Предания о неземных пришельцах (Сборник) - Анна Зегерс

Я хорошо помню ту весну: еще никогда не цвели так прекрасно деревья и никогда небо не было таким высоким и голубым. Но у людей началась паника. Ежедневные несколько десятков случаев синдрома Ваксмута, распределившись по всему земному шару, разрастались сначала до сотен, затем до тысяч, потом до десятков тысяч. С болью приходилось наблюдать, как редеет мужское население на улицах городов, в театрах, автобусах, поездах и самолетах. Те, кто еще оставались мужчинами, становились пугливыми и необщительными, они напоминали усталых мух, ползущих в зимний день по подоконнику. Женщины, из-за мутации вдруг становившиеся вдовами, пытались сохранить видимость семейной жизни, но, поскольку их сыновья тоже превращались в дочерей, институт семьи приобретал совершенно иной, какой-то сумбурный характер. В определенных кругах снова стали организовываться оргии, в которых немногочисленные участники мужского пола, раздобытые хозяйками, бессовестно эксплуатировались. Многие правительства носились с идеей ввести квоты на мужчин, но из-за стремительного роста процента мутаций любое распределение оказывалось иллюзорным еще до того, как оно приобретало силу закона.

Наука оказалась бессильной — мужчины в отчаянии пытались помочь себе сами. Одни запирались в мансардах, другие искали прибежища в пещерах или одиноких горных хижинах, чтобы как-то избежать этой заразы. Кое-кто снова поверил в чудодейственную силу чеснока, в массажи соответствующих органов, в яд кураре, в воды святых источников. Предпринимались массовые паломничества в Лурд, в Мекку, Бенарес, Загорск, Лхасу, но из каждой тысячи мужчин-паломников, отправлявшихся в путь, в среднем триста возвращались мутантами. В рассказах и романах писатели обсуждали новую тему и вытекавшие из всего этого осложнения для кино и театра. Многие авторы, приступавшие к своей работе мужчинами, заканчивали ее женщинами, что опять-таки давало прекрасный материал критикам и литературоведам для сравнительного анализа мужского и женского стиля повествования.

Средства массовой информации, которые поначалу ежедневно публиковали цифровые данные о мутациях, основывающиеся на сравнительных данных из типичных регионов, прекратили эту деятельность. Теперь они ограничивались только сообщениями о наиболее важных случаях. Например, они сообщили о том, что один известный гамбургский газетный издатель после мутации выпрыгнул из окна своего офиса, находившегося на самом высоком этаже издательства. Но это был исключительный случай. А вообще-то мутанты переносили свои превращения, как и подобает мужчинам: они старались извлечь из своего нового лица и новой фигуры максимум преимуществ. Люди мне даже рассказывали, что им доставляет определенное удовольствие наблюдать за тем, как здоровая молодая девица (вероятно, мутантка) управляет бульдозером, или взбирается на мачту высоковольтной линии, или выпроваживает скандалиста из забегаловки, в которой бедняга укрылся для того, чтобы утопить в водке свои мрачные предчувствия.

Несмотря на очевидную бессмысленность, я продолжал ходить на прием к профессору Ваксмуту. Теперь он жил словно проклятый, как если бы он сам изобрел этот названный его именем синдром. Все надеялись, что в конце концов ему удастся найти средство, которое победит злосчастную мутацию, но по мере того, как таяли надежды и как выдыхались шутки на его счет, он все больше и больше уединялся со своими сыворотками и препаратами.

В тот день, когда я пришел к нему на прием, дверь мне открыла не медсестра.

— Боже мой! — воскликнул я. — Ведь это же…

— Зовите меня Агнеса.

Профессор Ваксмут провел меня в свой кабинет и жестом предложил сесть на привычное место.

— Это случилось в прошлую ночь. Я давно уже этого ждал: да и почему непременно меня должен был пощадить мой собственный синдром. Я, правда, надеялся испытать при этом кое-какие ощущения, провести наблюдения, сделать соответствующие записи. Увы, я все проспал. Ну, как я выгляжу?

— Великолепно!

Профессор Ваксмут был видный мужчина, моложавый для своих лет, крепкого телосложения. Кое-что из этого перешло и в его женский облик.

— Быть может, если бы вы чуть-чуть по-другому зачесывали волосы… Разрешите? — Я подвел профессора Ваксмута к зеркалу, вытащил свою расческу и немного поэкспериментировал над его прической. — Вот, так будет симпатичнее.

— Знаете, мне ведь так многому нужно у вас учиться.

Мы сели на кушетку. Профессор Ваксмут взял меня за руки.

— Чего я только не передумал за прошлую ночь, перед тем… перед тем, как произошла мутация. Ваксмут, сказал я себе, от природы никуда не уйдешь. Вспомни о несметном количестве бактерий, которых нам удалось уничтожить, даже среди них появляется вдруг какой-нибудь пенициллиноустойчивый вид. Ваксмут, сказал я себе, в этот момент где-то на земле зарождается ген, способный противостоять мутации, нужно его только обнаружить.

— Это, по-видимому, не так-то просто, — заметил я. — Даже если вы его и обнаружите, не слишком ли это будет поздно для вас? Для меня?

В мире много чего бывает слишком поздно. — Профессор Ваксмут погладил мои пальцы. — Я давно хотел вам сказать об этом, дорогуша. Я любил вас всегда. Это началось с того дня, когда вы впервые пришли ко мне…

— Анатоль! — Я покраснел.

— Агнеса, — поправил меня профессор Ваксмут. — Вот в том-то и дело. Слишком поздно.

Я поцеловал Агнесу. Это был невинный поцелуй мутанта.

Ни одна из теорий, согласно которым синдром Ваксмута должен был положить конец большим социальным конфликтам, не оправдала себя. Напротив, исчезновение мужчин и растущая феминизация как радикальных групп, так и сторонников порядка еще больше обострили классовую и расовую борьбу. Что касается ведущихся войн, то они просто шли своим чередом.

Более того, возник целый комплекс доселе исторически совершенно неведомых конфликтов между НЖ (натуральные женщины) и МЖ (мутированные женщины). НЖ, ссылаясь на свой натуральный, немутированный пол, требовали преимуществ во всех сферах жизни. Они считали, что должности, которые раньше в деловой и профессиональной сферах занимали мужчины, теперь со всеми их прежними мужскими привилегиями следовало передать им: пусть эти сексуальные ублюдки, МЖ, поработают уборщицами, воспитательницами, медсестрами, машинистками, администраторшами и официантками.

МЖ со своей стороны заявляли, что благодаря своему образованию и опыту, а тем паче благодаря мужскому прошлому они имеют законное и моральное право на должности, которые они занимали в их бытность мужчинами: раз уж не существует больше патриархата, то матриархата они ни за что не допустят. Не создавая формальной организации, МЖ действовали, словно мафия: они поддерживали и защищали друг друга против конкуренции со стороны НЖ. Достаточно было случайного восклицания: «Ах, так вы тоже из наших?» или чего-нибудь в этом роде, и представительница МЖ могла с уверенностью рассчитывать на помощь своих сестриц. Это в свою очередь заставляло НЖ принимать контрмеры. Ядовитые споры не прекращались, началась своего рода новая гражданская война, шедшая в джунглях будничной жизни. Она была тем ужаснее, что обе воюющие стороны состояли из женщин.