок о бок с войском Арпада, который спешил на выручку Булгара, да опоздал.

Святослав и теперь остался верен себе, прислал гонца к хазарскому беку:

– Иду на вы!

А чтобы Куря не смог отработать хазарское золото, заслонился гузской конницей верного Юнуса.

Сражение с Арпадом получилось коротким. Святослав избил передовой отряд карахазар. Икмор и Свенельд ударили во фланги, и Арпад бежал на корабли. Уплыл, оставив булгар на милость Святослава.

Печенеги во время сражения так и не тронулись с места.

Когда все кончилось, Святослав позвал Курю в свой стан. Куря медлил, не зная, как ему быть. Князь спросит, почему смотрел за битвой со стороны.

Оставалось свалить вину на Тенгри: день бога не позволил печенегам омочить оружие кровью.

Святослав пождал-пождал и явился в шатер Кури, нежданный, как радуга среди ясного неба.

Куря пировал с Усладой, заставляя наложницу менять наряды. Богатых домов ограблено без числа: было из чего выбрать и платьев, и драгоценных уборов, хоть на голову, хоть на грудь, на руки, на ноги…

Святослав, увидевши Усладу, изумился, но ничего не сказал. Не снимая сапог, сел на ковер, лицом к лицу с Курей.

– Я тебя за язык тянул, когда ты говорил, что пойдешь со мною искать славы и вечности? – спросил Святослав.

У Кури от недоброго предчувствия подбородок онемел.

– Сколько тебе дал Иоанн Ашин? – спросил Святослав.

Куря забегал глазами, ища своих, но у выхода из шатра стояли варяги. Признался:

– Сто монет.

– На сто монет ты променял славу и вечность? Куря, ты продешевил!

– Мне обещали пятьсот! – наливаясь злобой, возразил печенег.

– Ну, если пятьсот! – Святослав сделал серьезное лицо.

Вдруг протянул руку, схватил Курю за серьгу.

– Такие носят воины, а ты не воевал, ты предавал. Не по тебе серьга!

Рванул, разорвал ухо.

Услада ойкнула.

Куря молчал как рыба. Кровь крупными каплями падала на нежно-розовый халат, с драконом на груди.

– Не впрок тебе колдовство! – Святослав подкидывал и ловил золотую серьгу. – Еще не раз возропщет кровь убиенных тобою детей! За все совершенное злодейство пусть спросят с тебя твой отец и твой род. Но я тоже буду ответчиком перед Сварогом и Волосом, если оставлю у тебя полон.

Святослав еще раз подбросил вверх серьгу, поймал, посмотрел Куре в глаза и быстро пошел из шатра вон.

Войско было уже на конях, добыча и полон отправлены вперед с вечера, под охраной Юнуса и гузов.

Ни Арпад, ни булгары, ни буртасы не посмели погнаться за Святославом.

Проходя через земли вятичей, князь руссов и славян задал им тот же вопрос, что и в начале похода:

– Кому дань платите?

Ему ответили, как и прежде:

– Хазарам, по шлягу от рала[63] даем.

Усмехнулся Святослав. Вятичи призадумались.

Они знали: русь побила буртасов, побила булгар, а каган-бек Арпад бегством спасся.

Удивил вятичей и сам Святослав. В поход шел, одет был как воин, из похода – такой же. Ни шелка на нем, ни золота! Если чего прибавилось: серьга в ухе. А убавилось – волос на голове. Обрил, одну чупрыну оставил. Усики над губой едва золотятся. Уж такой молодой князек, но ранний.

Молчание Киева

Снежинки являлись ниоткуда, кружились и улетали за Днепр в чистое поле.

Ни птичьего голоса, ни горластых перекличек веселых людей на торжище.

Город примолк, сидел на своих горах нахохлясь, объятый то ли дремой, то ли думой.

Великая княгиня Ольга покидала белый свет. Искусные врачи не могли понять, что с нею. Сходились в одном: нить жизни истончилась.

Ярополк просиживал у постели бабушки часами. Сделает сторожевой объезд и опять тут как тут. Иной раз, притомясь, засыпал, положа голову на край бабушкиной подушки. Бывало, что и крепко, но чаще по-воробьиному: закрыл глаза – открыл и уже выспался.

Лицо у бабушки было очень белое, величавое. Она не ласкала внука ни словом, ни взглядом, занятая мыслями о вечном.

Ей становилось все хуже и хуже, но она не прикусывала верхнюю губу, не было старушечьих морщинок в уголках рта. Значит, думала о хорошем.

Ярополк верил: бабушка знает тайну тайн, она умеет, чтоб все в княжестве делалось по ее. Но не за тайной приходил. Ему хотелось быть с бабушкой. Боялся, что забудет о нем и оставит, уйдет к пращурам.

– Что в поле? – спросила однажды Ольга, улыбнувшись глазами.