Глаза погребённых - Мигель Астуриас

— Нет, нет, сеньорита директриса, я должна унести посуду.

— Ну что вы, дайте мне чашку, дайте — все будет в порядке. Я найду его, он, очевидно, беседует на кухне с девушками. Тогда он поймет, что я ищу его, чтобы угостить кофе. Нельзя было оставлять его одного, ведь он пришел поговорить со мной.

— Ну если так, сеньорита, — учительница передала ей чашку. — Я хотела сама ее унести.

Что произошло в школе, сразу трудно было понять. Ах, вот что: исчез попугай. Он терзал всех каждый час и каждый день, а по субботам просто неистовствовал. По всей вероятности, это из-за тишины в школе — ему не хватало гомона детских голосов.

Не найдя Кайэтано Дуэнде на кухне, Малена спросила, не видел ли его кто-нибудь из прислуги.

— Да он, похоже, проходил, — ответила ей одна из служанок.

— А это кто? Гойя?

— Нет, сеньора Грехория моет посуду на кухне. А я — Николаса Турсиос. Совсем недавно был тут этот сеньор, в летах. Сказал, что вас уже видел, что вы хорошо выглядите и что он уходит. Говорил он с сеньорой Гойей…

Появилась другая служанка, вытирая фартуком мокрые по локоть руки.

— Так и сказывал. Вот как говорит Кулача. Сказал, что он вас повидал, что у вас все хорошо, сказал, что уходит. Я даже проводила его. Он попрощался и почему-то дверь припер снаружи.

— А я ищу его, чтобы угостить кофе…

— Кулача, да помоги же, возьми чашку из рук сеньориты, не стой столбом! — приказала Гойя и пробормотала себе под нос: — Клянусь, что выпьет, насчет питья да еды — цены им нет. Уж на это-то они способны! — Затем она обратилась к Кулаче: — Поставь чашку в таз с грязной посудой и начинай вытирать тарелки. Вытирай и складывай кверху дном, одну на другую.

— Чем выливать кофе, лучше выпейте, — заметила Малена, — кстати, к нему еще никто не прикасался.

— А хоть бы и прикасался! Правда, Кулача? Для голодного нет на свете черствых крошек. А такие молодые, как она, всегда голодны. Природа-то приказывает, ничего не поделаешь. «Хошь не хошь, а поезжай, раз взобрался сюда», — говорит седло всаднику!

— Да благословит вас бог, сеньорита, я лучше выпью, он еще горяченький! — радостно поблагодарила Кулача и, отойдя с кофе в сторону, процедила сквозь зубы: — Ежели старая Гойя не ясновидящая, значит, ведьма. Как она угадала, что мне хочется кофе? По ночам окуривает дом отваром из смоквы или при лунном свете разложит на черной тряпке белые кости и разговаривает с попугаем, будто он человек… а сейчас… пропал этот попугай, летает где-то, и лучше бы не возвращался, что ни говори — вредная птица…

— Сеньорита! — воскликнула Гойя, оставшись наедине с директрисой. — А ведь это был Кайэтано Дуэнде…

— Знаешь его?

— Он-то меня не знает, зато я его знаю… Скажу, прямо… он зарабатывает себе на жизнь тем, что помогает контрабандистам или тем, кого преследует полиция. Мало кто знает так, как он, подземные ходы, что ведут прямо на побережье… Но… что это… Я говорю о Кайэтано Дуэнде, а сама даже с ним не попрощалась…

— И мы тоже не попрощались.

— Ежели он вернется, не показывайте виду, что я вам что-то о нем рассказала. Чудодейственным образом проводит он их по подземным переходам. Вы, право, удивитесь, когда узнаете, что рассказывают о нем. Конца-краю этим историям нет. Только одному ему ведомо, где века, тысячелетия назад лава прошла под этими горами… Как никто, он знает пещеры… подземные ходы, в незапамятные времена пробитые лавой в горах.

— Странно, столько лет живу здесь, ни разу об этом не слыхала, — задумчиво проговорила Малена, и мысли понеслись со скоростью пылающей крови. Пещеры… подземные переходы… ходы, что ведут на побережье… полицейские… патрули… кавалеристы… живым или мертвым… живым или мертвым… Кайэтано Дуэнде… где этот человек?.. Кайэтано Дуэнде… подземные ходы… подземные ходы, что ведут на побережье… живым или мертвым… сказала бы ему… Кайэтано Дуэнде…

— В Серропоме все об этом знают, да помалкивают, сеньорита. Это тайна, ежели проболтаешься, язык отсохнет. Вам я рассказала, зная, что вы никому не расскажете, но, простите меня, пусть это останется между нами. Я-то все это вот откуда знаю… Овдовела я, когда еще была молоденькая. Потом вышла замуж за Селестино Монтеса, который был точь-в-точь как мой покойный муж, да, такой это был мужчина, что из-за пропавшего коня, у которого, говорят, был хозяин, прикончил он одного из конной полиции, — тот потребовал с него бумаги о купле-продаже. И если бы не Кайэтано Дуэнде, — пошли ему господь бог долгую жизнь! — если бы не вывел он его подземным ходом, то схватили бы мужа. А уж как его искали! Будто иголку. Сожгли у нас ранчо. Я, спасаясь, скатилась с горы, спряталась в овраге, заросшем кустарником. Чуть было не убилась. Помер только младенчик, на сносях я была.

— И его не схватили…

— До сих пор удивляюсь, сеньорита, как только вспомню, что ускользнул он у них прямо из рук да и скрылся под землю! Конная полиция вдоль дороги, облавы, засады, пыль, пули, а Селестино Монтес — там, где только покойникам место.

— Выходит, родился заново.

— Вот и я так думаю, и родился, поди, под другим именем! В другом государстве, и, может, с другой женой. Мужчины все норовят сменить законную жену, представился бы только случай… Да что же случилось с попугаем?.. Кулача! — окликнула она девушку, вытиравшую тарелки. — Поищи-ка Таркино, куда он запропастился? Куда он мог подеваться, не мелочь все-таки, чтобы пропасть без следа!

Девушка пошла было к двери, но у порога остановилась:

— Вспомнила. Старикан, что бродил тут, унес его. Да вон он идет сюда вместе с попугаем!

— Ну и причуды у этого Дуэнде! — вздохнула Гойя, идя навстречу Кайэтано Дуэнде. — Гулять с попугаем, как со своим приятелем, вместо того чтобы пригласить нас на прогулку!

— Передайте Кайэтано Дуэнде, — остановила ее Малена, — что я жду его в директорской…

— Но без попугая, сеньорита, без Таркино… кто же может выдержать сразу и попугая, и болтуна!

Малена быстро прошла в кабинет и с нетерпением стала ждать Кайэтано Дуэнде. Слышались чьи-то шаги. Казалось, что шаги Кайэтано Дуэнде. Но он не приходил. Не приходил. Так-таки не приходил. Однако Малена слышала его шаги. Слышала. Слышала… Слышала, эхом отзывались они в сердце… Она предложит этому человеку любую цену, лишь бы спасти любимого, вывести подземным ходом к побережью. Снова послышались шаги, но они не дошли до двери. Неужели это лишь обман слуха?.. В двери из мрака возник живой реальный образ. Он вошел в комнату, шаги его звучали по полу, вот он уже у письменного стола… Но звуки гасли, как только она хотела просить Кайэтано Дуэнде спасти его… живым или мертвым… качается маятник туда-сюда… живым или мертвым… живым… живым… живым. Отзвуки шагов слышатся среди книг в библиотеке, звенят в электрической лампочке, в графине с кристально чистой водой. И с потолка, будто внезапно расколовшегося, она услышала… нет, это не Кайэтано Дуэнде… это разверзся потолок — и раздались слова:

— Алые камелии!..

Пароль заговорщиков в устах Кайэтано Дуэнде означал многое. Все смолкло — не стихло только ее сердце, не стих маятник часов, продолжал отстукивать ее карандаш… а Кайэтано Дуэнде, усевшись напротив нее в кресло, подошвами своих башмаков растирал песчинки какого-то подземного хода.

XIII

Малена суетилась. Во что бы то ни стало надо успеть все сделать в субботу. Этой же ночью она пойдет с Кайэтано Дуэнде, а возвратится завтра, в воскресенье, под вечер. С собой нужно будет захватить чемоданчик или лучше брезентовую сумку — в нее, конечно, войдет больше. Под руку попал чемоданчик. Как назло не закрывается. Если перевязать шпагатом?.. А вот и сумка — оказалась под грудой бумаг. Пожалуй, удобнее все-таки сумка.

Малена ходила из директорской в свою комнату и обратно — боялась, не забыла ли чего. Ключи в руках: отпирала там, запирала здесь. Деньги. Собрала все бумаги, что были в письменном столе. Переворошила библиотеку, разыскивая какие-то книги. Решила сменить туфли, накинула на себя пальто, большим платком покрыла голову. Черкнула несколько слов учительнице Кантала. Пошла в кладовую: набрала консервов, бутылок, галет — всего понемногу.

Ее опередил Кайэтано Дуэнде. Заглянул на кухню — красноватые пристальные глаза точно угли из-под пепла — и предупредил сеньору Гойю, что отправляется вместе с сеньоритой директрисой.

— Вот я и пришел проводить сеньориту на прогулку в горы, — вполголоса сказал он. — С Пополукой совсем плохо. Болеет он. Водянка…

Гойя не совсем еще очнулась от сна, веки ее слипались. Она протяжно зевнула.

— Водянка?.. Аве Мария! Да ведь от этого помер… — имя покойника она так и не успела произнести — одолевал сон, и, сокрушенно качнув головой, повторила: — Да, да, так и есть, от этого самого помер…