Старая развилка (СИ) - Юлия Шолох

Она собрала вещи и напоследок посмотрев на спящую маленькую Галю, отправилась к Кильке.

Хотелось остаться незамеченной, но как только ночь начинает светлеть, жизнь в деревне начинает просыпаться. По дороге уже брели пастухи. Во дворах шумели голоса, бряцали ведра и гомонили куры. Жизнь продолжалась несмотря ни на что. Это пугало и успокаивало одновременно.

Галя молча кивала на приветствия встречных и старалась идти быстрее. В конце почти бежала бегом.

Калитка нараспашку. Входная дверь приоткрыта, Галя постучала, но ответа не услышала. Наглеть, так наглеть решила и широко распахнула дверь.

Кильку она нашла на кухне — та сидела под дальней стеной, под основой дома, на которую крепили амулеты и под которой оставляли подарки домовым. Тут было нарисовано солнце — огромный красный круг на практически белом фоне. Когда они только приехали и им показали этот дом, Галя поморщилась при виде странного рисунка — слишком ярко и броско, но сейчас, ранним утром, нарисованное солнце походило на огромное пятно тусклой засохшей крови.

Килька сидела на полу, обхватив колени руками и потеряно смотрела в пол перед собой. Галя осторожно опустилась на стоящий рядом стул. Вокруг было пусто и совершено чисто, только на столе две миски с кашей, которую готовят на похороны — из пшеницы, орехов и мёда. Соседи, видимо, принесли, автоматически отметила Галя. И еще отметила, что обе миски не тронуты.

— Килька… Слышишь?

— Да.

— Где он? Все в порядке?

Она медленно подняла глаза на Галю. Вдруг всхлипнула, закрывая лицо руками и мотая головой.

— Не могу его остановить… Ничего не могу. Как бы не хотела. Пусто. Бесполезно…

— О чем ты?

Голос совсем не походил на Килькин — слишком быстрый и горячечный, будто она спешила выложить сразу все, побыстрее, пока не остановили.

— Мы потеряли Роньку. А теперь я теряю ПП. И ничего не могу с этим поделать. Не могу поймать его, удержать хотя бы на минуту. Остановиться хотя бы на миг! Уже поздно, он уже все решил. Это больше не человек, это готовая к действию зажатая пружина. Заряд уже не удержишь, он рванет и не позавидую тем, кто окажется на его пути.

— Да о чем ты? — перебила Галя. — Где ППшер?

Килька замолчала и также резко, как начала, перестала всхлипывать. Вытерла глаза и теперь смотрела равнодушно, будто только что все вытекло вместе со слезами. Смотрела черными пустыми глазами-озерами.

— Пошел собирать добровольцев. План готов и переведен в режим исполнения. ППшер спасет это поселение.

— Как? О чем ты говоришь?

— Ты, как и большинство жителей ничего не знаешь… ППшер придумал однажды план, но старейшины не одобрили. Слишком много агрессии и насилия, а они хотели решить проблему мирным путем. Рассказать? Теперь-то молчать смысла уже нет… Поздно.

— Конечно, расскажи!

— Сейчас ПП пойдет и безо всякого одобрения старших соберет тех мужчин, которые понимают, что больше ждать нельзя. Возьмет оружие, которое осталось от второй груППы, вернется в южный город и захватит власть. Когда он станет единовластным хозяином в городе и подомнет под себя окрестные деревни, то легко расчистит место для переселенцев. У местных примерно месяц, чтобы перебраться в город. Вот… Пока люди будут перебираться, ПП пойдет на заминированный склад за оружием и запасется получше, чтобы достойно встретить чужаков с запада. Он все продумал.

— Подожди… Но разве это так плохо? Это же хороший план!

— Галя… — с трудом шептала Килька. — Ты хоть понимаешь, как захватывают власть? Он убьет обоих лидеров и часть их бойцов. Всех, кто попытается сказать хоть слово против. Это ладно, без них воздух станет только чище. Но он будет убивать и мирных жителей, потому что иначе окружающие деревни его власть не признают! А на длительные переговоры попросту нет времени! Он убьет столько народу, сколько посчитает нужным. Мне его не остановить.

— Подожди… Как убьет? Вот так просто возьмет и начнет убивать фермеров? ППшер? За что?

— Представь… Целая деревня переселенцев. Больше сотни дворов! За месяц они ничего не успеют перевезти, только какой-то общий скарб и часть крупных животных перегнать. Урожай собрать не успеют, а если бы и успели, все равно пришлось бы оставить. Кормить переселенцев, тесниться, чтобы дать им пристанище — всё это навалиться на жителей южных деревень. Ты хочешь сказать, они сделают это добровольно, по доброте душевной? Да еще когда узнают, что переселенцы язычники? Когда узнают, от чего те бегут и кто придет по их следам? Чужаки не станут перебирать, кто тут местный кто нет, им все равно, где рабов брать. Нет, Галя, добровольно они и корки хлеба не протянут… ППшер заставит их силой. Он хочет, чтобы эти люди жили, на тех ему наплевать.

— То есть?

— То есть он решил, что будет спасать жизни этих за счет тех. Потому что эти более достойны выживания.

— Разве кто-то имеет право решать, кто достоин жить, а кто нет? Кто он такой?

— Мы с тобой сейчас можем хоть неделю сидеть и беспрестанно рассуждать, имеет ли он право! Только вот ПП не станет тратить на болтовню времени. Имеет ли, не имеет. Он просто сделает, как считает нужным. Болтовня ему неинтересна.

— Почему?

— А что тут неясного? Ронька купил нам отсрочку. Месяц. Сама знаешь, за какую цену. Потому ППшера остановить просто невозможно.

— Килька. И что же будет?

— Не знаю. Не знаю, Галя я уже просто не могу думать, голова ватная! Знаешь, что самое паршивое? ППшер выпустит зверя, которого не сможет загнать обратно. Город заберет его себе и никогда не вернет назад. Вместе с Ронькой умерла его лучшая часть. Проскользнула между моих пальцев, как вода. Не удержишь…

— Не говори так!

— Если бы я могла… могла хоть ненадолго удержать в нем прежнего ППшера. Но нет, я не могу!

— Все, тихо! Успокойся!

Килька заткнулась, а Галя вдруг подумала, что совершенно не желает лезть в эти разборки и задумываться над подобными малопонятными проблемами. Искать выход. Успокаивать и удерживать в рамках свихнувшихся с горя. И тех, кто еще свихнется, когда поймет, что привычная жизнь больше невозможна.

Но так получилось, что теперь они все в одной лодке и прятаться некуда. Галя вдруг уселась рядом с ней, уже не обращая внимания на твердый пол и шершавые стены.

— Ладно… Давай подумаем. Планы ППшера может и паршиво пахнут, но с другой стороны, если ли иной выход?

— Нет, — качнула головой Килька. — Старшие хотели провернуть по-своему, отправить туда выборных и попытаться договориться с южанами полюбовно. Но все тянули, потому что не хотели открываться. Ведь тогда придется долго, нудно и жалобно просить помощи. Идти на разные уступки, кого-то над собой признавать. Брать милостыню, потому что равными просящих никто не принимает в принципе. Кто же добровольно захочет в такое вляпаться? Вот и староста тянул. А теперь поздно… Я знаю, что нет другого выхода. Но я не могу его таким видеть, уже сейчас не могу, заранее!

— Килька… Мне жаль.

— Неважно, — еле слышно ответила она и закрыла глаза. Откинула голову, опираясь на стену. — Неважно.

К обеду Гале удалось ее накормить и уложить спать. Хватило времени, чтобы сходить к Степану и вместе с ним посетить одну из местных швей. Только по дороге назад Галя обратила внимание на то, как притихла деревня. Будто замерла в испуге, надеясь, что опасность ее не заметит и пройдет стороной. Дети молчали, люди хмурились. Казалось, даже вездесущие куры спрятались в укромные места, под крыльцо или в траву под забором и не рисковали высовываться. Даже швея отдала качественные новые вещи, не прося ничего взамен. Только кисло улыбнулась и воздухе вертелось несказанное, но всем понятное — скоро ей придется бросить все: дом, хозяйство, припасы. Чего там жалеть ненужных уже вещей?

Вечером Галя с Килькой вяло переговариваясь готовили ужин, честно пытались его съесть и почти преуспели, долго убирали кухню. Но стоило Гале справиться со всеми делами и подняться наверх за свечами, как по возвращению Килька уже сидела на прежнем месте у стены, закрыв лицо ладонями. Впрочем, какая разница, где сидеть? Правда на полу удобно не всем, потому Галя предпочла сесть за стол. Зажгла от печи небольшую свечу, поставила перед собой. Крошечный огонек дергался, будто хотел освободиться и улететь, но зато на него можно было смотреть ни о чем не думая. Огнем, как известно, можно любоваться вечно.

ППшер вернулся, когда уже стемнело.

Дверь открылась очень тихо, но в доме было еще тише.

ППшер осторожными шагами добрался до кухни и остановился, как только переступил порог. Галя видела только черные дыры на месте щек и глаз. Безумный отблеск в глубине мрака. Она встала, разворачиваясь.