Французская защита - Анатолий Арамисов

Миана выразительно посмотрела на сидящую рядом девицу, и та освободила место у стойки.

— Понятно, — проговорил мужчина и показал подошедшему бармену указательный палец.

— Un biеrе!

Виктор, не спеша, смаковал янтарный напиток, односложно отвечая на вопросы проститутки.

Наконец, Миана со свойственной представительницам этой профессии прямотой спросила:

— Ты сегодня свободен?

— Да.

— Хочешь меня?

Одинцов посмотрел ей в глаза и чуть заметно улыбнулся:

— Сложный вопрос.

— Ничего сложного. Едем ко мне!

Ответом был вопрос, который Миана никогда в своей жизни ни до, ни после этого момента не слышала:

— Ты умеешь играть в шахматы?

Японские глаза на минуту превратились в зеркало души вполне европейского размера.

— А зачем? — после длительной паузы спросила девушка. 

— Действительно, зачем? — с некоторой горечью проговорил Одинцов.

Глотнул пива, поставил бокал на стойку.

— Нет у меня с собою денег сегодня, — соврал он, — так что я не поеду с тобой.

— Ну и что? Мне не надо от тебя денег! — твердо проговорила проститутка.

— Ого! Это почему же? — удивился Виктор.

— Ты мне очень понравился, такое объяснение тебе понятно?

Сидящие рядом девицы переглядывались между собой.

Одинцов допил пиво и слез с мягкого сиденья.

— Понятно. Жаль, что ты не играешь в шахматы, Миана, очень жаль, прощай!

И вышел из бара, сопровождаемый удивленными взглядами жриц любви.

Виктор, не спеша, плескался в ванной, когда внезапно открылась дверь и на пороге показалась заспанная Лиза.

— Всё не спится тебе? — недовольно проговорила она. — Весь в мечтах витаешь в последнее время.

Жена быстрым движением перекинула гусек над раковиной, и, ладонями зачерпнув воды, умыла лицо.

— Уже надоел тебе? Скоро уеду, — Одинцов изучал узор на стене, выложенный из испанской плитки.

— Да, езжай. Зарабатывай там свои гроши.

Виктор внимательно посмотрел на супругу:

— А какую сумму в месяц ты считаешь негрошовой?

Лиза взглянула через зеркало на отражение мужа и коротко ответила:

— Минимум две тысячи долларов.

— А вдруг я стану зарабатывать десять тысяч? Твое отношение ко мне изменится? А?

— Трепач.

Презрительный взгляд.

«Господи! Как я вышла за такого охламона? Фигурки свои деревянные тю-тю-тю — двигает туда — сюда, тьфу!»

Судорогой сведенные скулы.

«Ну, стерва, даже только для того, чтобы посрамить тебя — стоит начать это рискованное дело!»

— Мерси, мадам.

Лиза молча вышла, сдержала себя, чтобы не разбудить дочку.

Одинцов насухо вытерся полотенцем и лег на свою кровать в дальней комнате.

Последние дни, проведенные в Париже перед отъездом в Москву, особенно отчетливо врезались в память…

— …Вам мат, месье, — негромко сказал Одинцов, припечатывая короля противника своим ферзем.

Зрители, пришедшие на Paris ореп, одновременно зашумели: цейтнотная развязка была неожиданной. Соперник Виктора, местный вундеркинд, в отчаянии закрыл лицо руками.

— Надо же, наконец, одолел ребенка! — до ушей русского донеслась злобная реплика.

Виктор не реагировал: он уже привык к этому.

Спустя минуту четырнадцатилетний юноша успокоился и предложил Одинцову:

— Сделаем анализ партии?

Негласное правило игроков: после окончания обменяться мнениями по горячим следам, привести варианты, показывающие упущенные возможности.

— Non! — ответил Одинцов.

— Pourquoi?[40] — удивленно приподнял брови местный талант.

— Потому что, кончается на <у», — по-русски ответил Виктор и поднялся со своего стула.

Пришедшая в эту секунду мысль заставила его внезапно улыбнуться. Он вычитал на днях маленькую историю о своих соотечественниках, которые подали прошение на политическое убежище и стали так называемыми «азилянтами».

Получив «депо», — документ, удостоверяющий, что их вопрос будет рассматриваться, и мизерное ежемесячное пособие, ребята активно занялись изучением французского языка.

Промуштровав истрепанный учебник, в первую же ночь вышли «потренироваться» в разговорной речи.

Как назло, улицы были пустынны.

Трое друзей собирались, было возвращаться в свою ночлежку, как увидели вышедшего из подъезда человека.

На радостях, вдобавок подогретые винными парами, они бросились за ним:

— Француз! — прозвучало как обнаружение мишени.

Местный житель бросился наутек, думая, что его преследуют грабители.

— Васька! Заходи с боку! Отсекай ему дорогу! — слышалось на ночных улицах города.

Опытный десантник Васька, срезав путь по кустам какого-то частного садика, вышел в лоб перепуганному французу.

Тот стоял, дрожа и приготовившись к худшему.

Друзья приосанились, напрягли свою память:

— Parlez-vous français? Говорите Вы по-французски»? — выдохнул Васек главную фразу.

— Oui! Oui! — с надеждой закивал головой француз.

— Pourquoi? — задал «азилянт» второй вопрос.

Местный житель едва не лишился сознания…

Виктор Одинцов отказал в анализе молодому дарованию не по своей капризной прихоти. Во время обдумывания ходов четырнадцатилетний пацан шатал стол, дергаясь всем телом, грыз ручку, заглядывал в бланк соперника, вытянув шею, что-то бормотал про себя. Словом, как бы невзначай мешал Одинцову думать.

Он не знал, что подобная тактика придает обозленному русскому дополнительные стимулы.

И Виктор блестяще провел партию, как, впрочем, и все предыдущие семь поединков Paris ореп.

Перед последним, девятым туром у него было 7 очков, и он находился в большой группе лидеров. Каждый раз, начиная игру, Виктор смотрел по сторонам, выискивая глазами Симону.

Но она не появлялась в огромном зале, арендованном организаторами в здании рядом с парижским аквапаркам.

Последний тур.

Решающая партия.

Ставка — четыре тысячи долларов. Первый приз. Который может получить Одинцов, если выиграет в 9-м туре.

— Мы все придем за тебя поболеть! — пообещал Жорж, сидя дома за кухонным столом. Он курил свои любимые «Ротманс», бегло просматривая английский журнал, посвященный программированию.

— Трудная это вещь? — кивнул на издание Виктор.

— Нет, в принципе — не очень, — улыбнулсяЖорж, бросив свой обычный взгляд поверх очков, — я могу тебя научить программированию… а лучше бы Симона это сделала.

И хитро рассмеялся, толкнув локтем в бок Одинцова.

Тот, стараясь быть невозмутимым, спросил:

— А где она? Что-то давненько не видел…

— Много работы сейчас, — Жорж лукаво смотрел на игрока, — но завтра обещала прийти вместе с нами. Мы созванивались накануне.

Международный мастер Жак Гийон сделал первый ход в партии с Виктором Одинцовым и потянулся к чашке кофе, стоящей на краю столика.

Ответ Одинцова.

Снова ход.

Ответ.

— О… русская партия, — чуть слышно произнес француз и, улыбнувшись, посмотрел на противника.

Виктор невозмутимо сидел, не сводя глаз с доски.

Игра была в самом разгаре, когда в зале появились Жорж, Евгеньич, Патрик, Матильда и Симона.

Виктор перехватил инициативу и с каждым ходом приближался к победе в партии и во всем турнире.

Заметив дорогие его сердцу черты, он заволновался.

Встал, поздоровался со всеми, но не стал разговаривать, углубившись в положение на доске.

Шахматные варианты наскакивали в его голове на мысли о Симоне. Он прилагал чудовищные усилия, чтобы полностью сосредоточиться на позиции, но сделать это не удавалось.

Время побежало быстрее обычного. Одинцов не замечал, что стрелки его часов угрожающе придвинулись к критическому рубежу.