Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина

клира Московской Патриархии. Митрополиту Евлогию поручалось уведомить заграничное духовенство об этом постановлении, получить у согласных подписки и немедленно доложить в Москву о своем принятии или непринятии указанного обязательства{445}.

Во втором указе, № 96 от того же числа, митрополит Сергий отмечал первостепенность для Московской церковной власти вопроса о заграничном духовенстве и напоминал об упразднении заграничного ВЦУ Патриархом Тихоном в 1922 г., в связи с чем митрополиту Евлогию предлагалось «представить свои соображения о дальнейшем устройстве церковного управления за границей», что, как говорилось в документе, осталось неисполненным{446}.

Через две недели после издания указов была обнародована известная Декларация Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нем Патриаршего Священного Синода от 16 (29) июля 1927 г. «об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти», или, как ее принято называть «Декларация о лояльности». В документе указывалось, что усилия Патриарха Тихона наладить «правильные отношения» с советской властью, что дало бы возможность легального ее существования, по разным обстоятельствам не увенчались успехом. Главными из таких обстоятельств послание называло «выступления зарубежных врагов советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их». После выражения лояльности к существующей власти и благодарности правительству, удовлетворившему ходатайство о законном существовании нового Синода, митрополит Сергий обращался к вопросу о духовенстве, ушедшем за границу. Ссылаясь на указ Патриарха Тихона об упразднении заграничного ВЦУ «за политические от имени Церкви выступления» (в интерпретации митрополита Сергия – «ярко противосоветские»), он указывал, что Зарубежный Синод «до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, – говорилось в Декларации, – мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей Церковью и Родиной»{447}.

Можно видеть, что по сравнению с проектом декларации от 10 июня 1926 г. исключенным из клира Московской Патриархии зарубежным священнослужителям уже не предлагается ни перейти в ведение заграничных Поместных Церквей, ни иметь собственных учреждений, таких как Синод или Епархиальный совет.

В ответ на указ митрополита Сергия с требованием дать подписку о лояльности митрополит Евлогий решил исполнить требование при условии, что термин «лояльность» будет означать «аполитичность» представителей Зарубежной Церкви. Свою позицию он разъяснил в слове на литургии 4 сентября 1927 г.{448} Сводилась она к тому, что, поскольку митрополит Евлогий и подведомственное ему духовенство не являются гражданами СССР, политическое требование сделать заявление о лояльности к советской власти с канонической точки зрения не может быть для них обязательным.

К этому времени конфликт Управляющего приходами в Западной Европе с Карловацким Синодом закончился запрещением митрополита Евлогия в священнослужении актом № 1 от 8 сентября 1927 г. Собора архиереев Русской Православной Церкви Заграницей. Были также запрещены и уволены викарии Западноевропейской епархии, а духовенство епархии призывалось к повиновению Архиерейскому Собору и Синоду. Мирянам объявлялось о безблагодатности служения уволенных епископов и об отлучении как раскольников тех, кто не прервет канонического и молитвенного общения с ними{449}. Так было окончательно оформлено это наиболее значительное и плохо объяснимое разделение в Русской Православной Церкви Заграницей.

Для разъяснения своей позиции 12 сентября 1927 г. митрополит Евлогий обратился к Заместителю Местоблюстителя с посланием, в котором заявил, что в своих действиях, как иерарх, он руководствуется двумя принципами: необходимостью сохранить единство с Патриаршей Церковью и сосредоточить церковно-общественную деятельность «исключительно на религиозно-нравственном воспитании паствы, с невмешательством Церкви в политическую жизнь»{450}.

На Декларацию о лояльности отозвался и глава Зарубежного Синода митрополит Антоний (Храповицкий). В своем окружном послании он ответил напоминанием о преступлениях советской власти против Церкви и, сославшись на определение Архиерейского Собора РПЦЗ 1924 г. о неисполнении распоряжений из Москвы, которые будут признаны исходящими под давлением этой власти, указал на тщетность угрозы исключения из состава клира Московской Патриархии не давшим подписки о лояльности. Главным аргументом митрополита Антония стало послание митрополита Сергия от 28 мая (10 июня) 1926 г., в котором Заместитель фактически отстранялся от управления Зарубежной Церковью. «Архиерейский Синод решил твердо держаться на позиции этого послания, не принимая могущих быть изменений», – писал он{451}.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей в своем окружном послании от 27 августа (9 сентября) 1927 г. повторил высказанное митрополитом Антонием, отметив, что московское послание «преследует недостижимую цель – установить неслыханный и неестественный союз между безбожной властью и Святой Православной Церковью»{452}.

Это утверждение наиболее точно характеризует политику митрополита Сергия, надеявшегося путем компромисса сохранить легальный статус Русской Православной Церкви в СССР. Такая позиция Заместителя очень скоро дала печальные результаты. В ответ на Декларацию Зарубежный Синод вынужден был формально прервать каноническое общение с Московской Патриархией, не отделяясь при этом от Всероссийской Церковной Власти во главе с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром. Основанием для осуществления своих прав Архиерейский Синод РПЦЗ объявил постановление № 362 от 7 (20) ноября 1920 г., тогда как митрополит Евлогий, несмотря на свои заявления, выбрал компромиссное решение и сделал уступку митрополиту Сергию, заменив понятие «лояльность» на «аполитичность». В Зарубежной Церкви произошло новое разделение: на тех, кто признал Московскую церковную власть, и на тех, кто ее не признал.

Весной 1928 г. волнения по поводу Декларации всколыхнули Дальний Восток. Ответ на призыв Московской церковной власти о лояльности советскому правительству вынуждена была дать и Харбинская епархия, однако произошло это не совсем обычно.

В конце марта харбинцы были взволнованы слухами о приезде в Харбин «митрополита из Москвы». Сенсанционную информацию (как впоследствии выяснилось, ложную) распространяла демократическая газета «Заря». Предполагали, что Московская Патриархия назначила нового главу епархии – митрополита Тверского Серафима (Александрова), одного из членов Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Местоблюстителя. Митрополит Серафим был известен как человек, связанный с ОГПУ, и доверием в церковной среде не пользовался. Среди православных говорили о его назначении как о политическом выступлении, направленном на внесение разлада и нестроения в церковную жизнь Харбина.

Первое сообщение о приезде митрополита из Москвы появилось 21 марта. В нем говорилось, что предполагаемое назначение является результатом поездки в Москву представителей советского руководства КВЖД А. И. Емшанова и А. И. Геккера, которые сделали