Грешница и кающаяся. Часть II - Георг Борн

Эбергард двинулся дальше; подземный коридор раздваивался, и на пересечении находился аналой; все трое прошли мимо него.

По сырым ступеням они спустились во второе подземелье. Здесь Эбергард также заставлял себя заглядывать в каждую келью, но находил там только истощенных монахов, жалующихся на то, что мыши и крысы воруют у них черствый хлеб.

Брат Антонио с готовностью отворял каждую дверь, услужливо светил фонарем… Маргариты нигде не было, отчаянье подступало к сердцу Эбергарда.

— Вы все обошли и везде побывали,— сказал патер Целестин, когда они осмотрели последнюю келью; дальше была глухая стена.— Теперь вы убедились, князь, что девушки нигде нет. Ваше желание выполнено.

— Только наполовину, благочестивый отец; остается еще осмотреть женский монастырь.

— Женский монастырь? — в раздумье переспросил Целестин.

— Благочестивые сестры спят, как же мы, мужчины, можем войти в их кельи? — с упреком заметил брат Антонио.

— Нам придется войти туда, благочестивый отец,— сказал князь с такой твердостью, что патер невольно поежился.

Но, тем не менее, голос его прозвучал строго:

— Я не могу этого допустить, сударь.

— Что ж, тогда вам придется находиться под охраной моих людей до тех пор, пока я не привезу из Мадрида приказание открыть передо мной все двери. Королева Изабелла не откажет моей просьбе.

— Она не сделает этого, князь, потому что не имеет на то власти.

— Тогда дон Олоцаго мне поможет!

— Ваши старания будут напрасны, сударь! Вы можете назвать еще герцога де ла Торре, графа Рейса, если хотите… Но их приказы ничего здесь не значат; только святые отцы Санта-Мадре имеют право повелевать нами.

— Так выслушайте же, что я вам скажу, и запоминайте каждое мое слово. Князь Монте-Веро разыскивает свою дочь и знает, что она находится в одном их ваших монастырей. Если вы все-таки откажете ему в его требованиях, он объявляет вам войну!

Но патера Целестина эта угроза не испугала, а брат Антонио даже рассмеялся.

— Чтобы вы поняли все как следует,— продолжал Эбергард,— я поясню, что это будет война Бразилии против Испании, и вашей стране она будет объявлена от имени императора Педру Второго. И если бедный испанский народ, непричастный к вашим козням и высокомерию, вследствие моего же влияния окажется задетым этой войной лишь косвенно, то вы пострадаете непосредственно! Это я вам обещаю!

— Вы разгорячились, князь! Из-за такой пустой причины не должно произойти войны!

— Мелкие причины зачастую имеют крупные последствия, благочестивый отец. Откройте-ка книгу истории мира и поищите причины больших войн — едва ли вы встретите там что-нибудь достойное упоминания, чаще всего они так незначительны, что вызывают лишь усмешку. Поверьте, никто так не ненавидит бойню, резню, как я! Но против козней, злобы, коварства и неправедной власти есть только одно средство — сила. Я надеюсь, теперь вы поняли меня, благочестивый отец? Я спрашиваю — одумались ли вы?

— Если вы полагаете, князь, что мы вас боимся и из страха исполняем вашу волю, то это не так. Не забудьте, что и в Рио-де-Жанейро имеются агенты Санта-Мадре, и святые отцы и там могут показать свою власть. Видите — мы имеем над вами преимущество. Однако же я хочу доказать вам, что вы ошибаетесь, полагая, что ваша дочь находится в одном из этих монастырей. Брат Антонио, ступай скорей вперед и предупреди благочестивых сестер; мы пойдем вслед за тобой.

Монах выслушал приказание патера с большим неудовольствием, но, не смея более возражать, вышел.

Несмотря на отговорки, слова Эбергарда произвели большое впечатление на патера. Он понимал, что князь Монте-Веро наверняка выполнит свою угрозу, зная, что император Педру всегда не прочь наказать надменное испанское духовенство. А влияние Эбергарда на императора, который называл князя своим другом, было, как мы знаем, велико.

Выйдя из монастыря, Эбергард и Целестин увидели такую сцену. Сандок, связав вместе всех трех лошадей и освободив таким образом руки, крепко держал Антонио. Слуга выполнял волю своего господина, приказавшего никого не впускать и не выпускать из монастыря.

Патер Целестин не сказал ни слова, но был неприятно удивлен, увидев, что ворота монастырей уже взяты под охрану.

Брат Антонио вызвал сестру-привратницу, и по монастырю с быстротой молнии распространилось известие о том, что патер Целестин и какой-то чужестранец собираются осмотреть все кельи и коридоры.

Монахини быстро оделись и под громко выражаемым неудовольствием скрывали свое любопытство.

Вскоре патер вместе с князем вошли в монастырь.

Благочестивые сестры из-за каждого угла заглядывались на высокого красивого иностранца, и негодование уступало место удивлению и восхищению. Нечасто удавалось им видеть здесь светского человека, к тому же наделенного такой внешностью.

Князь, не замечая всеобщего к себе интереса со стороны монахинь, осмотрел с патером Целестином все кельи и потаенные ходы, все залы и подземелья, но тщетно. С каждой минутой уверенность Эбергарда, таяла, зато росло торжество Антонио. Насмешливая улыбка не сходила с его лица, но Эбергард ничего не замечал, поглощенный поисками.

Все внимание его было обращено на то, чтобы ни один закоулок не остался необследованным, но, кажется, надежда опять его обманула — нигде он не мог обнаружить и следа своей несчастной дочери.

— Итак, князь,— сказал патер Целестин,— теперь ваши требования исполнены.

— Я у вас в долгу,— отвечал Эбергард,— и сдержу свое обещание. Вернемся в ваш монастырь, там вы получите обещанную сумму.

— Вы благородный человек,— сказал патер с низким поклоном,— мне искренне жаль, что я ничего не могу сообщить вам о вашей дочери, которую вы ищете с такой заботой.

— Меня обманули чужие письма… Если бы я сам не убедился в том, что моей дочери нет в этих стенах, я бы никому не поверил. Простите мне беспокойство, благочестивый отец, которое я вам причинил.

Брат Антонио с нетерпением ждал возвращения в мужской монастырь и первым вышел из ворот.

Эбергард еще раз огляделся по сторонам и с сокрушенным видом направился вместе с настоятелем к выходу.

Брат Антонио, светя им, шел впереди и весь сиял от радости: он был уверен теперь, что барон щедро вознаградит его за добрую весть, которую он ему несет.

Вдруг из-за стены монастыря, в который они направлялись, послышался болезненный крик. Брат Антонио вздрогнул, ему был знаком этот голос, но он никак не мог определить, откуда именно кричат.

Крик повторился громче, и послышались слова:

— Черная бестия, оставь меня!… Помогите!