Доверие - Димитр Ганев

в землянках. Игнатов объезжал заставы, точнее, места, где они были обозначены, так как реально они еще не существовали. На вершине обрубленной сосны развевается болгарский трехцветный флаг, внизу — солдатские палатки, врытые в землю; походная кухня — тоже в земле; покрытая досками артельная — тоже. Эти заставы объезжал комендант новой Красновской комендатуры капитан Игнатов, выслушивая их начальников, — у каждого находились насущные вопросы. Он регулярно объезжал села, собирая людей, не только разъясняя им пограничные проблемы, но и рассказывая о происходящих в Болгарии социально-экономических переменах, о внутренней политике народного правительства, о международном положении. Говорил командир увлекательно, приводил много примеров, люди понимали его, любили и всегда приглашали в гости — он был мировым судьей, первым человеком на больших торжествах, ему первому посылали приглашение на обручения и свадьбы. Зная, что у него язва желудка, собирали целебные травы, передавали лесной мед и по почте возвращали деньги, которые он посылал. Случалось, когда непредвиденные обстоятельства не позволяли ему пойти на собрание, а возможности известить об этом не было, крестьяне ждали его всю ночь, дремля за школьными партами или на стульях в корчме. Сейчас, перед наступающей зимой, эти люди снабжали пограничников дровами, привозили продукты и сено, строили новые здания застав и охраняли границу вместе с солдатами. Навсегда ушло прошлое, когда офицеры и солдаты грабили население, стреляли по минаретам мечетей, когда каждый местный должен был замереть, вытянувшись в струнку, если мимо проходил офицер.

Стоя около окна своего кабинета, Игнатов смотрел на покрытую молочно-белым туманом вершину Белтепе. С каждым прошедшим днем обстановка усложнялась. Полученные от Чайки сведения подтверждали, что готовятся новые бандитские группы для переброски в Болгарию весной будущего года. После неудавшегося бегства доктора Кабакова с Саиром и Асиной за границу, после предательства Рашко Славеева он заметно пал духом. Только Занин мог как-то его развлечь.

Смеркалось. На плацу маршировали солдаты — подпоручик Пеев готовил их к торжеству в честь праздника Свободы. На улице показался Занин, которого Игнатов посылал отвезти в Софию детей покойного Али.

— Разрешите, господин капитан? — Подпоручик устало сел, достал сигареты и посмотрел на капитана. — Можно курить?

— Курите, подпоручик. Докладывайте.

Командир подошел, сел напротив.

— Приняли обоих. Нужно сообщить Найде.

— Значит, Тимчо и Дими уже суворовцы? — радостно спросил Игнатов. Он встал, взял с письменного стола бутылку мастики, две рюмки. — Нужно отметить это событие, подпоручик! Найде приходила уже два раза. Спрашивала, вернулся ли ты.

— Тимчо отлично себя показал, — сказал Занин, поднимая рюмку. — Дими немножко раскис. Уперся там один поручик: он ребенок, он маленький. Я ему говорю: «Ну и что ж, что ребенок! Пусть ребенок, господин поручик, но он — балканский горец!» Приняли и его, сразу повели их снять мерки для мундиров.

— На здоровье! — Игнатов поднял рюмку.

Дверь распахнулась, в кабинет влетел поручик Стефанов.

— Господин капитан, в районе пятой заставы задержан какой-то парень. Ничего не хочет говорить начальнику и заявил, что скажет, кто он такой, только подпоручику Занину.

Занин вскочил.

Зазвонил телефон. Игнатов взял трубку.

— Да, я. Ничего не понимаю. Говорите спокойнее. Да… Откуда идет этот молодой человек?

Занин вслушался, голос в мембране сказал:

— В сумке у него много денег.

— Оружие?

— Английский автомат, парабеллум, и наган. Нет, только с Заниным.

Игнатов подал трубку своему помощнику.

— Давай, раз хотят говорить только с тобой.

Занин взял трубку.

— У телефона подпоручик Занин. Где находится этот молодой человек, как он выглядит? Да… Ясно… Как это не знаете? — Подпоручик посмотрел на Игнатова. — Придется немедленно ехать туда, на пятую.

— И я думаю, что надо, — ответил Игнатов.

Он подошел к вешалке, снял фуражку.

Два взмыленных коня неслись по проселочной дороге к огромному холму, похожему на зеленую черепаху, в складках которого находился теперь пятый пост, переименованный сейчас в пятую линейную заставу. За Игнатовым скакали двое солдат с автоматами. Мрак сгущался, но кони неслись вихрем, и в тишине хорошо слышен был цокот подков.

Казак с синяком под левым глазом лежал в новой, еще не оборудованной землянке. Руки его были связаны. Рядом с землянкой стоял солдат с «манлихером».

Временно исполняющий должность начальника заставы унтер-офицер Никелов никому не разрешал входить к задержанному. Он сам принес ему еду.

— Встаньте! — приказал сурово. — Я развяжу вам руки. И предупреждаю: на улице часовой. Побежите — он пулю всадит, ясно? Откуда вы знаете подпоручика Занина? Можете мне сказать? Ну и номера! Узнал о каком-то офицере Занине — и давай: «Хочу разговаривать с Заниным!» Нет, к ножу не тянись. Я сам хлеб нарежу. Так откуда эти деньги? Ограбил банк?

— Целых два! — ответил Казак, поднося ко рту ложку ароматной фасоли — он давно уже ее не пробовал, и сейчас ему казалось, что управился бы и с двумя котелками.

Часовой стукнул в дверь землянки носком сапога, и унтер-офицер вышел навстречу капитану Игнатову и подпоручику Занину.

— Вольно! — махнул рукой Игнатов. — Давайте-ка посмотрим. Где он, тот, который не хочет, говорить?

— Пожалуйста, господин капитан. Он уже заговорил. Вон там, в землянке первого отделения. Ест.

— Заговорил?! — удивился Занин.

— Что же он сказал? — Игнатов приостановился.

— Ну… Спрашиваю его, какой банк он ограбил, что у него столько денег, а он мне: «Целых два!» Похоже, он немножко того…

Услышав на лестнице шаги, Казак встал, выпрямился. Сначала он увидел капитана и, смеясь, бросился ему на шею.

Игнатов крепко обнял солдата. Никелов наблюдал эту сердечную встречу и, все еще недоумевая, чувствовал себя неловко.

— Господин капитан, — сказал Казак, — разрешите обратиться к подпоручику Занину!

Игнатов кивнул, нетерпеливо ожидая как можно скорее услышать то, что солдат мог сказать только ему. Казак подошел к подпоручику, поднял руку к виску и сдавленным голосом произнес:

— Приказ выполнен, господин подпоручик! Кара… — Он бросил взгляд на лестницу и, увидев, что Никелова нет, закончил: — Караосман мертв!

На глазах у него выступили слезы. Занин стоял неподвижно, потом раскрыл солдату объятия и, прижав к себе, почувствовал, как сильно бьется его сердце.

— Кандидат в унтер-офицеры Иван Казак, кру-у-гом! — прогремел голос капитана.

У Игнатова не было такого права — оно принадлежало командиру сектора, но он под свою ответственность повысил солдата в звании. И снова обняв его, как родного сына, поцеловал.

— Значит, Караосман…

— Так точно, я его ликвидировал, господин капитан!

— Где он сейчас? — спросил нетерпеливо Занин.

— Наверху. Восточнее пятого поста есть один холмик.

— Свидетели?

— Я… и он! Если бы, конечно, он мог говорить!

Казак улыбнулся; и Игнатов подумал: «Самый красивый солдат в подразделении…»

— Вы уверены, что никто не видел?

— Так точно!

— Господин капитан, — сказал Занин, — придется инсценировать перестрелку именно там, около холма.

Необходимы несколько ракет,