Поющая кровь - Робин Бейли

Вдруг откуда-то с востока донесся вой, пронзительный звук, который пробрал ее до костей. Она выронила из рук доску и посмотрела вдаль, по ту сторону города, ничего не понимая.

Порывистый ветер невероятной силы сровнял остатки руин, торчавшие из земли. Она успела издать сдавленный крик, прежде чем ветер сбил ее с ног. Она сильно ударилась о землю, было трудно дышать. Какой-то сверхъестественный трубный звук наполнил ее слух, он звучал громче завываний разбушевавшегося ветра. Она повернулась на бок и посмотрела, где Ашур. Единорог стоял, обратившись к ветру, голова его была опущена, грива и хвост развевались, он изо всех сил сопротивлялся неумолимой мощи стихии.

Но, помимо этого, было еще на что посмотреть и чему удивиться.

Налетевший ветер раздул огонь в костре, закручивая его в испепеляющий вихрь; пламя подымалось все выше, становясь все жарче. Она задыхалась от зловония, жар костра обжигал, и ей пришлось прикрыть лицо руками и смотреть в щель между пальцев. Тел не было видно, все поглотил неистовый, яркий огненный вихрь.

Она с усилием поднялась на колени и подползла к Ашуру. Ухватилась за его ноги и, вцепившись в густую шерсть, подтянулась так, чтобы встать на ноги. Темный дым кольцами уходил в небо. Она крепко держалась за единорога, соединив руки вокруг его шеи, чтобы не упасть.

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Ветер замер, вой затих. Только огонь продолжал гореть, пожирая плоть и кости. Он будет теперь гореть часами возможно, всю ночь до утра.

Она выплюнула песок, попавший в рот, вся дрожа. Ветры в степи были непредсказуемыми и зачастую опустошительными. Они налетали без предупреждения и незаметно рассеивались. Но никогда еще ей не доводилось видеть, чтобы ветер был такой силы и казался таким разумным!

Она пристально смотрела на погребальный костер. Ветер появился, выполнил то, что ей не удалось, и исчез. Было ли это ветром на самом деле, или это было дыхание одного из богов, благоволивших ей?

Она прикрыла рот и нос. Запах стал непереносим, и ее опять чуть не вырвало. Одним махом она оказалась на спине Ашура.

— Уходим! — скомандовала она, кашляя от дыма, преграждавшего ей путь. Она припала к уху единорога: — Во имя всех богов преисподней, уходим!

Она скакала долго, до самого вечера. Уходящее солнце закрывало землю занавесами ночи, и краски дня уступали место серому сумраку. Легкий ветер, обдувавший ее лицо, становился все прохладней. Но, несмотря на пронизывающие порывы ветра, глаза ее отчаянно слипались.

Она чуть было не сползла со спины единорога, но удержалась. Какой-то голос звучал в голове, призывая продолжить путь. «Твой сын несет зло и разрушения! — твердил он. — Скачи! Скачи!» Но силы ее иссякли. Веки отяжелели, нестерпимо хотелось спать. Руки и ноги налились свинцом. Она свалилась на землю, ударившись коленями и боками. Несколько валунов слева от нее были единственным укрытием; она свернулась калачиком среди них, прижав колени к груди.

У нее не оказалось плаща, чтобы согреться, но ей не пришлось долго мучиться. Почти мгновенно сон одолел ее.

Восход солнца постепенно пробудил Стужу. Все части ее тела отчаянно вопили от боли. Она даже испугалась, что не сможет пошевелиться. Все мышцы сопротивлялись, не желая сгибаться и разгибаться. Ноги, натертые о неоседланную спину Ашура, горели огнем. Бока были в ушибах и синяках, спина и плечи не гнулись, стянутые напряжением и усталостью. Грудь вздымалась, руки хрустели и трещали, когда она пыталась поднять их. Холод твердой земли пронизал ее до костей, все суставы окоченели.

Она медленно перевернулась на спину, потирая самые болезненные места. И поскольку никто ее не видел, позволила себе всплакнуть. Никогда ей не было так больно, не считая той ночи, когда она сбежала из Дашрани! Но ведь, как ей казалось, она закалила себя, укрепила свое тело.

Может, она просто обманывалась и годы все же брали свое?

Ей не хотелось так думать. Она вымоталась в Соушейне, а потом слишком долго скакала без отдыха. Конечно, тело будет бунтовать и отвечать болью.

Ашур, находившийся поблизости, внезапно заржал и перестал жевать траву, хотя набрал ее полный рот. Не шевелясь, он смотрел вдаль через равнину. Казалось, огонь в его глазах сделался ярче. Стужа заставила себя подняться, превозмогая страдания, приносимые каждым движением. Встав рядом с единорогом, она тоже устремила взгляд вдаль и увидела то, что встревожило ее друга.

Далеко, по ровной местности, проезжал дозорный отряд. Красные плащи солдат Риотамуса реяли на фоне утреннего неба. «Должно быть, король где-то близко, — сделала вывод она, — и с ним другие отряды солдат». Она схватила Ашура за гриву и отвела его в укрытие из валунов. Ей не хотелось быть замеченной: она сейчас совсем не готова к схватке.

Она терпеливо подождала, пока отряд скроется из виду. После чего, кусая губы, попыталась вспрыгнуть верхом на Ашура, но тщетно — хрустящие суставы подвели ее. Тогда она вскарабкалась на небольшую ступеньку, образовавшуюся там, где два камня подпирали друг друга, и подозвала к себе единорога.

— Стой спокойно, не то я попаду тебе по носу, — велела она животному, когда навалилась на него и осторожно перенесла ногу через его широкую спину. Острая боль пронзила колено.

Повезло ей, подумала она, начав свой путь через равнину. Она не сомневалась в том, что у короля хорошая память, и если бы дозорные обнаружили ее, повесили бы обязательно. С Риотамусом, находящимся в этой местности, ситуация для нее осложняется, а времени остается все меньше. Она ехала стиснув зубы, и каждое движение отдавалось новой мукой. Оставалось только терпеть.

Однако к полудню все ее боли немного поутихли. Ашур стремительно несся вперед среди однообразных пейзажей. С виду он совсем не устал, только густое мыло выступило на лоснящихся боках и ее штаны стали влажными. Вот еще одно неудобство, которое раздражало ее.

Но хмурилась она вовсе не из-за таких мелочей. Она думала о своем сыне. За пять лет воспоминания о нем совсем не потускнели. Кел даже в детстве был расчетлив и точен. Его поступки всегда преследовали какую-то цель, и она знала, что в этом он не изменился. Зачем он сжег Соушейн? И все другие города и деревни? Во всем этом должен быть какой-то расчет; она напрягала мозги, чтобы понять какой.

И все же, что если это не замысел Кела? Что если это исполнение плана Ороладиана? Возможно, колдун управляет действиями ее сына. Но опять-таки, ради чего? Единственное, в чем она уверена, — все это было совершено не случайно.

Если только, конечно, кто-то из них — Кел или Ороладиан — не был сумасшедшим. Она ничего не знала о колдуне, но разговаривала с Келом. В его глазах она увидела злость, ненависть, жестокость. Но безумия в них она не заметила. И поскольку годы его не изменили, значит, сын ее по-прежнему слишком проницателен, чтобы какой-то безумец своими интригами мог заманить его в западню, разве что во всем этом его привлекало что-то реально для него значащее.