Эффект Мнемозины - Евгений Николаевич Матерёв

женщины стало стремительно молодеть или, правильнее было бы сказать, уменьшаться, пока перед Сергеем не оказалась маленькая девочка. Ему показалось, что он и сам уменьшается в размерах…

От этого лика перехватило дыхание, защемило в горле.

Чуть погодя стали проступать черты ещё одной девочки…

Сергей запрокинул голову, но легче не стало – так она болела.

Сначала про себя, а потом вслух он произносил, как мантру, только одну фразу. Агрессия стала клокотать в нём, набирать силу. Он не понимал ничего – зачем всё это? Кто эти люди? Какой во всём этом смысл? Он понял только, что это знание несёт в себе боль. И эта боль закружила его на месте.

Сергей оглянулся на «Ингу», но в той стороне никого не было – он остался один в этой комнате-каюте, на плывущем неведомо куда среди бескрайней ночи корабле. Сергей закричал, схватил со стола стакан и разбил его об пол; в стену полетел графин. Потом Сергей кинулся к кровати, перевернул её, стал рвать простыни, наволочки; о шкаф ударился столик.

Погружённый в своё состояние, Сергей не обращал никакого внимания на стуки в дверь – Вадим Аркадьевич просил пустить его к себе – и продолжал одержимо крушить свою комнату.

Видимо, истратив всё своё психическое напряжение, Сергей вдруг обмяк. Постепенно постигая своё «новое» я, сокровенное знание, от которого его пытались уберечь родители. Он по инерции схватился за занавески, собираясь сорвать и их, но не мог. Хоть они и были голубого цвета, но для Сергея это было равноценным ухватиться за чёрные канаты своего сознания.

Пару дней назад он испытал счастье во всей полноте, удерживая оранжевые нити. Сейчас же ему хотелось отпустить занавески поскорее, но стремление понять себя не давало этого сделать. Будто человек, которого бьёт током, но который не в состоянии отпустить провод.

Когда Вадиму Аркадьевичу наконец удалось открыть дверь, то всё было разбито в этой тёмной комнате; туда попадал только свет из коридора. Ветер задувал в разбитые окна, и тюль цеплялся за осколки стекла.

Вадим Аркадьевич, а за ним и его супруга вступили в комнату. Взглядом отыскали Сергея – он лежал за поваленным шкафом, свернувшись на полу.

Перешагивая через обломки мебели, родители кинулись к сыну.

– Успокойся, сынок…

Материнская рука нежно поглаживала Сергея по спине. Вадим Аркадьевич осмотрел сына, насколько позволяла обстановка. Оба родителя были в слезах; не знали, чем помочь сыну – это такое горе для всех.

Сергей был спокоен. Повернувшись на спину, по очереди посмотрел на родителей:

– У меня нет ни жены, ни детей…

Две большие слезы почти одновременно потекли по его окаменевшему лицу.

Теперь это был точно Сергей… Тяжело дыша, он смотрел то на потолок, то на родителей. Вадим Аркадьевич одной рукой придерживал руку Сергея, а другой отбрасывал от него подальше осколки стекла.

Сергей присел, прислонился к стене. Окинул взором свою разбитую комнату.

– Ты не поранился, Серёжа? – спросил Вадим Аркадьевич.

Чтобы ответить на вопрос, он опустил взгляд. Осмотрев тело, он отрицательно покачал головой.

Заметив на полу связку ключей, какими Вадим Аркадьевич отпер дверь, Сергей взял её. Родители помогли ему подняться с пола. Сжимая ключи в руке, он надел на себя штаны и вышел из комнаты. Вадим Аркадьевич с Ольгой Ивановой остались стоять в дверях его комнаты.

Подойдя к двери, там, где жила Инга, Сергей вставил ключ в замок. Он повернул ручку и вошёл в комнату, включив свет; вошёл так, будто его внесли пронзённым вилами.

Это была детская. Тут жили две его маленькие принцессы. Игрушки, куклы… Успел образоваться слой пыли – давно здесь никто не был.

Сергей присел на кровать, ещё раз окинул взглядом комнату. К тумбочке были прислонены рамки с фотографиями из его, Сергея, комнаты.

С чувством опустошённости Сергей рассмотрел их. Потом взял с тумбочки блокнот Насти – она любила рисовать мультфильмы; полистал его – дельфин выпрыгнул из воды навстречу солнцу…

Шок не проходил. Сергей чувствовал, что какая-то внутренняя сила, словно стальной обруч, не давала его отчаянию захлестнуть себя. Но он искал какую-нибудь зацепку, что даст волю его чувствам, и он нашёл её.

На стене висел календарь. Красным карандашом была обведена чёрная дата, и рядом детской рукой неуверенно написано – «Ур-р-ра-а-а!»

Вот тут Сергей сдержаться не смог…

Глава последняя

День первый

Прощайте…

Морозно. Холодный ветер пронизывает насквозь. Природа в нерешительности: то припорошит снегом, то смоет его дождём.

Рядом со свежевырытой ямой лежит насыпь из камней и земли. На грубо сколоченных из досок подставках лежат три закрытых гроба: один взрослый, а два других – поменьше.

Мало кто решался взглянуть на Сергея. На него нельзя было смотреть, не испытав при этом боли. Внешне он постарел лет на двадцать – это не лицо, а гипсовая маска. Вокруг красных воспалённых глаз появились черепашьи морщины. Зрачки сузились до маленьких чёрных точек. Щёки впали, и отчётливо обозначились скулы.

Пора бы уже опускать гробы в могилы, но Сергей не мог от них отойти. Похоронная бригада стояла в стороне – ждала.

Сергей с потерянным видом переходил от одного гроба к другому: то просто постоит рядом, то крышку погладит, то начнёт шептать что-то…

Родные, друзья, коллеги, все люди, стоящие вокруг, не знали, куда деваться; невидящим взглядом смотрели кто куда. А по-другому никак; на это невозможно смотреть – все были измучены до предела.

Наконец чья-то воля взяла ситуацию в свои руки – в толпе началось движение – могильщиков стали пропускали вперёд.

К Сергею подошёл Валерий, его лучший друг, и, взяв того за плечи, стал настойчиво отводить в сторону. Иначе Сергей ещё долго истязал бы себя.

Эти объятия и шёпот товарища побудили Сергея разрыдаться, издавая для окружающих неудобные звуки. Вадим Аркадьевич и Ольга Ивановна обступили сына.

Многие почувствовали облегчение, когда похоронная команда засуетилась и стала погружать гробы в слякотную яму – скоро хотя бы это визуальное испытание закончится.

Вдруг в толпе началось движение – Сергей стал экспрессивно выражать свои эмоции, хвататься за голову. Окружающие пытались его успокоить; остальные прислушивались, силясь понять, что там происходит.

– Серёж, дай я сниму…

Валерий взял руку Сергея и снял с него обручальное кольцо, которым он разодрал себе бровь.

Пришло время сказать последнее "прощай". Люди задвигались, начали переходить с места на место, чтобы сформировать очередь. Сергей перестал плакать так же неожиданно, как и начал, когда понял, что от него чего-то просят.

– Серёга, пойдём – попрощаемся! – кивнул Валерий в сторону могилы.

На одеревеневших ногах Сергей кое-как подошёл