Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании - Кэрри Гринберг

А дальше она подумать не успела, потому что ее сознание решило, что она и так слишком много думает, и растворилось во тьме. Изабель знала, что где-то там должен быть свет, к которому нужно стремиться, но мрак казался непроглядным. Может, свет – только для людей, для тех, у кого есть душа? А им, вампирам, даже после совсем-смерти уготовано вечное скитание впотьмах?

Впрочем, глаза она все-таки открыла, и стало светлее. Но первым, кого она увидела, был не свет, а Виктор. Она робко улыбнулась, не веря своему счастью.

«Ты спас меня… Но почему?»

«Так уж вышло».

Виктор сам не мог понять, как его угораздило. Сен-Жермен разбудил его задолго до заката – видно, сказывалась академическая привычка сидеть за книгой допоздна, а потом вставать спозаранку, чтобы записать свежие впечатления. Двое вампиров еще долго возились со списком парижан, прошлись по нему вдоль и поперек, вычеркивая имя за именем. Кажется, эвакуировали всех. И вдруг Сен-Жермен стушевался. Хлопнул себя пол лбу, назвавшись «старой безмозглой вороной». Добавил, что она сама виновата, надо было чаще посещать ассамблеи. Заодно и друзьями бы обзавелась. Хотя вряд ли, конечно. Но все равно, незачем быть такой букой.

– О ком вы, наконец?

– Хороший вопрос. Ее зовут… Из…

– Изольда? – зевнул Виктор.

– Нет! Эээ… Изабель. Да, точно, Изабель… Кажется.

– Вам угодно, чтобы я ее эвакуировал, как остальных?

– Только не так, как остальных, – поморщился Мастер, вспоминая методы Виктора. С другой стороны, вампиры – они как дети малые. А дети не послушаются учителя, покуда у того в руках не окажется пучок розог.

– Признайте, Сен-Жермен, что получилось эффективно.

– Да, но с Ииии…

– …забель.

– Обращайтесь с ней, пожалуйста, поделикатнее.

– Кисейная барышня?

– Нет. Она одна из сильнейших вампиров Европы, хотя сама об этом, кажется, не догадывается. Лучше вам ее не злить.

– А вот это занятно.

Он поспешно откланялся, потому что ему не терпелось подивиться на такую невидаль. Солнце успело скрыться за горизонтом, и он в два счета оказался у нужного дома, стены которого, охваченные пламенем, уже весело потрескивали. Найти Изабель не составило труда. Вампир разглядит вампира даже через сплошную завесу дыма, хотя зрением это чувство можно назвать лишь с натяжкой, потому что глаза тут не задействованы. Картинно взмахнув плащом – будучи неофитом, он еще не отучился от эффектных жестов – Виктор превратился в летучую мышь, влетел в дом, ловко лавируя между горящими балками, и метнулся прямиком в подвал. Там лежала девушка в прожженном платье. Она вытянула руки по бокам и готовилась принять смерть, как индийская вдова на погребальном костре. Ну не дура ли? Шалите, мадемуазель! Мы еще посмотрим, чья возьмет! Не теряя ни секунды, он перекинулся обратно и начал отдирать доски от заколоченного окна, куда и выпрыгнул, прихватив Изабель.

Вокруг суетились люди, не обращая внимания на мужчину, который сел прямо на мостовую, положив рядом сомлевшую девицу. И его тут же захлестнула обида. Почему он спас именно ее и именно сейчас? Когда-то он уже пытался спасти кого-то, но тогда не получилось. А ведь нужна была всего лишь крупица удачи, ну совсем немножко, просто чтобы нужный человек отвернулся в нужное время. Зато теперь везение истрачено впустую. Это и есть сильнейший вампир? Какое разочарование. Он представлял ее иначе. И все-таки жаль бедняжку. Только с большого горя можно так предать свою природу. Ведь стремление выжить любой ценой – это ли не сама суть вампира?

Помедлив, он смахнул обгоревшую прядь с ее лба. И тут Изабель очнулась и заговорила с ним, не раскрывая рта.

С тех пор у нее появилась цель. Она убивала не бездумно, она устраняла тех, кто не нравился ее Виктору, ее творцу (и пусть он не создал ее, зато подарил ей новую жизнь – к тому же Изабель млела, произнося это слово). Она пообещала себе, что сделает для Виктора все, что тот пожелает и, возможно, однажды… Иногда ей казалось, что их счастье так близко; стоит приложить лишь немного усилий, и Виктор вновь посмотрит на нее с той нежностью, что и в тот вечер, когда спас. Нужно только постараться.

После пожара он гладил ее по волосам, пока она плакала от пережитого и бессвязно рассказывала спасителю о своей жизни. Потом поднял ее обожженное лицо к тусклому свету фонаря и уверенно произнес:

«Ты сильная девочка и будешь еще долго жить. Успокойся. А теперь можешь идти».

Но Изабель никуда не ушла. Она решила, что останется с Виктором навечно, чтобы хоть как-то отплатить ему за свое спасение и, что важнее, за проявленное к ней внимание. Только вот самого Виктора об этом не спросила. Первые десять лет он еще надеялся, что она как-нибудь да отвяжется, но вскоре махнул рукой и принял ее присутствие как должное. У каждого свой крест. А его крест еще и старался быть полезным.

Но вернемся в настоящее. Наши знакомые свернули в темную подворотню и исчезли за неприметной дверью в подвал. Стоит отдать должное упырям, они умеют устроиться. Во всяком случае, такой вампир, как Виктор. Он привык – вернее, заново научился – ни в чем себе не отказывать. И его убежище… нет, так это место назвать нельзя. Логово? Тоже нет! Апартаменты! Да, и его апартаменты говорили сами за себя. Мастер со свитой был в городе проездом на пару ночей, но даже это время он предпочел провести с комфортом. И не спрашивайте, откуда в пустом погребе, куда даже мыши лет сто не заглядывали, взялись мягкие диваны, журнальный столик красного дерева и даже почему-то клавесин. Будапештские вампиры знали, кто к ним едет, и как следует подготовились. И, конечно, там были гробы, ведь путешествовать со своими не очень удобно. Они занимают много места, а в поезде кондукторы удивленно таращатся на такой багаж. Создается впечатление, будто путешествует гробовщик-коммивояжер.

«Здесь не хватает шкафа», – заметил Виктор, кидая цилиндр и перчатки на руки Изабель. – Пусть завтра его поставят».

«Ты уверен, что это хорошая идея?» – она осторожно озвучила мысль, которая давно ее волновала.

«Шкаф-то?»

«Нет… Эта… Эта поездка. В Карпаты», – ответа не последовало, и Изабель продолжила:

«Зачем тебе та девица?»

«Она должна стать моей женой», – лицо Виктора было венецианской маской, такой же красивой, как и холодной.

«Я тоже могу быть твоей женой! Самой нежной, самой преданной, самой любящей. Пожалуйста, позволь мне!»

«Изабель», – Виктор взял ее за плечи и развернул к себе лицом. Бледно-серые глаза глядели на него с болезненным обожанием. Неужели и правда считает, что он может рассматривать ее как кандидатку в супруги? Нет, без дураков?