Эффект Мнемозины - Евгений Николаевич Матерёв

Многого не хватало для полноты ощущений. Сергей двумя руками схватился за жёлтые верёвки и услышал шум дождя за окном.

– Можно мне попасть в тот тоннель? – спросил Сергей, обернувшись.

– Нет, – покачала головой Инга. – Понятен теперь принцип работы?

Ответа она не дождалась; не особо и надо – так видно.

Немного погодя слева возник оранжевый тоннель.

– Ого! Так ты говоришь, что там записано что-то счастливое? Сейчас посмотрим!

Сергей коснулся оранжевых струн и мысленно перенёсся в действительно счастливую, волнительную для него обстановку.

Много людей обступило его плотным кольцом. Их лица были размыты, нечётки. Только лица родителей Сергей видел отчётливо; они были счастливы, так же, как и он сам. И все эти люди тоже были рады за них – это чувствовалось.

Рядом стояла девушка и на руках держала что-то – не разглядеть. Но судя по движениям силуэта Сергей догадался, что она поправляет пелёнки.

Испытав досаду оттого, что приходится отвлекаться, Сергей потянулся рукой до ещё одной струны и снова закрыл глаза. К сожалению, лиц он так и не увидел, но услышал разговоры вокруг и крики маленького ребёнка.

– Видишь, Серёжа, как Настенька громко приветствует тебя?! – сквозь детский плач донёсся голос Вадима Аркадьевича.

О, счастливое мгновение! Остановись! Сергея действительно коснулось что-то счастливое, тёплое; понятное только ему одному мгновение.

Заметив ещё одну доступную оранжевую нить, Сергей попытался дотронуться до неё ногой – может быть, она позволит разглядеть лица? Но, не удержав равновесия, Сергей упал, и счастливое перемещение прервалось. Он хотел было снова прикоснуться к струнам, лёжа на земле – к сожалению, они растворились в воздухе – сказка закончилась.

Сергей перевернулся на спину и стал прислушиваться, как гулко стучит сердце. Поддаваясь убаюкивающим тёплым волнам, проходящим по телу, он ещё и ещё проживал тот короткий миг счастья, пытаясь вспомнить детали.

Полежав ещё немного, Сергей открыл глаза. Глядя снизу вверх, он стал осматривать футуристические стволы синеголовника, монументально тянущиеся к небу, отметив про себя, что своими шаровидными соцветиями растение напомнило ему элементы Решётки.

Сергей встал с земли, отряхнулся.

К тому чудному мгновению Сергей, пока шёл домой, мысленно возвращался не раз.

– Настенька… – произнёс он с нежностью и улыбнулся…

Глава двадцать шестая

Предчувствие

Несмотря на то что Вадим Аркадьевич на пенсии, он продолжает работать в институте: читает лекции, встречается с молодёжью, участвует в исследованиях, помогает коллегам.

«А как иначе? – говорит он. – Я не хочу стать старым маразматиком. Голова должна работать!»

Поэтому просто сидеть на берегу моря и доживать свой век, выращивая сад – это не про него. В свои года Вадим Аркадьевич способен ещё на кипучую деятельность; он ещё полезен людям. Хотя не в полезности дело – нравится человеку то, чем он занимается.

Две параллельные стены его кабинета от пола до потолка занимали шкафы, уставленные книгами и папками. У двери, ведущей на балкон, стоит письменный стол, за которым Вадим Аркадьевич сейчас складывал бумаги в папки. Среди комнаты на большом круглом ковре – журнальный столик с двумя креслами, в одном из которых недавно сидел Сергей. У двери располагался секретер.

В общем – чопорная классика: светло-коричневая мебель и белые стены. Вполне подходящее обиталище для Шерлока Холмса. Не хватает лишь рыцарских доспехов и коллекции холодного оружия на стене.

Но это был рабочий кабинет Вадима Аркадьевича – первое полностью законченное, отремонтированное в доме помещение. В отличие от остального дома, здесь решили не растягивать ремонт на долгое время и раскошелились на профессионалов. Кабинет, где можно было спокойно поработать, нужен был в первую очередь.

«Вот тебе и дом для отдыха, ха-ха».

Сюда Вадим Аркадьевич каждый вечер приглашал Сергея на приём. Именно на приём: как врач – пациента, а не как отец – сына.

После ухода Сергея Вадим Аркадьевич принялся наводить порядок на столе – это помогало ему наводить порядок и в мыслях.

Убрав бумаги в секретер, Вадим Аркадьевич допил каркаде и, подхватив с журнального стола жёлтую папку, подошёл к окну. Всё, чем делился с ним Сергей, он записывал в эту папку. Там же делал он свои пометки и фиксировал свои наблюдения за сыном в течение дня.

Например, доктор недавно выявил, что тон, с каким Сергей рассказывал о своих прогулках, поменялся. По тому, как Сергей подбирал слова, старался вести себя обычно, именно старался, Вадим Аркадьевич понял, что сын стал утаивать от него целый пласт своих внутренних переживаний. Ощущение двойного дна не покидало доктора.

Но после сегодняшнего приёма это уже не имело значения. Вадим Аркадьевич понял, что впереди – финишная прямая всей этой ситуации с Сергеем. К этой мысли подводит упоминание Сергеем Настеньки, своей дочери.

Вадиму Аркадьевичу пришлось взять себя в руки, чтобы ничем не выдать своего волнения: зачем Сергею потом ломать голову над его поведением? Пришлось и ему, как Сергею, подбирать слова, стараться вести себя как обычно; снова упомянуть, даже не так – слукавить про собирательный образ…

Возможно, Сергей непроизвольно, подсознательно поступал зеркальным образом? Или…

«Да. Скоро случится… – с печалью подумал Вадим Аркадьевич. – Ему станет больно…»

Вадим Аркадьевич пробежался взглядом по записям.

«Ну что ж. Когда-нибудь это должно было случиться… Главное – подготовить его к этой встряске…»

Дверь за спиной доктора открылась, и в кабинет зашла его супруга.

– Ты снова плакала? – обнял он Ольгу Ивановну. – Сядь в кресло.

– Как думаешь, сколько ещё осталось?

– Возможно, неделя, а возможно, и один день.

– А потом?

– А потом будет трудно. Очень трудно…

По щекам Ольги Ивановны потекли слёзы:

– Я очень устала, Вадим…

Вадим Аркадьевич пересел к супруге, на подлокотник кресла, приобнял её:

– Я знаю, Оля… Это непросто.

Помолчали немного.

– Что сегодня было?

– Инга рассказала ему про маркеры.

– Что за маркеры?

– Это такие словосочетания, за которыми следует целый комплекс ассоциаций. Например, я тебе говорю – «Новый год», и у тебя сразу возникает перед глазами картина с ёлкой, мандаринами, ты вспоминаешь их запахи, звук хлопушек и так далее…

– Это из-за них мы не говорим с Серёжей о главном? – Ольга Ивановна подняла красные глаза на супруга.

– Да, – кивнул Вадим Аркадьевич. – И уж коли они с Ингой заговорили об этом, то, похоже, скоро Серёжу и нас ждут непростые времена… Я уже молчу про упоминание Настеньки…

– Они и так уже давно наступили, – Ольга Ивановна снова прижалась к мужу. – Ты бы хотел, чтобы его сегодняшнее состояние продлилось подольше?

– Что есть – то есть, – неопределённо пожал плечами Вадим Аркадьевич. – Я надеялся таким образом преодолеть