ГИТЛЕР И Я - Отто ШТРАССЕР

Адольф предложил мне начать разговор.

- Я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов, господин Гитлер. Разделяете ли вы мою уверенность в том, что наша революция должна иметь тотальный характер, затрагивая политическую, экономическую и социальную сферы? Предполагаете ли вы, что эта революция будет с одинаковой силой противостоять как марксизму, так и капитализму? И не признаете ли вы в таком случае, что наша пропаганда должна с одинаковой силой атаковать и тех, и других, чтобы добиться победы германского социализма?

Затем я изложил ему пункты программы Штрассера в той форме, как они были записаны в Ганновере, и рассказал о нашей идее национализации промышленности.

- Это марксизм! - вскричал Гитлер. - Более того, это большевизм! Демократия уже превратила наш мир в руины, и вы еще хотите распространить ее действие на экономическую сферу. Это будет гибелью германской экономики. Вы хотите положить конец прогрессу человечества, который может быть достигнут исключительно личными усилиями великих ученых и великих изобретателей.

- Я не верю в неизбежный прогресс человечества, господин Гитлер. За последние несколько тысяч лет человек не изменился. Возможно, изменился его внешний вид и условия жизни, но не более. Но не думаете же вы, что Гете был бы более счастлив, если бы он ездил на автомобиле, я Наполеон - если бы он мог выступать по радио? Ступени эволюции человечества повторяются в жизни отдельных людей. Тридцатилетний человек уверен, что относительно своих двадцати лет он достиг существенного прогресса в жизни; такими же иллюзиями человек живет и в сорок лет. Но в пятьдесят человек уже редко говорит о прогрессе, а в шестьдесят он уже навсегда закрывает эту тему.

- Теории, голые теории, - ответил Гитлер. - Человечество движется вперед, и его прогресс является результатом деятельности великих людей.

- Но роль этих великих людей совсем не та, как вы об этом говорите, господин Гитлер. Люди не создают и не изобретают великих исторических эпох; наоборот, они - эмиссары и орудия судьбы.

Адольф Гитлер стал холодным и высокомерным.

- Ты отрицаешь, что я - создатель национал-социализма?

- Я вынужден это отрицать. Национал-социалистическая идея рождена временем, в котором мы живем. Она живет в сердцах миллионов немцев, и она нашла свое воплощение в вас. То, что она одновременно родилась в умах огромной массы людей, доказывает ее историческую необходимость; это также доказывает, что время капитализма прошло.

На это Гитлер ответил длинной тирадой. Он старался доказать мне, что капитализм как таковой не существует, что идея автаркии [(греч. autfrkeia) - самоудовлетворение - экономическая политика, направленная на обособление страны от экономики других стран. В качестве основных средств такой политики используются: установление высоких ограничительных пошлин на ввозимые товары; повышение цен на товары потребительского назначения и др. (Прим. пер.)] - это безумие, что европейская нордическая раса должна будет организовать мировую торговлю на основе товарообмена, и наконец, что национализация, или социализация, в том виде, как я ее себе представляю, - это обыкновенный дилетантизм, если даже не большевизм. Замечу, между прочим, что социализация или национализация имущества - это тринадцатый пункт официальной программы самого Гитлера.

- Допустим, господин Гитлер, что завтра вы приходите к власти. Что вы будете делать с Крупном? Оставите вы его в покое или нет? - поинтересовался я.

- Конечно, я оставлю его в покое, - закричал Гитлер, - Не считаешь ли ты меня сумасшедшим, способным разрушить великую германскую промышленность?

- Если вы хотите сохранить капиталистический режим, то вы не имеете права говорить о социализме, - твердо сказал я. - В глазах наших приверженцев вы являетесь социалистом, и в вашей программе содержится требование социализации частных предприятий.

- С этим словом «социализм» сплошные проблемы, - сказал Гитлер. Он пожал плечами, на мгновение задумался, а затем продолжил: - Я никогда не говорил, что все предприятия должны быть национализированы. Нет, я утверждал, что мы могли бы национализировать только те предприятия, которые наносят ущерб национальным интересам. В других же случаях я считал бы преступлением разрушение важнейших элементов нашей экономической жизни. Возьмите итальянский фашизм. Наше национал-социалистическое государство, как и фашистское государство, должно стоять на страже интересов как рабочих, так и работодателей, и выполнять функции арбитра в случае возникновения споров.

- Но при Муссолини проблема отношений труда и капитала остается нерешенной. Она даже не ставится. Она просто игнорируется. Капитализм остается целым и невредимым, и вы тоже предлагаете оставить его в покое.

- Господин Штрассер, - сказал Гитлер, рассерженный моими ответами, - существует только одна экономическая система, и эта система предполагает власть вышестоящих, а также их ответственность за результаты. Я попросил господина Аманна взять на себя ответственность за работу своих подчиненных и использовать для этого всю свою власть над ними. Аманн вызвал к себе менеджера и попросил его взять на себя ответственность за работу машинисток и использовать для этого всю свою власть; эта система действует на всем протяжении иерархической лестницы, вплоть до самой низшей ее ступени. Так было на протяжении тысяч лет, и так будет всегда.

- Несомненно, господин Гитлер, административная система остается одинаковой, независимо от того, будет государство социал-демократическим или капиталистическим. Однако реальный смысл трудовых отношений зависит от государственного режима, при котором они имеют место. Если еще несколько лет назад были возможны такие факты, когда горстка людей, не страдающих психическими расстройствами, смогла вышвырнуть на улицу миллион рабочих Рура, и такие действия были вполне законными и не противоречили морали нашей экономической системы, то это значит, что преступна сама система, а не эти люди.

- Но не существует причин для того, чтобы давать рабочим право на долю доходов их предприятий, и тем более давать им право голоса при решении проблем этих предприятий, - ответил Гитлер, глядя на часы и проявляя признаки явного нетерпения. - Сильное государство должно следить за тем, чтобы производство отвечало национальным интересам. Если же эти интересы нарушаются, государство может приступить к национализации такого предприятия и к смещению его администрации.

- С моей точки зрения, это ничего не меняет, господин Гитлер. Если вы готовы, в случае необходимости, экспроприировать частную собственность, зачем использовать для этого местные власти и оставлять этот вопрос в их компетенции? Зачем рисковать, отдавая все на произвол людей, которые могут быть неправильно информированы? Зачем верить сомнительным информаторам вместо того, чтобы установить право вмешательства государства в деятельность частных компаний как неотъемлемую часть нашей экономики?