Лесная колдунья - Галина Гордиенко

— Хорошо, у тебя зрачки не плывут в вертикали, — словно во сне пробормотал Кирилл. — А то ведь вылитая рысь, ей-богу…

И в ту же секунду Кирилл полетел на дорожку, пребольно ударившись спиной об асфальт. Потрясенный нежданными эмоциями, он даже не уловил опасного для него движения Василисы и не понял, каким приемом его завалили.

— Змей белобрысый! — со слезой в голосе выкрикнула Василиса. — Чтоб я тебя завтра близко не видела! Попробуй только подойди, ненавижу, понял?!

Василиса хотела было пнуть поверженного врага, но сдержалась. Не из милосердия, отнюдь. Просто уловила предостерегающий блеск серо-голубых глаз и поняла, что через секунду окажется рядом.

И ладно бы на асфальте! Гораздо хуже, если этот мерзавец пощадит ее и опрокинет на себя, вон как правая ручонка нехорошо шевелится…

— Ты меня понял?! — с бессильной злостью прошипела она. — Не приходи!

Кирилл широко ухмыльнулся и лег удобнее. Даже руки под голову пристроил, чтобы малышка зря не дергалась — ишь, как золотые глазки сверкают, любо-дорого смотреть…

— Ты понял?!

— Да понял, я понял! Могла бы так не разоряться, я все равно хотел перед тобой извиниться…

— Да?! За что же это?!

— Не за поцелуй, не мечтай.

— Ах ты…

— Он останется в памяти на всю мою долгую и счастливую — как я надеюсь! — жизнь. Вернее, нашу жизнь. — Кирилл улыбнулся еще шире, хотя — на взгляд Василисы — это было невозможно. — Ведь это наш первый поцелуй, ты еще не поняла, солнышко? Но не последний, не сомневайся.

Багровая от злости Василиса молчала, не понимая, как терпит этого… клоуна, почему не повернется и просто не уйдет — ах да, ей же нужно, чтобы он завтра не показывался здесь!

— За что же ты хотел извиниться? — с трудом произнесла она.

— Меня завтра срочно вызывают на работу, малышка.

В голосе Кирилла звучало столь явное беспокойство, что Василиса чуть смягчилась — все-таки что-то хорошее в этом отвратительном типе есть, пусть всего лишь чувство ответственности.

— Тебе придется быть осторожнее, — виновато продолжил Кирилл. — Утром я провожу до автобуса…

— Нет!!!

— Я не подойду близко, не волнуйся, и уж тем более не наброшусь с поцелуями, к тому же ты совсем не умеешь целоваться…

— Что?!

— Не обижайся, солнышко, это ведь твой первый поцелуй, а умение приходит с опытом, ты же понимаешь…

— Да я… да мы… да сколько угодно… — Василиса задыхалась от негодования.

— Хочешь сказать, что целовалась с первого класса? — лукаво поинтересовался Кирилл.

Василиса так резко кивнула, что довольно больно стукнулась подбородком о грудь, и тут же пришла в себя: в глазах белобрысого змея плескался откровенный смех.

Да он над ней издевался!

Подлец!!!

Василиса вдруг всхлипнула. Резко развернулась и бросилась прочь, к дому. Уже в спину ей Кирилл крикнул:

— Меня вечером не будет, малышка! Придется тебе идти не парком, а улицей, так безопаснее… — И захохотал Василисе вслед, будто его щекотали.

Чтоб он провалился, бессовестный!

Глава 10

И падало питерское солнце…

Василиса и дома не находила себе места. Почему-то сегодня ее безумно раздражал Гриша. Он уже чувствовал себя много лучше, и врачи разрешили ему вставать. Непонятно как, но двоюродный брат постоянно оказывался в той же комнате, что и Василиса. Бродил следом как привязанный и с насквозь фальшивым интересом расспрашивал о лесничестве.

Тетя Катя с дядей Женей, как заметила Василиса, смотрели на сына сочувственно, зато Лера откровенно наслаждалась ситуацией.

Она затащила Василису к себе и бесцеремонно захлопнула дверь перед самым носом брата, крикнув:

— Куда? Нам нужно поболтать о своем, о девичьем, так что изыди! И потом — Васька уже язык стерла, отвечая на твои вопросы! Никогда не думала, что ты настолько интересуешься сельским хозяйством… — и смешливо фыркнула. И показала запертой двери язык. Подтолкнула Василису к дивану. Упала рядом и лукаво зашептала: — Ох и счастливая ты, Васена! Мужики вокруг тебя… ты обратила внимание, что Гришка почти влюбился?

— С ума сошла, — хмуро пробормотала Василиса. — Он мне брат!

— И что? Зато ты — красавица. И потом, я же не говорю, что он этого не понимает и собирается предложить тебе руку и сердце. Это… безответная любовь, чисто платоническая, и я рада…

— Чему?!

— Ну, Гришка никогда в любовь не верил, вечно смеялся надо мной, издевался над моими книжками, а теперь сам вляпался.

— Это тебе кажется, — мрачно буркнула Василиса. — В меня нельзя влюбиться.

— Почему это?

— Я — рыжая.

— Вот дурочка!

— Над рыжими только смеются, любят других.

— Вась, ты сумасшедшая, вот честное слово!

— Пусть.

— Да я в жизни не видела никого красивее!

— Спасибо, ты хорошая сестра.

— Клянусь, я правду говорю!

— Ага, а я тебе верю…

Лера всплеснула руками и подтащила двоюродную сестру к зеркалу. Кивнула на ее отражение и воскликнула:

— Да ты сама посмотри!

— Ну смотрю. — Василиса бросила равнодушный взгляд на зеркало. — Рыжая. Вот ты — темно-русая, повезло тебе, совсем другое дело.

— Да тысячи женщин душу бы продали за такой цвет волос!

— Они просто не жили в нашем лесничестве, и им с детства не твердили, какие они уродины, а рыжий цвет — от нечистого, — хмуро усмехнулась Василиса, невольно любуясь раскрасневшимся личиком сестры.

Как ни странно, влюбившись, Лера здорово похорошела. Василисе иногда казалось — двоюродная сестра будто светится от счастья, и глаза ее стали необыкновенно лучистыми.

— Дурочка, но ты же сейчас не в лесничестве. — Лера шлепнула ее по спине. — Ты в Питере, а в крупных городах, чтоб ты знала, совершенно другие эталоны красоты!

— Смешная ты, Лер. — Василиса вернулась к дивану. — Красота, она или есть, или ее нет. Какая разница, где человек — в городе или в деревне?

— А тот парень?!

— Какой?

Василиса удивилась так искренне, что Лера смешалась. Потерла лоб и неуверенно сказала:

— Ну, высокий такой, широкоплечий, белоголовый… Помнишь, я как-то вас вместе застала, ты тогда первый раз сама в город выбралась?

— А-а-а, тот…

— Поверь — такой красавчик в жизни не обратил бы на тебя внимания, окажись ты дурнушкой.

Василиса пожала печами и с горечью подумала: «Много ты знаешь! Кирилл познакомился со мной из-за чувства вины, а так и близко не подошел бы. Он… вечно смеется надо мной! А если верить книгам, должен таять от одного присутствия… — Она зло фыркнула. — Такой растает, как же!»