Мод навсегда - Доминик Дьен

Франсуа поселили в бунгало, череда которых находилась на возвышенности, в стороне от отеля. Он вышел на балкон, задернув за собой москитную сетку, и уселся на пыльный пластмассовый стул. Потом он долго смотрел на океан. Долго, до тех пор пока солнце не скрылось за горизонтом.

Париж превратился в точку. Очень далекую. Пейзаж был изумительно красив. Это освещение. И эта бесконечность. Франсуа захотелось любви. Ему захотелось быть любимым. Он вернулся. Ему было так одиноко. В этой комнате. На этом острове. В этой духоте. Поплакать – вот чего ему не хватало. Выплакаться на груди у женщины. Которая называла бы его «деточка»… Он вдруг почувствовал, что страшно устал. От всего. От жизни. От секса. Устал бороться. Лгать. Пытаться спасти свою шкуру. Париж был точкой. Очень далекой. Все время начинать жизнь заново. С нуля. Он так больше не мог. Франсуа нежно обхватил себя руками. Он прикоснулся губами к руке, лежавшей на плече, и безмолвно заплакал. Есть кто-нибудь, кто любит меня сегодня вечером? Джонни, я люблю тебя. Франсуа послышались аплодисменты. Топот ног. Есть кто-нибудь, кто любит меня сегодня вечером? Полюбите меня… Обнимите меня… Девушки… Дамы… Не важно. Пусть даже Франк де Бютти… Обнимите меня своими мужественными руками… Мне так одиноко… Погладьте меня по ногам… По спине… По голове… Я даже не прошу, чтобы вы ласкали мой член… M уже не хочу секса… Я хочу любви! Франсуа не знал, насколько хорошо здесь с изоляцией. Он посмотрел на белый потолок. И на неподвижный вентилятор. Кондиционер был включен на полную мощность. Он громко гудел. Мне холодно. Франсуа зарылся в простыни. Хотел укрыть плечи. Но простыни были туго натянуты. Горничная – стерва… У Франсуа не было сил потянуть простыню, чтобы вытащить ее из-под матраса. Он ощущал бесконечную пустоту. И головокружение. У него больше не было ничего. Ни квартиры. Ни книг. Ни зимней одежды. Он все начинал с нуля. Он был в бегах, он превратился в изгоя. Он больше не увидит своих родителей. Никогда. Он подумал о матери, намазывающей ему маслом хлеб. Зачем так много масла, мама! – От масла умнеют… Ты же хочешь вырасти умным? Я не хотел расти умным! Я хотел, чтобы меня любили! Он плакал. Он слышал, как отец напевает арию из «Кармен». Он брился в ванной, выложенной оранжевым кафелем. Тюбик с кремом перекручен. Видавшая виды кисточка для бритья… Любовь – дитя свободы… законов всех она сильней… Когда умираешь, перед тобой мелькают детские воспоминания. Мучительно. Как кассета, которая сама перематывается на начало. Я сирота. «Папа! Мама! – шептал он. – Простите меня. Я умер, но вы об этом еще не знаете». Он слизывал текущие по щекам слезы. Ему было так холодно. У него не было сил встать и выключить кондиционер. Не было сил натянуть на себя простыню. Франк даже не сказал, когда я смогу приступить к работе… Мне страшно. Работать. У меня нет четырехцветной ручки… Нет тетради в крупную клетку. Учительница будет ругаться… Завтра нельзя опаздывать. Но куда? У меня даже нет адреса. О! Франк! Ткань твоих брюк так тонка… Надо мне было прикоснуться к тебе… Если ты голубой, я согласен. Я полюблю тебя, при условии, что ты будешь меня любить… Что ты сожмешь меня в объятиях… Мне так холодно… Мне нужен кто-то рядом в постели… Чье-то тело. Рядом с моим… Ведь я такой ранимый… Чье-то дыхание в ночи, согревающее мне затылок… Я не хочу спать один… Пойду постучусь в соседнюю комнату… Хлопнула дверь. Кто там за ней? Обними меня… Франк. Океан здесь слишком романтичен. Этот вид. Красиво до помешательства. Слишком прекрасно. Особенно когда ты одинок… Просто бесчеловечно – такое море в лучах заходящего солнца… Париж – всего лишь точка. Очень далекая. Я люблю тебя, мой Франсуа… Я люблю тебя… Я люблю тебя… Кто говорит? Кто меня любит? Это ты, мой Франк? Или это Кармен. Кончита. Наташа. Ребекка. Пьер. Поль. Жан. Я люблю тебя, мой Франсуа… Иди ко мне… В мои объятия… Забудь про мой пенис… Твой пенис. Просто приласкай меня… Немного нежности… Поцелуй… Ты не почистил зубы… Ты не пописал… Ты не покушал… Спокойной ночи, Пимпренель… Спокойной ночи, Николя… Спокойной ночи, Плюшевый Мишка…[56]

Мод ничего не понимала. С тех пор как Франсуа обнаружили на острове Сен-Бартельми, Массой ничего не предпринимал. Все выходные она безуспешно пыталась поймать его по мобильному телефону. Чего он дожидался? Она больше не могла терпеть.

Все собрались в кабинете Массона. Все сплотились против нее. Даже Майкл. Она одна. Против всех. Ее обуревала ярость. Она уселась, скрестив руки на груди. Это означало: я никуда не уйду.

– Ответ – нет! – заявил Массон не терпящим возражений тоном.

– Но почему?

Ему вдруг представились груди Мод. Пытаясь отогнать от себя этот образ, он резко переменил позу.

– Потому что полицейские там привыкли точить лясы с местными жителями и выписывать штрафы, а не выслеживать преступников! Вот почему!

– И что же?

– Что? – вскипел Массон. – А то, что я не намерен дарить этим типам такое удовольствие, как арест вашего мужа!

– Моего мужа!

Массон провоцировал ее.

– Что такое? Профессиональное тщеславие?

– Если хотите…

– Но Франсуа опять ускользнет!

Ей была невыносима мысль, что они снова потеряют его след.

– У него нет никаких причин скрываться!

– Что вы можете об этом знать?

– Важно действовать быстро. Быстро и скрытно.

– Почему?

– Потому что на этом острове все знают друг друга.

– Но вы-то, чего вы ждете?

– Разрешения! – взорвался Массон.

Внезапно его пронзило желание, наэлектризовав низ живота и вызвав прилив краски к лицу.

– Я жду, когда мне дадут разрешение на операцию.

– И сколько времени нам придется ждать?

– Мне придется ждать! Насколько мне известно, вы пока не являетесь членом оперативной группы!

– Сколько времени?

– Сутки. Максимум двое!

Внезапно Массон встал. Ему надоело. С него хватит. Пререкаться с девицей, которая так волнует его! Он вышел из кабинета и резко захлопнул за собой дверь.

– Не тебе отдавать приказы Массону! Ты вела себя… как ребенок, – ворчал Майкл, когда они покидали здание судебной полиции.

– А ты ведешь себя как типичный американец! – парировала Мод. – Покорный и законопослушный.

– Ты меня достала!

– Я знаю. Я всех достала!

Они дошли пешком до станции «Сен-Мишель». Накануне было решено, что они посетят Версаль.

– Ты едешь? – спросил он, видя, что она не идет за ним.

– Извини, но мне необходимо побыть одной.

– Прекрасно! – ответил Майкл уязвленным тоном. – Но не вздумай жаловаться…