Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура - Юрген Остерхаммель

крупнейшей страной-заемщиком в мире[329]. После того как Россия перешла к золоту, крупные национальные экономики Европы приняли ту же форму валюты. Валютная интеграция внутри континента проходила куда успешнее, чем интеграция в сфере свободной торговли 1860‑х годов, к которой Российская империя так и не присоединилась. Однако при детальном рассмотрении окажется, что ситуация на самом деле была гораздо сложнее. Почти все страны, в том числе государства-кредиторы с крепкой финансовой системой, такие как Германия или Франция, в отличие от Великобритании предусмотрели для своих монетарных институтов такие инструменты, которые в случае необходимости защитили бы их золотые запасы. Так, предусматривались исключительные ситуации, в которых можно было отказаться от жесткого золотого обеспечения бумажных денег. Ни одно из государств в материковой Европе, за исключением Франции, не являлось чистым экспортером капитала, и ни в одном не имелось ничего похожего на развитую банковскую структуру Англии. Таким образом, британский пример можно было повторить лишь отчасти.Золотой стандарт как нравственный порядок

Мы не станем описывать финансово-технические механизмы, с помощью которых достигалась валютная и ценовая стабильность при золотом стандарте[330]. С точки зрения образования сетей важно следующее.

Первое. В XVIII веке Великобритания выбрала золотую валюту скорее случайно. И в дальнейшем система не обнаруживала однозначных, имманентно присущих ей преимуществ перед биметаллическим стандартом. Для многих других европейских стран важным фактором для введения золотого стандарта стала успешность Великобритании, которая в Викторианскую эпоху стала ведущей индустриальной державой и важнейшим финансовым центром мира (заметим, что произошло это главным образом вовсе не из‑за золотого стандарта). После того как вслед за Великобританией на золото перешла такая новая промышленная держава, как Германия, началась цепная реакция. Каждой стране, которая хотела вести торговые и финансовые дела с Великобританией и Германией, было удобно ввести у себя такое же валютное регулирование. Таким образом, тут соединились прагматика и соображения престижа. Золото считалось современным, а серебро – нет.

Второе. Прошло долгое время, прежде чем появилась хорошо функционирующая международная валютная система на основе золотого стандарта. Фактически это не удавалось сделать вплоть до начала XX века, а затем спустя короткий срок система уже оказалась разрушенной из‑за Первой мировой войны.

Третье. Золотой стандарт как международный механизм регулирования, действие которого простиралось от Северной Америки до Японии, нельзя считать абстрактным инструментом из учебников по экономике. Как выразился историк экономики Барри Эйхенгрин, это «был сконструированный обществом институт, и его жизнеспособность зависела от контекста, внутри которого он функционировал»[331]. Предпосылкой для его создания стало желание участвовавших в новой системе правительств сделать все для сохранения конвертируемости валюты или, иначе говоря, координированной экономической политики. Это означало, к примеру, что никто из участников не должен был и думать о девальвации или ревальвации. Кроме того, даже в рамках высококонкурентной международной системы требовалась безоговорочная готовность совместными усилиями разрешать финансовые кризисы и оказывать друг другу обоюдную помощь. Так произошло, к примеру, во время кризиса Баринга в 1890 году, когда крупный британский частный банк объявил себя банкротом и смог сохранить ликвидность на лондонском рынке лишь благодаря своевременной поддержке со стороны государственных банков Франции и России. В последующем в различных странах произошло еще несколько подобных случаев. Достичь подобных международных соглашений в эпоху, когда еще не было телефона, а высокопоставленные чиновники не встречались регулярно, принципиально сложнее, чем сейчас. И тем не менее благодаря профессиональной солидарности – назвать это доверием было бы слишком – между правительствами и центральными банками система доказала свою эффективность. Таким образом, в финансовой сфере международная система накануне 1914 года достигла гораздо более высокого уровня сотрудничества, чем в дипломатической и военной областях. Расхождение разных уровней в международных отношениях, никак не зависящее от политики престижа великих держав, являлось одной из важнейших черт мировой политики на протяжении двадцати пяти лет перед началом Первой мировой войны.

Четвертое. Золотой стандарт как система не был распространен по всему миру. За его пределами оставались страны, ориентированные на серебро (Китай, например), а колониальные валюты, как уже показано на примере Индии, не зависели от внешнего воздействия. Крупнейшим блоком неколониальных периферийных стран, которые экспериментировали с золотым стандартом, стали государства Латинской Америки. До 1920‑х годов в таких странах, как правило, отсутствовали центральные банки и хотя бы относительно устойчивые к кризису частные банковские институты. Соответственно, там не было инстанций, которые могли бы отслеживать отток и приток валютного металла, вызванные влиянием рынка. Доверие общества к способности этих государств гарантировать золотое обеспечение своих бумажных валют находилось не на самом высоком уровне. Южноамериканские, а также южноевропейские государства не раз были вынуждены замораживать свободную конвертацию золота и допускать обесценивание своих валют. Нередко это происходило под влиянием интересов элит, заинтересованных в инфляции, – землевладельцев или экспортеров (часто ими оказывались одни и те же люди). Олигархам играли на руку мягкая валюта и монетарный хаос, и им на удивление часто удавалось отстаивать свой интерес в противодействии с союзниками иностранного капитала и иностранными кредиторами. Поэтому валютные реформы обычно проводились неохотно и, как правило, заканчивались неудачей; некоторые страны так никогда и не примкнули к золотому стандарту, у других дело ограничилось формальными шагами и пустыми заявлениями, как в Аргентине или Бразилии. Давление британцев, несмотря на все их доминирование, не было столь сильным, чтобы их расшевелить. Япония, что показательно, действовала совершенно иначе. Она никогда не выступала важным экспортером сырья, и экспортные интересы внутри страны не обладали значительным политическим весом. Напротив, Япония – для скорейшей модернизации – была заинтересована в импорте, а значит, и в стабильной валюте. Поэтому Япония по совокупности всех обстоятельств стала идеальным кандидатом для золотого стандарта[332].

Функционирование золотого стандарта было бы невозможно без свободной мировой торговли – порядка, сформировавшегося во второй трети XIX века. Как ни удивительно, после наступления XX века американская экономика, уже тогда крупнейшая экономика мира, являлась фактором нестабильности. Ее гигантский сельскохозяйственный сектор, который оставался без поддержки неудовлетворительно развитой на селе банковской сети, периодически испытывал высокую потребность в золоте, оказывая сильное давление на резервы имевших золотой запас стран Европы. Поэтому не стоит считать переход к золотому стандарту исключительно продвижением на пути к глобализации и созданию сетей. Необходимо понимать и риски этой системы, имевшей отчетливый англосаксонский характер. Прежде всего, либо периферия мировой экономики, как колониальная, так и не колониальная, оставалась вовсе не интегрированной в эту систему, либо эта интеграция шла опосредованно и была неустойчива.

В определенной степени золотой стандарт – своего рода система нравственного порядка. Он сделал ценности классического либерализма универсальными: независимый, следующий собственным интересам индивид, надежность и предсказуемость экономических принципов при минимально